Ольга Фомина - Я решил стать женщиной
— Что плохо?
— У тебя стало дебильное выражение лица, — и я с безжалостной прямотой злорадно описала, как он стал выглядеть с выщипанными наоборот бровями.
— Правда? Надо быстрее отращивать мои брови обратно, — он начал разлохмачивать края бровей у носа. — А еще вчера днем я познакомился с одним мужиком уже взрослым, — продолжал рассказывать Рома о своих любовных приключениях.
— Откуда ты их берешь? — удивилась я. — Неужели так много геев?
Легкость, с которой знакомился Рома, меня всегда удивляла, крайняя его бесшабашная неразборчивость тоже.
— До фига! Половина всех мужиков! Просто большая часть шифруется.
Как и всем «голубым», оказаться в узкой прослойке четырех процентов ему не хотелось. В представлении «голубых», весь мир был «голубым», или смириться они могли лишь с существованием небольшой части нормальных людей. — А с Голубковым, это фамилия у этого мужика такая, — продолжил Рома, — я познакомился в кофейне. Он подсел ко мне, хотя другие столики были свободны. Он смотрел, смотрел на меня, а потом не выдержал и подошел. Поболтали мы: Завтра должны встретиться.
— Так ты сказал, что с парнем завтра встречаешься: ну, тот, который из подъезда.
— С тем вечером, он ко мне с ночевкой приедет. А этот же не молодой, с ним надо поприличней вести себя. А то сбежит, испугается. Знаешь, кем он работает?
— Не знаю. Кем?
— Патологоанатомом, представляешь?
— Ужас, какой! От него же, наверное, формалином воняет, — брезгливо сморщилась я.
В моем воображении восстал мерзкий дядька в кожаном фартуке мясника, в бурых наслоившихся друг на друга кровавых подтёках, с бородой с застрявшими крошками от бутербродов, съеденных прямо над разделанными трупами — хороший образ для Роминого любовника.
— Не воняет. Мне даже нравиться, что он такой мрачный из морга. Вообще-то, он очень страшненький: — признался Рома. — Не знаю, буду ли я с ним встречаться. И он женатый: Он клянется, что ее не любит, что по молодости женился, раньше по другому было нельзя: Не знаю: Как ты думаешь, можно доверять женатому мужчине?
— В каком смысле? — удивилась я.
— Вдруг ему нравятся женщины?
— И что? Это преступление? Блядь, Ром отстань, я вашу психологию всё равно не пойму. Абсурд, блядь! Сумасшедший дом!
Рома обиделся и замолчал:, но не надолго.
— У него жена француженка, у нее фирма в Москве своя, она купила две квартиры на Кутузовском в одном доме, Мишель ее зовут. Он говорит, что в одной из квартир мы можем встречаться.
— Бедная его жена! Мудак твой потрошитель из морга, — оценила я его нового знакомого.
— Кстати, у его жены: ну, у Мишель, папа был директором крупной французской автомобильной фирмы, — и Рома назвал эту фирму. Действительно, крупная! Тысячи автомобилей с этим названием носятся по улицам Москвы. — Представляешь, какая она богатая!
— А тебе-то что с этого?
— Ну, просто так говорю, — но Ромино лицо уже изображало явные виды на материальное благополучие жены его возможного любовника.
— А он сколько получает? — спросила я.
— Не знаю. Наверное, мало. Он в кардиоцентре работает. Он кардиолог, но работает в морге с трупами.
— Валидол им раздает?: Если мало получает, значит, живет за счёт жены. Бедняжка! — пожалела я неизвестную французскую женщину, сделавшую такую страшную ошибку в выборе мужа.
С этого момента несчастная французская Мишель будет обеспечивать не только работника морга, к ней на плечи ловко запрыгнет русский пидор Рома и надолго поселится во второй её квартире. Он будет ездить вместе со своим Сашей Голубковым отдыхать во Францию, у того общий счет с женой, деньги даже просить не надо, бессовестно трать их с кредитной карточки и всё. Я пожала плечами, мне было искренне жаль эту женщину, она обеспечивает мужа, ребёночка ему родила, а он с мальчиками ебётся. Тьфу, блядь, какое поразительное многообразие несчастливых сюжетов в этой поганой жизни!
— Моралистка! Тебе ничего сказать нельзя, — обиделся Рома.
— Ромик, отъебись, не вертись под ногами, — мне опять захотелось его ударить: Не больно, может быть:, но так чтоб на целый день заткнулся. Или пнуть его ногой и прогнать от себя, как шелудивую собаку.
— Оль! — позвала меня Катя. — Ты взяла книжку? Саше показать?
Мы, наконец, остались одни, гости разъехались. Катя просила меня захватить на дачу книжку Адамяна показать Саше результаты операций обратного от моего направления, показать, как выглядят «неофаллосы». «Шикарное» предложение армянского хирурга транссексуалам FTM было еще более скупо и выглядело еще более непривлекательно и страшно. Сохранить возможность иметь оргазмы уже никто не обещал, эта возможность навсегда терялась с предлагаемой операцией. Член имел больше бутафорские функции. Еще он мог писать: и то, с этим по описанию были какие-то сложности.
Я открыла книгу. Как и в прошлый раз, но уже более уверенно она сразу открылась на пёздах, на этой странице ее открывали чаще всего.
— Это после операции?! — удивилась Саша. — Нормальные влагалища! Олька, тебе надо такую. У тебя есть шансы стать моей невестой. Хочешь ходить у меня в парандже?
— Отстань, Саша, — я полистала книгу и злорадно нашла образцы другой продукции. — Вот, смотри, — и отдала книжку ей в руки.
— Это!?: — Саша надолго замолчала.
Свою голову через Сашино плечо просунула Катя.
— Кошмар! Одни швы! Вообще, не похоже!:.
На картинках, еще не пришитый на нужном месте, лежал туго набитый, цилиндрической формы, все что угодно, но только не член.
— Франкенштейн какой-то! Похоже на кошелечек. Ужас! — не унималась Катя. — Неужели ты хочешь такой же?: Саша, неужели ты хочешь делать такую операцию?
— Да, — сказала Саша спокойным и грустным голосом.
Мы с Катей были уверены, что эти фотки отрезвят нашу подругу, даже напугают, что это будет хорошей психотерапией для неё. Но Саша увидела в них только реальную возможность сменить свои гениталии. «Вот она, наверное, — ядерная форма транссексуализма», — подумала я.
— Саша, а ты знаешь, что матку при этом удаляют, и детей ты уже не сможешь иметь? Молочные железы удаляют тоже. Что оргазмов никогда не будет? Не проще просто найти себе девушку, сменить документы и жить с ней, как есть?
— Нет, я хочу сделать операцию, — упрямо не согласилась с нами Саша. Она полистала книгу, отложила ее, вздохнула. — Я хочу заработать тысяч двести, пока у меня дела идут хорошо, сменить документы, сделать операцию, и уехать из Шарма:, может быть, и из Египта. Открою свое дело на новое имя. Может быть, в Москву тогда перееду для этого.
Я могла понять себя, могла понять других трансиков MTF:, по крайней мере, они получали или рассчитывали получить влагалище, похожее на настоящее, и к тому же, возможно, дающее оргазмы. Сашу я не понимала. Отказаться на всю жизнь от удовольствий, ломать свою жизнь и устраивать её заново в суровом мусульманском мире: Как на это может хватить сил? И как на это может хватить решимости?
Саша была неженственной, ей можно было и не меняться, ее внешних данных уже хватало, чтобы выглядеть жирненьким молодым турком, выглядела она уже давно именно так: А увижу я потом и других красивых, стройненьких, женственных девушек, которые злой судьбой были наделены этим безумным для женщины желанием — стать мужчиной и желанием избавиться от своих прекрасных женских признаков. Их я не только не понимала, мне их было безумно жаль. Я смотрела на их пока еще смазливые мордашки, представляла на них, отросшую в будущем от гормональной терапии андрогенами щетину, покрывающиеся волосами их нежные и, как правило, широкие бедрышки: Безумие! Мир терял свою красоту!
— А у вас в Египте существует такая процедура? менять пол? Может быть, у вас такого закона даже нет? — поинтересовалась Катя.
— Не знаю, я еще не узнавала. Есть: нет: Не знаю, — Саша опять вздохнула. — Деньги надо зарабатывать. Если заработаю, поменяю пол, открою свою туристическую фирму.
— А ты не хочешь сначала ребеночка родить? — спросила я. — Будет тогда свой.
— Нет, я для этого не приспособлена. Лучше потом усыновлю.
— Ты же была замужем, Саша. Вроде бы вы прожили три года. Вы же сексом занимались? Один раз для того, чтобы забеременеть, разве трудно еще разок переспать с кем-нибудь?
— Переспать нетрудно: Противно, — Саша брезгливо поморщилась. — Рожать не хочу. Я не чувствую себя женщиной.
— Понятно, — было ничего не понятно.
Я на прием к Василенко привезла Соррею. Саша, наслушавшись рассказов о моих походах по врачам, решила тоже сходить на консультацию пока ещё находилась в Москве. Катя за компанию приехала тоже. Я пошла к Василенко первой, я принесла ей свои гормональные анализы, которые сдала по истечении трех месяцев гормональной терапии по её схеме. «Тестотерон — 0,45! Очень хорошо! Вот видите, тестотерона в крови вообще не осталось. Будете так принимать, будут происходить изменения, которых Вы хотите». Я не хотела долго распинаться о своей жизни, за дверью ждала своей очереди Саша, и нас обеих Катя. Я заплатила традиционные пятьсот рублей, и за мной в кабинет вошла Саша: Ждали мы ее два часа!
