Виктор Мельников - Нецензурные рассказы. Контркультурная проза
– Почему выбрала наш столик? – поинтересовался я. – Подсядь за любой – тебе не отказали.
– Рома… и Рома – вы не из этого места, – она обвела рукой зал, наблюдая за кистью своей руки. Видимо, Аня уже была слегка пьяна, когда вошла. – Каждый из вас тут – и не тут. Это сразу заметно. И я не отсюда. Но здесь подают хорошее пиво. Там, где подают хорошую еду, нет хорошего пива. А я повторяю, мальчики, – Аня сделала паузу, – люблю хорошее пиво. И мало ем. Кому бы я составила компанию? Правильно – только вам. Я редко ошибаюсь.
Она нас называла мальчиками, хотя нам было за тридцать пять. Видимо, она всех мужчин называла мальчиками. Это слово выбивало из неё огонь. И чтобы затушить пламя – Аня вливала в себя пиво. Когда она это делала, сжималась как бы, сутулилась. Сделав глоток, остывала и выпрямлялась.
Затем в баре появился инвалид с ребёнком. У него не было правой руки выше локтя. Он направился к нашему столику уверенным шагом. Ребёнок громко поздоровался. Так его, наверно, учили в садике. А инвалид этого делать не стал. Я решил, потому что он без правой руки.
– Мой отец заботливый дед, – обрадовалась Аня. – А это Вадик, сынок. Мы живём вместе.
– Пойдём, – отец Ани был немногословен. На нас он не обратил никакого внимания.
И они ушли. Напротив входа в бар стояла «семёрка», как сейчас помню, красная такая!.. Аня села за руль. Она не боялась водить автомобиль в нетрезвом виде – как и все женщины, была слишком самоуверенна. Это нормально, конечно, если отвечаешь только за себя. Но с ней был ребёнок и отец.
Короткие посиделки Ани с нами продолжались трижды. Она приходила одна. Сразу подсаживалась. Заказывала пиво. Курила после каждой кружки. Затем появлялся отец-инвалид с внуком, она прощалась и уходила.
Своим уходом она волновала меня. Потому что я смотрел, как она уходит – довольно быстрой походкой – и видел её зад, упругий мячик. С самим собой я всегда договорюсь, думал. Выпью пива – и нет проблем. А вот с Аней – пиво не помощник.
Потом она не пришла. Рома завёл разговор о ней. Ему, естественно, тоже нравилась Аня. Он спросил:
– Как думаешь, что она здесь делает? Снимается? – вопрос этот тоже меня интересовал, но я его не задавал самому себе, не знал ответа.
– Вряд ли. Ей это не нужно.
– Всем нужно. Я знаю.
– Не в этом же месте. Искать приключений.
– А где? Может, она хочет грязного, грубого секса. Надо ей намекнуть, если увидим снова. Ты посмотри, как она пьёт пиво, она – алкоголичка!
– Пьём мы все, ты сам прекрасно знаешь. У каждого своя мера. Об остальном молчу – я не могу отвечать не за себя.
– Не, у неё, правда, на лице написано – хочу… пива и секса, – Рома засмеялся. С ним я был давно знаком. Потом долго не виделись. И вот встретились тут. Он развёлся. Я развёлся. На этом и пересеклись.
Я спросил:
– Чего развёлся?
– Изменила. Красивые женщины легко изменяют, – сказал он и успокоился.
– Я так не думаю.
– А зря. Я уже год пью, а она целый год трахается со своим новым возлюбленным. И, насколько мне известно, готова сбежать к другому любовнику. Я вообще не понимаю женщин – у меня было всё: дом, машина, бизнес. Она училась семь лет. Я её содержал. А после – раз, и нет ничего! Ненавижу!
В прошлом Рома имел шесть магазинов «Рыбак». Торговал удочками, крючками и прочей хренью.
– Как бизнес? Ты здесь в баре сутками пропадаешь.
– А нет его! Продал.
– На что живёшь? – удивился я.
– На вот это и живу. Лет на десять ещё хватит денег, чтобы не работать.
– А потом?
– Сдохну…
– И это всё из-за неё?
– Да.
– Любовь спасает, а в твоём случае – она смертельна.
– Я в такой депрессии, если бы ты знал…
– Рома, вижу по лицу.
– И я это вижу в зеркале, но остановиться не могу. Мне ничего не интересно. Я не хочу читать, я не хочу куда-нибудь ехать, я не хочу есть, я не хочу смотреть футбол. Я не хочу… Хочу вечно пива. И чтобы не так скучно было – смотрю телевизор. Всё подряд смотрю.
В тот вечер я подумал, а я чем отличаюсь? Ничем! Разница только в том, что работаю. Иначе – не проживу.
– Жить не страшно? – спросил я.
– А ты у себя о том же спроси, – парировал он.
Я отхлебнул остаток пива из кружки, подумал и сказал:
– Трудно отвечать за двоих. Думаю, больше всего я боюсь самого себя, а не жизни – я сам для себя не изучен.
Рома смолк. Он тяжело вернулся из прошлого в настоящее. Это было видно по его глазам: когда он рассказывал – взгляд его протрезвел. А теперь становился мутным.
Бармен спросил:
– Это всё?
– Да.
– А что произошло с той Аней?
– Я на ней женился.
– И?..
– Она была самоуверенна, я же сказал.
– Не понял, извини…
Рома поднял на бармена глаза, всё это время он смотрел куда-то в пол. Они слезились.
– Нет её, разбилась на машине. Не вошла в историю раньше, чем могла не войти.
– Грустная история…
– Это не история, друг, это жизнь. Она не любила меня, поэтому продолжала пить своё любимое пиво, «Брандмейстер»… Я пойду, налей-ка ещё…
Возле выхода Рома остановился. Несколько человек вошли в бар.
– Поэтому я живу возле кладбища, моё окно выходит прямо на её могилу… А я её любил, – сказал Рома бармену, но тот его не услыхал, он был занят, принимал заказ у новых посетителей.
Ничтожества
Каждый день на свет рождаются сотни тысяч испуганных животных. Каждый день сотни тысяч испуганных животных погибают. Страх – это способ выжить, самозащита любого животного. Страх – причина паники, ведущей к смерти в том числе.
***
Я живу в страхе. И почему я так живу, я знаю.
Я знаю – поэтому живу.
Есть теория, что человек не хочет появляться на свет, поэтому всегда плачет, выходя из тёплой утробы матери. А не потому, что он делает первый вдох, разрабатывает таким образом лёгкие. Инстинктивно он понимает, этот свет не сулит ему ничего хорошего.
Отсюда и плачет.
С самого рождения каждый из нас заперт в самом себе, как в консервной банке с мёртвыми кильками. Если даже вскроют, то съедят. Не заметят, что живой.
Спасаясь, многие уходят в религию. Но когда-нибудь богу найдут рациональное, научное объяснение, и верить мы в него не будем, а станем понимать.
А пока лично я боюсь…
Вера не есть спасение, вечная жизнь. Это лишь очередной тупик из бесчисленного множества тупиков.
Отсюда получается (это правда), что мне очень не нравятся люди! Мне не нравятся люди возвышенные, мне не нравятся люди низкие, мне не нравятся талантливые люди, богатые и бедные, не нравятся глупые, и умные не нравятся. Себе я тоже не нравлюсь. Я ненавижу людей!
Зато я очень люблю животных.
Кто-нибудь хоть раз видел, как смеётся кошка или собака? Или как смеётся лошадь? Я – нет. Плакать они умеют, умеют гадить и кусать, но смеяться Создатель их не научил.
Ещё одна его ошибка.
***
Рабочий день подходил к концу. Ранняя весна. На улице солнце. Первое тепло. Я курил возле офиса, дышал свежим воздухом и разглядывал проходящих мимо тёлок. Мне казались они удовлетворёнными суками. Я нервничал.
Да, это так. Внутренние мысли часто реализуют внешний мир. И становится понятно, оглядевшись вокруг, о чём каждый из нас думает. Полная хрень!
Высшее удовлетворение, полное довольство, успех, удача во мне отсутствовали. Конфликт на работе, возможное увольнение – и вот я рассуждаю таким вот образом.
Потом я увидел её.
Она шла ко мне по дорожке с ребёнком на руках, молодая и яркая брюнетка. Верней, она должна была пройти мимо. Как все те тёлки, которых я разглядывал. Но она узнала меня и остановилась. Слишком худая, подумалось, не мешало подкормить. На нижней губе пирсинг. Не знаю почему, но осознанное увечье тела вызывало во мне некую неприязнь к такому человеку. В прошлом этого пирсинга у неё не было. Интересно, где она ещё себя продырявила?
– Привет, Юль! – сказал я.
– Здравствуй! Работаешь здесь?
Я оглянулся на здание, выкинул окурок. А после посмотрел на ребёнка.
– Да, пока работаю… – и сплюнул на асфальт. – Мальчик?
Возникла пауза. Юля поправляла капюшон на куртке ребёнка.
– Девочка. Ульяной назвала.
– Хорошее имя. Сколько месяцев?
Снова пауза. Казалось, она не знает точно возраст родного ребёнка, высчитывает.
– Через три недели год.
– Слышал, ты вышла замуж. Очень похорошела, расцвела. Завидую мужу. Красавицей стала! – прицельная пулемётная очередь, и я ожидаю ответного одиночного выстрела. – Тот же прекрасный цветок!
Внешне на мой комплимент Юля никак не отреагировала. Но было видно, ей эти слова пришлись по душе. Как тогда за гаражами. Женщины падки на красивые комплименты.
– Увы, уже развелась.
– Быстро, однако… Извини.
Пауза…
– Мне пора, Рома. Если хочешь, звони. У тебя мой номер остался? – по-видимому, она торопилась, дочка на руках была в тягость.
