Джон Кей - Цирк мертвецов
Джин отвернулся от взгляда воспалённых глаз, подозрительно смотрящих на него из бара, и переглянулся с Элис, отметив совершенство линий её лица, а мысли его перенеслись в июнь 1964 года, года, когда Хаулин Вулф выступал в живом эфире в телешоу «Хуллабалу» вместе с Роллинг Стоунз. Джин был в студии той ночью и неделю спустя на концерте в «Аш Гроув», клубе на Мелроуз, в котором игрались фолк и блюз, когда Хаулин Вулф вышел на сцену и отыграл концерт с такой потрясающей энергией, что Джин вспоминал об этом потом в течение многих лет.
— Я не полечу с ним завтра, — сказала Элис Джину, крепко держась за его локоть двумя руками, пока они шли вверх по улице. — Я только что так решила. Я позвоню свому начальнику, как приду в отель. Они найдут кого-нибудь на замену.
Джин почувствовал, как рука Элис скользнула по его бицепсу.
— И я собираюсь уйти из моего номера и провести ночь с тобой.
* * *— У нас есть свои секреты, — позднее поведала Элис Джину, когда они лежали вместе в постели. Она сказала это с улыбкой, просто и игриво, что, словно бы случайно, лишь подтвердило их близость. — Большие и маленькие, и, может, даже одни и те же.
— Ну и какие?
— Ты и в самом деле хочешь это знать? — тихо спросила Элис, её голос теперь звучал серьёзнее.
— Да. — И в его голосе тоже зазвучала торжественность. — Расскажи.
— Мы оба несчастны в этой жизни.
Они лежали рядом, глядя в лицо друг другу. Лицо Элис было невозмутимо, на нём застыла маска безразличия, её белокурые волосы свободно разметались по подушке. Не глядя ей в глаза, Джин немного вызывающе сказал:
— Но ты совсем не знаешь меня.
— Думаю, ты так же одинок. Секс — это только начало. Мы оба хотим пробиться.
Элис улыбнулась, их губы, а потом и языки коснулись друг друга. Джин произнёс, касаясь губами её губ:
— До этого у меня были совсем не те женщины.
— И мужчины тоже.
— Но теперь это не так, Элис.
— Ты первый раз произнёс моё имя вслух.
— Я знаю, — ответил Джин.
— Вот так ты и вышел из заточения, — сказала она, её взгляд блуждал по всей комнате, и она улыбнулась, когда Джин оказался над ней. — Ты просто произнёс моё имя.
На следующий день Джин и Элис проснулись поздно и занялись любовью, а потом заказали в номер завтрак, состоящий из бельгийских вафель и французских сосисок. Они ещё завтракали, когда Джин позвонил Хьюго Портеру и подтвердил, что встреча состоится сегодня вечером. Портер ещё не приехал, так что Джин оставил у дежурного короткую записку, в которой говорилось, что он будет ждать внизу в баре около семи.
— Если возникнут какие-нибудь проблемы, попросите его позвонить мне, — попросил Джин служащего.
Около четырёх дня, когда Джин и Элис вышли из отеля, воздух на улице был тёплым и неподвижным. Хотя они и намеревались в течение часа-другого осмотреть достопримечательности Французского квартала, они так и не ушли дальше «Клифтона», блюзового бара на Декейтер-стрит с маленькой сценой и кабинками, обтянутыми искусственной кожей.
— Зачем ходить в бары, если всё равно не можешь пить? — спросила Элис у Джина, её глаза блестели от выпитого алкоголя. — Ни один из нас никогда не придёт в подобное место, если отправление рейса где-нибудь задерживается. Кроме Теда, конечно.
По меньшей мере дважды Элис видела его сгорбленную спину возле стойки бара, когда проходила мимо стеклянных окон «Клифтона», возвращаясь с обеда вместе с другими членами экипажа.
— Мы все видели его, — сказала она, повышая голос, чтобы её слова можно было расслышать за пьяным смехом, доносящимся из бара. — Но никто ни разу не сказал ни слова.
— Спроси его, когда вернёшься, — сказал Джин и, когда она не ответила, произнёс: — Это надо сделать.
— Нужны доказательства. Нельзя обвинять кого-то в подобных вещах.
— Но…
— Нет, Джин. Я не хочу говорить об этом, — сказала Элис и посмотрела на него так пристально, что он опустил глаза. — Давай просто веселиться.
Когда ровно в семь Джин и Элис вошли в «Гротто», за фортепьяно с безразлично спокойным видом сидел маленький чернокожий человек. На нём был безупречный серый шёлковый костюм, а пальцы, на которых сверкали толстые золотые кольца, скользили по клавишам. Элис узнала песенку, которую он играл, она была из какого-то бродвейского мюзикла, но она не помнила названия.
— Должно быть, это и есть Портер, — сказал Джин, кивая в сторону крупного розовощёкого человека, который сидел за столиком у дальней стены. Напротив него стояла маленькая серебряная вазочка, наполненная разными орешками, и бутылка шампанского. Когда они шли по залу, Элис спросила:
— Как ты думаешь, сколько времени это займёт?
— Не знаю. По-разному. Коллекционеры похожи на торговцев наркотиками. Они знают, что вы хотите получить то, что у их есть, и поэтому стремятся выдоить вас по полной программе.
Они почти дошли до столика Портера, когда он встал и улыбнулся. На нём были белые сапоги из оленьей кожи и помятая бело-голубая полосатая рубашка. Высвободив свою руку из руки Джина, Элис протянула руку и первой представилась.
— Привет, — сказала она, мило улыбнувшись. — Меня зовут Элис Ларсон.
— Очень рад, — сказал Портер, поцеловал её руку и посмотрел на Джина: — Вот мы и встретились, мистер Бёрк.
После того как церемония представления была завершена, на мгновение воцарилась абсолютная тишина, пока Портер откупоривал бутылку и разливал шампанское.
— За музыку, — сказал он, поднимая свой бокал с величайшим почтением. — Пусть она всегда приносит нам радость.
Следующий час Джин и Элис вежливо слушали, стараясь не казаться утомлёнными или безразличными, в то время как Портер щедро наполнял их бокалы шампанским и рассказывал им историю своей жизни. Он был единственным ребёнком в семье, его воспитала мама, вырос в пятидесятых годах в Гринвиче, штат Коннектикут, об отце он вспомнил уже в самом конце.
— Он писал романы и был неплохим писателем. Но писал он очень медленно, — проговорил Портер, и в его монотонном голосе как будто зазвучало извинение. — Он повесился, когда его книгу, над которой он работал семь лет, отказался выпускать его издатель. Мне тогда было девять лет.
— Дилан Портер, — сказала Элис. Портер посмотрел на неё с удивлением:
— Вы читали его книги?
— Я читала «Самую жаркую ночь в году». Это укрепило моё желание переехать в Нью-Йорк.
— Я не прочёл ни одного из его романов до тех пор, пока мне не исполнилось тридцать. Тогда я прочёл все четыре за неделю. Сказать по правде, я почти не помню ничего из того, о чём там говорится.
Около девяти часов вечера Портер посмотрел на часы и предложил Джину и Элис подняться к нему. Он занимал большой и самый дорогой номер в гостинице с двумя спальнями, расположенный на последнем этаже. Войдя в номер, Портер снял с себя рубашку и приготовил им коктейли, достав бутылки из переносного бара, стоявшего на складном карточном столе в центре гостиной. Затем, извинившись, он исчез в одной из тёмных спален, и секунд тридцать Джин и Элис заинтересованно переглядывались; до них доносился шепот Портера, кому-то что-то тихо говорившего, возможно, там была женщина. Когда он вернулся в гостиную, на его губах играла широкая улыбка, а в руках он держал конверт в манильской обёрточной бумаге, и Джин задышал спокойнее, разглядев внутри контур пластинки.
– «Big Boy Pants», настоящая классика, — сказал Портер и сел на диван рядом с Элис. — Я был толстяком, когда был моложе, — говорил он с Элис, как будто Джина не было в комнате. — Таким же, как мальчик из песни. Ну, может быть, не жирным, но пухленьким. До четырнадцати лет, когда я начал интересоваться сексом. Вы хорошо выглядите, Элис. Вы оба хорошо выглядите.
Джин, который всё ещё стоял, прошёл по комнате и нырнул в кресло, стоявшее напротив Элис. Его ничего не выражающее, беспристрастное лицо ничем не выдало его беспокойства озабоченным взглядом, промелькнувшим в её глазах.
— Уже почти десять, — сказал он. Они уже минуту сидели молча. — Мы должны поторопиться на фестиваль. Давайте совершим сделку сейчас и вызовем такси.
— Сделку? — немного раздражённо спросил Портер. — Не понимаю, о чём вы говорите.
— Как вы думаете, почему мы здесь? — спросил Джин, и Элис отметила новую для неё жёсткость в его голосе. — Я плачу вам пять штук за пластинку, что лежит у вас на коленях.
— Ах, это, — туманно сказал Портер и бросил пластинку на кофейный столик, стоящий между ними. — Вы правы. Я помню об этом.
Джин достал из внутреннего кармана пиджака толстую пачку стодолларовых банкнот. Он положил деньги сверху на конверт.
— Сделка заключена, — сказал он, затем услышал смешок у себя за спиной — странный смешок — и почувствовал лёгкий страх в глубине желудка. Быстро повернув голову, он увидел высокую знойную чернокожую женщину, которая стояла на пороге гостиной, водя языком по губам, накрашенным помадой цвета мандарина. Её голова была наголо обрита, на ней была почти прозрачная пижама ярко-зелёного цвета с желтоватым отливом.
