Джозеф Коннолли - Отпечатки
— Только немного, Джейми, потому что ты за рулем. И что Каролина? Что она?
— Гм? Ах да — ну, просто она… в смысле, она сюда переехала, как ты прекрасно знаешь, — но она не чувствовала… вероятно, она не чувствовала, что для этого настал момент, гм, — вот, могу только предполагать. В общем — мы сексом не занимались, если ты об этом. Готово, Элис, — быть может, от шампанского тебе станет… ну не знаю. Не лучше. Лучше — это было бы глупо. Ты сказала, что я за рулем? Я правильно тебя расслышал? Ой, извини, — я перелил через край, самую малость.
— Спасибо, Джейми. Мм. Вкусно. Да… Печатня, она, в общем и целом, похоже, не слишком располагала к сексу. Вообще-то странно. Я думаю, кто-нибудь со стороны — ну, знаешь, чужаки, которые про нас слышали… они бы решили, что у нас тут одна нескончаемая оргия, вроде того. Если учесть… все составляющие.
Мм, подумал Джейми: что ж, по-моему, я понимаю, к чему она клонит. В смысле: бог ее знает, если честно. Все мои выводы как минимум нездоровы. Интуиция моя — ну, изуродована до неузнаваемости. Но она явно может иметь в виду только одно? В конце концов, она меня поцеловала: она, Элис, поцеловала меня. Дважды.
— А то, как ты говоришь, — неожиданно продолжила она. — То, как ты теперь говоришь. Знаешь… это почти, ну, почти напоминает мне…
— О нет, — перебил ее Джейми. — Даже не думай. Я этого недостоин. Но послушай, Элис, — что ты говорила о… за рулем, я правильно понял?
— Ты уходишь от темы, Джейми.
— Нет, Элис, нет. Я возвращаюсь к одной из твоих. Это ведь ты сказала? Долить тебе еще? А? Добавить?
Элис вздохнула и отставила бокал. Чего бы она ни добивалась, если вообще чего-то добивалась — Джейми, если честно, верьте ему, вообще ничего больше не понимал, — она, похоже, отказалась от этой мысли. Оно и к лучшему, думал он. Потому что я, наверное, пытался — я некоторым образом стремился рассеять духоту этого тумана и обнаружить себя во власти если не полновесной, с членом наперевес, похоти, то хотя бы необходимости отклонить или остановить эти стрелы потрясения, ухватиться, быть может, за то, что поможет содрать маску с моего лица, ослабить влажные кольца страдания, кои порой не дают дышать. (И она в чем-то права, Элис, — я прежде не говорил и не думал вот так.) Но я смотрю на нее сейчас и понимаю, что это невозможно: думаю, она и сама это знает. Хотя, я уверен, не знает, почему: я только сейчас понял, в чем дело, и ей, Элис, это бы чертовски не понравилось. Когда она сказала мне (вчера? В этой жизни?), что они с Лукасом… никогда. Не трахались. Никогда. Они этого просто не делали. Ну да. Я думаю… если бы они, понимаете, — трахались. То. Я бы очень хотел, несомненно, очень хотел бы стать… ближе. Проникнуть в нее так глубоко, как только может… проникнуть мужчина. Но если Лукас не стал; думаю, и мне не стоит. Я последую за ним.
— Джейми, — сказала Элис — на этот раз живо: она снова оживилась. — Вот. Возьми ключи. Я хочу, чтобы ты съездил за Фрэнки. Не хочу, чтобы она оставалась там на ночь. Она не привыкла к… подобным вещам. Здесь все написано — где она, и все остальное. Сент-Джонз-Вуд, кажется, — несколько миль. Частная клиника. Ну разумеется. Это ведь Джон, да? Итак. Ты съездишь? Хорошо?
Джейми поставил бокал и взял у Элис связку ключей и клочок бумаги, тем временем судорожно пытаясь закурить еще сигарету.
— Ну… да, видимо. Гм — ключи?..
— Запасной набор. Он хранил их у… Он хранил их здесь.
Джейми широко распахнул глаза:
— Они от… «алвиса»?..
Элис позволила себе короткую и очень горькую улыбку.
— Первый, Джейми. Первый. Это первый проблеск оживления, который я увидела в твоих глазах. Да, Джейми, — они от «алвиса». Не путать с Элис… Валяй, иди вниз и выеби эту чертову штуку.
Она разозлилась — вы только посмотрите на нее.
— Ах да, Джейми, — и забери с собой эту дерьмовую шутку, хорошо?
И она сунула Джейми в руку, и без того уже переполненную… что именно, на этот раз? Что это? Ой, да это же… Иисусе. Ну, это чертовски странно. Зачем она мне это дала? И что тут не так? Что ее расстроило? Дерьмовая шутка, сказала она?..
Джейми оставил Элис (ничего больше не сказал: глаза ее сверкали) и, спускаясь в лифте, попытался разгадать загадку. Он разогнул уголки мемориальной открытки, посвященной Лукасу и врученной лично Элис, одной из открыток, которые он в тот самый день с такой любовью напечатал.
Изящная черная рамка. «Лукас, — гласил текст, — Источник всех наших благ». Неплохо сказано, а? А потом, под скромным и благородным картушем: «Дух его вечно будет витать меж нами. Пусть земля ему будет пуком».
Что? Погодите-ка: что?.. о боже, нет — я не мог, правда же?..
Джейми — он похолодел: покрылся холодным потом, точно вам говорю, когда лифт достиг земли и, содрогаясь, остановился — одной рукой Джейми провел по небритой щеке, другой нащупывал в кармане сигарету. Я сгораю — я сгораю, я сгораю, о боже — сгораю от стыда. Я хотел отправить его на небеса — но обнаружил, что лишь изрядно продвинулся по дороге в совсем другое место. Я уложил на нее эту мерзкую и оскорбительную плиту благих намерений.
Ох, ладно. Если из этого и следует какая банальность, то она такова: что сделано, то сделано. Верно? Итак. Где, она сказала, стоит «алвис»? Гм? Потому что, пожалуй, сейчас я пойду и выебу эту чертову штуку.
Жду. Сейчас я жду. Сунул нос за дверь этой самой клиники (нашел ее без особых проблем, к большому своему удивлению) — и, господи боже, я вам говорю, ничего общего с теми больницами, к которым я привык. Скорее похоже на отель. А рождественские украшения в фойе: «Харродс» сгорел бы от зависти, без шуток. И, гм… извините, слегка отвлекся. Просто сидеть в этой машине… вроде как обо всем забываешь, честное слово. В смысле, я знаю, вы скажете: о господи, Джейми, приди в себя, да? В свете, ох — всего, ради Христа, это всего лишь машина, в конце-то концов. Ну да — я понимаю, это совершенно разумное отношение — которое, уверяю вас, если бы мне представилась такая возможность, ну — я бы не раздумывая разделил. Но… некоторые вещи, как все мы понимаем, разные люди воспринимают по-разному, не так ли? Это всем известно. И эта машина… ну, вы меня уже раскусили. Я либо да, либо нет. Мания, знаете ли. И эта машина, эта совершенно роскошная, роскошная машина… ну: давайте просто скажем, что я — да, и оставим этот разговор, хорошо?
Итак… извините, извините, немного отвлекся, говорю же (всякий раз, когда шевелишься, знаете, вас заново обволакивают ароматы кожи…), но ситуация на данный момент такова: я поговорил с девушкой в приемной, и она позвонила в палату, наверное, куда положили Джона (она не сказала мне, как у него дела, ничего такого: вряд ли она в курсе или ей вообще есть до этого дело), и Фрэнки перезвонила ей через минуту или две и сказала, что спускается. Сказала, что от нее тут больше никакой пользы, она валится с ног и скоро будет. Итак. Жду. Сейчас я жду. То включаю, то выключаю зажигание. Машина не просыпается рывком — слышишь только ласковое урчание… а потом обрываешь его… на самом деле нет: оно мягко угасает. Может, я и ожидал, что на поворотах она будет как танк (потому что она элегантна, да, однако большая девочка, ничего не скажешь)… но гидроусилитель руля — он все за тебя делает. Боже, она просто мечта. Она совершенна. Как я понимаю, отчего Джон ее любит. В смысле, просто сидеть в ней — это, в некотором роде, слегка напоминает Печатню в миниатюре: ты в полной безопасности. Ну, по крайней мере, напоминает прежнюю Печатню; теперь — кто его знает. Пожалуй… пожалуй, я вот что сейчас сделаю: быстренько включу зажигание, а потом выключу. Отвлекусь от страха перед страхом (он подкрался слишком близко).
Темно. Уже темно. Она только что навалилась на меня, эта зимняя ночь. Всю дорогу сюда (изо всех сил пытаясь вспомнить, как водить машину) я не ощущал неподвижный и неизменно жуткий сумрак вокруг — он легко сошел бы за предрассветные или закатные сумерки, хотя на самом деле было — что? Вторая половина дня. И на улицах, кажется, ни души. Что ж — сегодня Рождество, напоминал я себе снова и снова. Пара одиноких мужчин в автомобилях, застывшие мрачные гримасы — от чего они бегут, гадал я. Куда едут? Да нет: вряд ли у них была цель. Просто убивали кусочек бесконечного сегодняшнего времени.
И все же, бог мой, — каково, интересно, обладать такой машиной? Для меня непостижимо вообще оказаться в подобном положении. В смысле — такая машина предполагает, что у тебя есть все остальное — имущество, женщины, все, что положено. Но ведь Джон богат, так? Да, богат — совсем как Лукас. Наверное, единственные двое моих знакомых за всю жизнь, кто деньги, трату денег, просто-напросто не замечал. Ну да. У меня были машины, конечно. Изредка маленькие автомобильчики. Хотя довольно давно (одно из многих яблок раздора с Каролиной, как вы, наверное, уже не помните — да и с какой стати вам помнить? Я о ней, знаете ли, ни секунды не думал, с тех пор как она ушла. Что ж: она у своей матери. С ней все будет хорошо. Интересно, Бенни перед уходом успел набрать пригоршню этих совершенно потрясающих с виду крекеров?.. Потому что он, Бенни, любит крекеры: ну, все дети любят, наверное).
