Яна Гецеу - Я, Дикая Дика
— Жена, конечно… — тупо ответила я. А хрен же знает, чё отвечать?
— Ну и вот, я ведь и кольцо вроде снял, а не могу — привык, да и будто я тоже от нее отворачиваюсь… — помолчал, покурили. Врубил «UVG», молча послушали. Я ни о чём не думала — а о чём думать? Знаю я всё. И скучно, и жалко, и не знаю, что делать. Он мне друг, конечно, пьянь эдакая, но… пусть сам разбирается! А я всё равно не знаю.
— Ну, так поехал бы всё-таки, да и разобрался! — сказала я, сочувственно. Действительно, а что ещё? Нытики какие, я бы так и сделала!
— Ага, поехать! У меня во-первых и денег-то нет, я же не работаю, в принципе, тока музыка, а потом ещё и квартира не моя там, не могу так заломиться просто, и если она решила одна пожить, в принципе, я и не прописан там! Как я могу в дом человека, который меня больше не хочет, прийти…
— Н-да… — тока и сказала я, закуривая новую. Действительно, хер же знает эти передряги любви и имущества! А чисто женским подсознанием подумала — он ещё и не работает! Действительно, долго ли Ведьма терпела бы? Самостоятельная, красивая девушка, режиссёр, менеджер! Да уж.
— Да вернётся! — ободрила я. Скорее всего так. Потому что, раз уж дура сразу, то навсегда. Не бросит она его. Подумает — подумает, и придёт, или обратно позовёт — я сама если бы могла Ветра кинуть раз и навсегда — так не знала бы, что это невозможно! Всё то же самое…
— Ну, да, так-то… — неуверенно посмотрел на меня Русый. Смотри-ка трезвый почти. Надо бы расспросить его про эту «химичку», в чём она собственно проявляется, а то у Ветра тоже, но он терпеть не может про это говорить, и вообще про всё, что связано с болезнью. Русый попроще — он хоть ребенком не лежал в дурке, не такой глубокий урод-извращенец, и ему не настолько больно говорить об этом.
— Я вроде тоже так думаю, и спокойнее как-то становится, опять кольцо одел, всё жду, вот-вот придёт, позвонит… но как-то очень страшно! Вдруг фигня это всё… нахрен я ей, псих, никто…
— Да ладно! — начала было я, но он остановил.
— Не ладно нихуя, я боюсь всё равно, я никто, я ничто, меня нет просто, а она… блядь, да я знаю даже, что ей сказать, когда вернется, ведь я — то от неё и не уходил, а время идёт — её всё нет, не звонит, иногда я пишу, когда не выдержу — на мыло там, смски шлю, звонить пытаюсь — никак. Уговариваю себя подождать ещё, игнорировать, но не могу, бегу к ней, заигрываю… всё жду — скажет что… Но она так сухо ответит иной раз — вроде и не так чтоб совсем, но как знакомая просто, без намека на любовь… а я ведь чувствую, я ей тоже нужен, и в чем заморочка — не пойму! Пиздец… поговорить бы, да нет же, не хочет! Потом всё сама расскажет, я знаю, бля, но ведь когда… и страшно — а вдруг — никогда… и все учат, кто постарше — вернётся, всё нормально, пусть подумает, сильнее любить будет, а я боюсь, и верю, и нет.
Несчастный приятель помолчал, потом поднял голову:
— Дик. Ты ведь… ну, дружила с ней вроде… — начал он издалека.
— Ага, типа того…
— Может, поговорила бы с ней, как она вообще… — вздохнул поглубже. — А впрочем, да ладно. Скоро ведь сама придёт, верно?
Я кивнула. Конечно. Понятное дело. А как же!
Помолчали-покурили-выпили.
— Да я — то ладно, всё понятно вроде, а ты сама как?
— Ну как, — пожала плечами. — Нормально всё у меня. В универ не хожу…
— Ага, нормально! Я тоже не хожу! — посмеялись зачем-то. Он вообще в универе не учится. Потом вдруг так внимательно мне в глаза глянул:
— Дика, ты это… слушай — ты не сидишь ни на чём?
— В смысле? — я аж похолодела, о чём он?
— Да видно уж, наверно!
— Чего видно? Иди-ка на хрен! — попыталась защититься я.
— Дик, не на хрен! — он покачал головой. — Это серьёзно! Не игры тебе! Давай рассказывай!
— Не расскажу.
— Расскажешь! Или не рассказывай, я тебе сам скажу — кислота — это очень плохо… кровавая блевня, ломота, асфиксия, отвращение к сексу, еде… — посмотрел на меня, искоса: — Ещё надо что-нибудь?
— Не надо! — ему-то что?
— Я-то знаю… это и есть «химичка»…
— Русый, я уже сказала — иди на хрен! — подумаешь, велика беда. Два раза заглотила какой-то дешёвой психиатрической херни! Чисто чтобы знать, как это у Ветра…
— Нормально у неё всё! — Русый начинал злиться. — Дика, обещай прямо сейчас — ты больше не будешь, тока пей, или кури побольше! Всё лучше! Дура, сама не знаешь, что это…
— Знаю. Всё, харэ, закрыли! Моё дело!
— Не твоё!
— Моё, или я щас уйду! — я встала, и собралась уйти на самом деле. Лечилова мне тут не хватало!!
— Дика стой! — схватил меня за рукав, усадил на кровать. — Ладно, всё! Хочешь — так пинцет тебе, но щас-то куда попёрлась? Ночь!
— Вы там, совсем охуели уже, не орали бы хоть! — завопила Влада за стеной: — Мне на работу завтра! Вам-то алкашатам что, так хоть тихо сидите!
Мы замолчали, и в тот же миг в проходе возникла заспанная морда матушки-мегерушки в мятом халате. Она принялась снова орать на Русого, что он таскается сам, да ещё и девиц таскает, но больше всего добило, что она принялась стыдить меня — типа, Русый урод, но девушки её поражают! Это ж надо же притащиться ночью к парню в дом, бухать тут сидеть! — и всё такое, что орут традиционно все мамашки моих друзей-парней, когда ночуешь у них. Тока маманец Гоблина лояльно так смотрела, тихо. Гоблин… м-да, вернуться ли? А Влада орёт тем временем — и как не стыдно воровать её сигареты Стасу, шёл бы да работал, раз опять с ней живет, а то докатился, пиздец ваще! Потом успокоилась:
— Чё у вас там, могли бы и мне предложить, хоть из приличия, чё, я бы с вами не выпила рюмочку? Всё-же у меня дома находитесь!
Мы завозмущались деланно, что лишь из уважения такую муть дешёвую и предлагать не стали, потому как в стрём хозяйке хуйню наливать. Но она отмахнулась:
— Ой, да ладно!
И жахнула с нами стопочку. Покурили вместе, она порасспрашивала, как я нынче поживаю, потом ушла. Мы тока дух перевели, что всё нормально обошлось, а она опять заходит. Мы напряглись — чего ещё? Но оказалось, она нам принесла… полбаттла коньяку! Мол, за встречу, а то Стас всё равно скоро с Яной помирится, и уедет от нас. Пейте пока, сволочи малолетние. Мы поблагодарили, как могли, обалдев, и продолжили пить.
— Да я-то, если честно, — хитро посмотрел на меня через рюмку качающийся Русый, — подрабатываю! Тут по знакомству попою, там, и на басу за бабло на студии, кому надо подыгрываю, а то есть такие певцы-одиночки, без групп, им надо аккомпанемент же! Тут с одной девицей стрелканулись, я с ней как-то чё-то мутил… ну, там понимаешь… так она поёт, профессионально, мы с ней на студии висим, альбомчик еённый сольный пишем! Я её материал знаю отлично, старый ещё, который мы с ней мутили! А новый выучить мне — как два пальца обоссать, да и там просто всё! Вот она меня и в ресторан таскала, мы с ней по пятихату за вечер срубили, да еще сверху чё-то, я не помню, прожрал уже. Ей ещё и насували по ходу дела, клиенты пьяные — то мурку им, то хуюйнюрку…
— Ну да, не пропадаешь, стало быть? — подмигнула я. В голове размокали опилки, зрение шаталось…
— Ну, типа того! — улыбнулся Русый. — Тока ты не думай чего, я Ведьме не изменяю!
Ага. Потому, наверное, я и очнулась кое-как, тока сообразив, что мы дико облизываемся с приятелем… ой, мама, ужас какой! А приятно… и не стала выпендриваться, полезла ему под одежду, а он уже лифчик мне расстегивал… но музыка замолчала, тишина привела в себя — я оттолкнула его:
— Ну всё, Стас, хватит!
Он обалдело посмотрел на меня:
— Бля…
Вот и всё, что смог сказать. Оба деловито поправили одежду. Закурили. Посмотрела в окно — приближается ледяной рассвет. Скока же время уже? И спать охота. М-дя… нехорошо. Уже похмелье начинается — лихорадит. И приятеля тоже — сидит, ёжится. А лучшее средство от похмелья — что? Правильно, ещё принять! А уже и не лезет, жрать охота. Попросила — принёс чего-то холодного и скользкого в сковородке, по пути нарвался на Владу — она уже встала на работу. А где, кста, этот её байкер? Русый сказал, что он в Мордовии на слёте. Хы… пожевали, покурили, выпили — захорошело. Я ещё угольком активированным закинулась — чтоб не тошнило, и с Русым поделилась. Полежали тихо-тихо, типа спим, пока Влада не уйдёт — она ещё засунулась, велела нам, когда встанем, непременски убрать за собой, срач на кухне не оставлять. Пасынок горячо согласился, и она исчезла. Русый перевёл дыхание, и сказал, что теперь хата до вечера совершенно наша. И, мол, давай спать… но спать отчего-то не стали, а стали орать песни «Sтёkол», и я ему поведала-таки о своей священной дружбе с Ними — ТорКом и Жанной. Оказалось, Русый ТорКа видел в Москве, и как-то даже вскользь общался, но не очень — они панки, и знаменитости, а Русый металлер, и вечно начинающий, и потому не особо пересекались. Но очень даже хотел бы… Я ответила, что он дурак — чего ж ему мешает? Написал бы на мыло, да просто после концерта — так мол и так, очень уж я вас люблю, и мечтаю подлезть… а Русый мне:
