Дуглас Коупленд - Поколение А
Ощущение было не из приятных: как будто под кожей копошатся пауки. Это действительно жутко – когда ты узнаешь, что у тебя внутри спрятан некий посторонний предмет. Потому что это противоестественно. Даже глисты, и то лучше, чем микрочип.
– У меня в телефоне есть детектор устройств слежения, – сказала Диана. – Вот уж не думала, что он мне когда-нибудь пригодится. – Она просканировала Арджа. Маячок обнаружился на ноге, под коленом. – Ну, его будет несложно извлечь.
Ардж спросил, а зачем его извлекать.
– Потому что пока он в тебе, ты несвободен.
– Ага, – сказал Ардж. – Свобода. Недостижимая цель всех Крейгов.
– Так ты хочешь его убрать или нет? – раздраженно спросила Диана.
– Ну, да. Хочу. Диана кивнула:
– Вот и славно. Надо проверить всех остальных. Микрочипы действительно были у каждого – вживленные под коленом.
– Ну, ладно, – сказала Диана. – Сейчас будет слегка неприятно, но все же терпимо. Я знаю, у Сержа есть оксид азота. А на кухне лежит острый охотничий нож.
Диана устроила импровизированную операционную в ванной. От веселящего газа мы все слегка забалдели. Ощущение было такое, словно ты превратился в воздушный шарик и уплываешь в яркое летнее небо. Но все равно было больно. Хотя я заметил одну интересную вещь: если больно не только тебе одному, но и всем остальным, то терпеть боль значительно легче. Мне представлялись фонтаны крови и прочие ужасы, но Диана проделала все чисто, профессионально и быстро. Свой микрочип она вынула в последнюю очередь. Потом мы вернулись в гостиную.
– Так что делать с Сержем? – спросил Жюльен. – Будем пытать?
– Да мы вроде бы не из тех, кто применяет подобные методы, – сказал я.
Сэм содрала кусок скотча, которым был заклеен рот Сержа.
– Ну, давай говори. Мы внимательно слушаем.
– Давайте я тоже расскажу историю.
– А может, не будешь рассказывать нам сказки?
– Я понимаю ваше беспокойство…
– Беспокойство?] Да мы готовы тебя убить!
– И все же позвольте мне рассказать историю. Вы же рассказывали истории, а теперь моя очередь.
– А с какой такой радости мы должны слушать твои истории?
– Вы, как я понимаю, уже все для себя решили. Что бы я ни говорил, все равно вы останетесь при своем мнении и поступите так, как планируете поступить. Но до ночи еще далеко, торопиться вам некуда, так что можно послушать мою историю. Тем более если добавить ее к тому, что рассказывали вы сами, вы будете знать всю историю.
– Всю целиком?
СЕРЖ
Всю целиком. Так что устраивайтесь поудобнее и слушайте. Сэм сказала:
– Ну, ладно. Рассказывай. И я начал рассказ.
Игрок
Серж Дюкло
Жил-был один молодой ученый родом из Франции. И вот однажды случилось так, что была зима, дело близилось к вечеру, и наш герой сидел в темной квартире в Локарно, в спальне с видом на замерзшее озеро Маджоре – в маленьком, очень красивом и донельзя скучном местечке, где Швейцария соприкасается с Италией. Квартира не принадлежала молодому ученому. Это были корпоративные гостевые апартаменты для особо важных персон, принадлежавшие одному очень влиятельному в фармацевтическом бизнесе человеку. Вдовцу, чья жена умерла лет десять назад. Сам хозяин ни разу не пользовался квартирой. Но что делал там наш молодой ученый? Как это часто бывает со многими из нас, он сидел весь несчастный, убитый жизнью, смотрел в окно – на высокие горы, на крыши домов, на холодные отблески света на юге, где уже начиналась Италия, на разлапистые силуэты пальм, неподвижные в безветренной ночи, – и предавался унынию.
Если вы вдруг подумали, что наш ученый, тоскующий в спальне, был там не один, а вдвоем с фармацевтическим воротилой, сразу скажу: вы ошиблись. В тот вечер фармацевтический воротила находился вообще на другом конце света. Он поехал в Катар – договариваться о продаже крупной партии непатентованного веллбутрина арабским строительным подрядчикам для раздачи наемным рабочим из Китая, измученным ностальгией. Разумеется, катарские подрядчики не знали, что у антидепрессантов из этой партии давно вышел срок годности, и их бы отправили на помойку, если бы наш молодой ученый не предположил по приколу (на корпоративной пьянке по случаю открытия новой лаборатории), что и на эти просроченные лекарства найдется свой рынок сбыта. К примеру, китайские гастарбайтеры на Ближнем Востоке. В качестве вознаграждения за блестящую идею он получил ключи от шикарной, но какой-то уж слишком унылой и тихой швейцарской квартиры, и целую неделю оплачиваемого отпуска. Что касается фармацевтического воротилы, то на пятый день пребывания в Катаре он подхватил какую-то заразу, буквально за пару дней сгнил заживо и вернулся в Швейцарию в герметично запаянном черном пластиковом мешке.
Это я все к тому, что наш молодой французский ученый оказался в Локарно, по сути, случайно. А вообще-то он жил и работал во Франции, в университетском городе Монпелье, столице провинции Лангедок-Руссильон, расположенном на берегу Средиземного моря. Герой нашего повествования изучал человеческие протеины, в частности – нейропротеины мозга, которые действуют наподобие маркеров и обозначают начало и окончание каждой отдельной мысли, то есть выступают в роли сигнальных огней, указателей, светофоров и дорожной разметки для мыслительного потока. Это было новое направление в науке. Люди еще только начали понимать, какое важное место занимают эти протеины в формировании человеческого мышления, а значит, и бытия в целом.
Молодому ученому было о чем поразмыслить, причем только малая часть его мыслей касалась чувства вины за свою сопричастность к этой морально-экономической хренотени с поставкой просроченных антидепрессантов в Катар. На самом деле у нашего героя имелось немало поводов для беспокойства. Например, у него были серьезные опасения, что его девушка ему изменяет. Она работала в соседней лаборатории, каждый день обязательно ела мясо по-татарски (ради животных белков), читала пропалестинские политические трактаты и пользовалась изометрическим стимулятором для укрепления мышц бедер, благодаря чему была просто богиней в постели. Сьюзан была барышней капризной, легко поддавалась сменам настроения и в силу юного возраста даже не подозревала о том, что когда-то настанет день, когда она больше не сможет выбирать сексуальных партнеров по собственной прихоти. В последнее время из-за своей патологической ревности наш молодой ученый совершенно не мог сосредоточиться на работе, заключавшейся в следующем: направлять лазерные импульсы на взвесь микроскопических капель протеинового бульона, чтобы выделить и изолировать определенные протеины. Это был сложный процесс, требующий истинного мастерства и глубокого знания предмета, достижимого только годами упорной исследовательской работы – но увлекательный не больше, чем перекладывание коробок на складе в каком-нибудь универмаге. Наш молодой ученый часто задумывался, а не потратил ли он свою юность на то, что, по сути, являлось лишь высокотехнологическим эквивалентом работы в «Макдоналдс». Плюс к тому, как я уже говорил, он терзался сомнениями насчет своей девушки. Боялся, что она ему изменяет. Потому что с нее бы сталось. И еще потому, что ее безразличное отношение к их романтическим встречам (есть – хорошо, нет – и не надо) держало нейропротеины в его собственном мозгу в состоянии постоянной готовности к ядерному удару.
– Погоди, – сказал Зак. – Ты рассказываешь о себе?
– Не о себе. Это просто история.
– Тогда, может быть, ты его как-нибудь назовешь? А то этот «молодой ученый» уже начинает меня бесить.
– И как мне его называть?
– Например, Тревор.
– Тревор? Почему Тревор?
– Не знаю. Хорошее имя. Такое… научное. Если Тревор сделает какое-нибудь гениальное открытие, все подумают: «А он молодец, этот Тревор. Умный мужик. Сделал такое великое открытие!» – в общем, Тревор звучит гордо.
– Ну ладно. Пусть будет Тревор.
– Спасибо.
Игрок
(продолжение) Серж Дюкло
Тревору очень не повезло с начальством. Руководителем лаборатории был не ученый, а заскорузлый бюрократ, и ответом на все просьбы Тревора перевести его на какой-нибудь более значимый и интересный проект были сначала скучающие зевки, а потом – недвусмысленные замечания, что его (то есть начальника) бесят самонадеянные юнцы. Будь на то воля начальника Тревора, всех молодых ученых – наглых выскочек с явно завышенным самомнением – уже давно бы согнали в резервации и заставили работать в ночную смену в Палате мер и весов.
– Так что, Тревор, мой мальчик, будь любезен, умолкни на хрен. Пока что начальник здесь я, и мне нужно, чтобы все выполняли свою работу. Вот и давай ноги в руки – и марш отлавливать протеины. Если считаешь, что это скучно, ну что ж… Скука есть разновидность недовольства. А раз так, то, наверное, стоит подумать о смене работы. Все, до свидания.
