Ольга Фомина - Я решил стать женщиной
— Здорово! — «похвалила» я злым голосом свою бывшую жену.
— Заечкин, ты что, ревнуешь?
— Если тебе приятно так думать, думай. Я переживаю за тебя, Маша, но не ревную. Встречайся, с кем хочешь, меня это не касается. Но я за тебя очень волнуюсь. Он хотя бы не женатый?
— Женатый. У него жена очень хорошая, Барияд её зовут, и двое детей у него есть.
— А на хрен он тебе тогда нужен? И зачем ты знакомишься с женой человека, с которым встречаешься? Тебе не стыдно в глаза ей смотреть?
— Нужен он мне для здоровья, надо же с кем-то встречаться. А с Барияд так получилось, что мы с ней познакомились. Я же не знала, что буду встречаться с её мужем. Нас Анзор познакомил.
— Ох, Маша: — грустно вздохнула я. Я не понимала таких запутанных связей, и с её стороны это выглядело для меня полнейшей неожиданностью. — Ты пока еще молодая и красивая, и у тебя есть все шансы найти себе нормального мужика и жениться:
— За муж выйти, — поправила меня Маша.
— Да, замуж выйти: Но, если рядом с тобой будет кто-то, и свободное место с тобой будет занято, то этот мужчина пройдет мимо: Для него не будет места: Так зачем заполнять это место тем, кто тебе не нужен? Смотри: Я понимаю, мы сейчас развелись и тебе тяжело без мужчины, и тяжело быть одной, и свобода у тебя появилась и так далее: Ну пробегаешь ты так за непонятно кем: И всё? Что дальше? Чик-чирик-пиздык ку-ку! Сейчас тебе тридцать, а будет сорок: Шансы твои, ох, как уменьшатся:
— Ой, заечкин: Ты всегда такой зануда! Настроение только портишь, — Маша нахмурилась и занервничала, было видно, что «пиздык ку-ку» её очень напугало. — Всюду тебе надо мораль вставить.
— Когда-то я тебе вставляла не только её.
— Всё, не учи меня. Сама разберусь.
— Хорошо, не учу. Только плохое у тебя начало самостоятельной жизни. Жаль мне тебя:.
Зря я это сказала. Мы начали ругаться и обвинять друг друга, и ругались так всю дорогу до самой дачи.
Так мы и ездили туда-сюда. Я уезжала иногда в «город», так теперь условно назывались и работа, и магазины, и всё, что находилось за пределами дачи, а потом возвращалась в уютный, с двумя своими пусть и бывшими бабами, дом: По участку колесил на велосипеде мой ребенок:, я чувствовала себя здесь хорошо и уютно. Деньги были, от отсутствия работы в депрессии я не впадала, я вообще не склонна была иметь эти состояния. Депрессии у меня были два-три раза за всю жизнь. Один раз когда-то все-таки возникла проблема с помещением в академии, в котором находилась моя студия. Прожив всю жизнь в советские времена и привыкнув, как и все, к «коммунистической» стабильности, я была не готова потерять своё место работы, а работа без большого съёмочного павильона меня никак не устраивала, если бы забрали мои помещения, мне все равно пришлось бы с работы уйти. Я приходила домой угрюмая, садилась перед телевизором и молча смотрела сквозь него в пустоту. Маша кругами ходила вокруг меня. «Ну, Заечкин! Не расстраивайся, попей чайку:», — безуспешно пыталась она успокоить меня. Я бурчала что-то в ответ и продолжала в крайней апатии к миру молча сидеть перед телевизором. А потом я вспомнила одну волшебную фразу — «Пошло всё на хуй!». На этом вся моя депрессия закончилась, еще я подумала: «Хуй ли сидеть?». И стала работать, как лошадь, берясь за любые съемки. Я нашла несколько вариантов других студий с недорогой арендой и даже одну бесплатную, которую мне давала одна префектура. Но все уладилось, раздарив академическому начальству дорогие коньяки, да даже, может быть, не поэтому, проблема улетучилась сама собой.
На даче мы весело провели время до середины или конца июня. На редкие съемки, которые все-таки неожиданно всплывали в летнее время, мы ездили с дачи: Ездили и вечером возвращались. В остальные свободные дни, а их было большинство, я ехала с утра на рынок в Одинцово, покупала шашлык, возвращалась и жарила его. Почти каждый день я пекла пироги и печенье, обычно и то, и другое, потому что я любила свое печенье, а Катя из этого же теста мои пироги с ягодами. Потом поспела вишня, и к нашему недиетическому меню прибавились вареники с вишнями. Растолстели все, я поправилась на семь килограммов и выглядела ужасно. Поправлялась я не так, как хотела бы. Я ничего не имела против толстеющих бедер и попы, но кроме этих мест жир выбирал и другие места пребывания на моем теле. Совсем некстати толстела талия, слава Богу, не обгоняя в размерах жопу и бедра, и у меня всегда быстро поправлялось лицо. Набранный этим летом вес в семьдесят пять килограммов стал рекордным, он меня настолько убедительно испортил, что я избавлюсь от него и никогда больше к нему не вернусь. Женственной и более-менее не коровой при своём росте метр восемьдесят я смотрелась в пределах шестидесяти пяти килограммов.
Приехал из Египта Катин жених «мистер» Соррея или как её ещё все называли Саша. Я уже не ревновала Катю к ней, Катя сама без всякого на нее давления торжественно отреклась от этой своей любовной связи. Мне даже было немножко обидно за Сашу, она так старалась, приложила столько сил для покорения Катиного сердца, но впечатление хорошего парня от неё без усердных её ежедневных ухаживаний быстро развеялось в Катином сознании. Катя опять запела: «Я не лесбиянка, я к Саше никакого отношения не имею, мы просто дружим».
— Катя, — говорила я, — ты что, забыла, как в Питере, стоя на Исаакиевском соборе, ты говорила, что любишь Сашу?
— Не было такого, не ври, — бессовестно отрекалась от своей любви Катя.
— Так это было всего месяца полтора назад. Ты не можешь этого не помнить. Тебе не стыдно врать? Ты, вообще, замуж за нее собиралась. Не знаю, как, но собиралась.
— Такого не может быть, я такого не говорила, — упиралась она.
— Дословно цитирую: «Катя, ты что, замуж за нее собираешься?» «Не знаю», — говорила ты, и голову так гордо поднимала и смотрела куда-то вдаль. Тьфу! — я изобразила Катю на Исаакиевском соборе.
— Всё, заткнись, а то получишь, — отвечала она.
Разговор на этом заканчивался, но он повторялся у нас потом сотни раз в будущем, и Катя упрямо не хотела сознаваться в существовании в прошлом романа с Сашей. А почему? Чем Саша хуже других мужиков? Она ухаживала за женщинами так, окружала их таким вниманием и заботой, какую многие женщины никогда в своей жизни не увидят ни от одного мужчины. Результат — Катя будет не единственной Сашиной «жертвой», многие женщины, соскучившиеся по мужскому вниманию, будут с удовольствием получать его от арабской женщины Саши.
Я переживала, как ко мне отнесется Саша. Мне не хотелось конфликтов и глупых сцен ревности между комичными персонажами, претендующих на Катино сердце. Одна воинственно считала себя мужчиной, имея при этом полноценную жирную пизду, другая, имея член, была убеждена, что она женщина. Притом окружающее их общество было в этом с ними так же воинственно не согласно. При этом мы обе упорно считали, что можем быть полноценными мужьями прекрасной Екатерины. Конечно, у меня было много аргументов в пользу своей персоны, — от меня могли бы быть еще дети, я могла юридически жениться, я могла полноценно заниматься традиционным сексом: напоминаю тем, кто с ним не знаком, — это когда член находится в близкой дружбе с любимой пиздой: Но тут дело вкуса, я даже не была уверенна, является ли для Кати это таким уж достоинством, или пиздолизание вполне могло его заменить. Я вздохнула, я не только не имела Катю «у себя в кармане», я до сих пор её даже хорошо не знала. «Ну, что за сучка!» — страдала я за рулем по пути в Шереметьево. Я вместе с Катей ехала встречать её мусульманскую подругу.
В проходе появился загорелый, жирный, с короткими кучерявыми волосами, запеченный под африканским солнцем, довольно симпатичный пончик. Девяносто пять килограмм при росте метр шестьдесят —:невысокий «мужчина». Саша в джинсовом комбинезоне мужской походкой, переваливаясь с ноги на ногу, шла по таможенному коридору к выходу.
— Сашенька, привет! Как долетела? — Катя с Сашей расцеловались.
— Привет! Нормально. Здравствуйте, меня Саша зовут, — не дожидаясь, когда нас представит Катя, Соррея протянула мне руку. Рука потянулась ко мне нехотя и с неприязнью. Слово «привет» Саша произнесла «бривет». Катя объяснила, что в арабском языке нет звука «п», поэтому многие арабы вместо нее произносят «б».
— Здравствуйте! Меня Борис зовут, — тоже представилась я.
— Тебя Олей называть или Борисом?
— Как хочешь, называй. Мне всё равно, — чтобы она меня называла Олей, мне не хотелось, это ставило меня на ступеньку ниже в моих отношениях с Катей, но и Саша понимала это и, конечно, стала называть меня именно так.
— Тогда Оля. Рада с тобой бознакомиться, Оля, — последнюю фразу Соррея произнесла с насмешкой. Она фамильярно положила мне руку на плечо, еле дотянувшись до него. — Бойдемте, где вы машину боставили? — я поняла, что перед Катей Саша будет усердно показывать, какая она по сравнению со мной суровый мужик, и мне всю неделю придется это терпеть. Я решила быть снисходительной и терпеливой, — все-таки баба и заморский гость, переживу как-нибудь.
