Стив Айлетт - Токсикология
— Никто не задаёт такие вопросы, — говорила она. Но вот он был Терри. У него не было выбора — только притвориться, что он другое имел в виду. На этом пути лежало безумие. На каждой заре он читал простую, благородную молитву коммуникабельности.
— Что там с Янки?
— Ага, что там с ними?
Но факты обнаруживаются там, где соблазн светит ярче всего. Терри заметил, что Янда всегда получает кучу писем — минимум один пакет. Однажды ничего не принесли, и её это выбило из колеи. Она даже наорала на него в середине разговора:
— Что я, по-твоему, должна на это ответить? — Единственный раз, когда она не знала свою часть диалога.
Идея вкралась к нему в голову, как лиса, ползущая на брюхе под забором. Когда через пару дней Янда ушла, он обыскал дом. Под кроватью лежал почтовый конверт, внутри — листочки сценария. Драгоценное сокровище.
— Тебе не кажется, что я набрала вес?
— Конечно, нет.
— Только не говори, что всё это время спал.
— Конечно, нет.
— Эй, детка, если бы я была не в курсе, я бы сказала, что ты ревнуешь.
— Конечно, нет.
— Республиканец или демократ?
— Демократ.
— Угадай, что у меня есть.
— Здорово — люблю эту игру.
— Что там с Янки?
— Ох, четвертая и трое играют на их тридцатиярдовой линии, и остаётся только сорок секунд.
Сценарий прописывал правильную реакцию на каждую фразу Янды. В тот вечер он отбил каждую её подачу, и её лицо расцвело. Сначала Терри нравилось, как она верит, что это он, но её блаженство быстро вызвало в нём отвращение. Она совсем не ценит подлинный слог? И текст был такой квёлый, без тени вдохновения. Ему пришлось сдерживать себя, чтобы не добавить брызги красок. Но он знал, это напрягает людей.
Он отследил источник почты — комплекс в городе. Он алкал обнаружить что-нибудь интересное — бункер 1 в стиле Маунт Везер[5] или Пинайский Тайный Форум[6].
А нашёл безлюдную фабрику, не испускающую ни луча света. Те же бежевые потоки диалогов непрерывно перерабатывались под серыми трубами, слепое производство тождественных кодов, перевязанных и помеченных для доставки. В этой автоматизации не было ни чувствительности, ни озлобленности. В столь убогих писаниях энергия ни рождалась, ни разрушалась.
Проверив записи, Терри выяснил, что его сценарии по ошибке доставляются некоему Телли Тантамаунту в том же городе. Он высадился у дома того мужика, и у дверей его приветствовал обезумевший, яростный человеческий обломок, нервный кадавр с шариками дезодоранта вместо глаз.
— Скока повторять, мне их не надо! — визжал он в ужасе. Сердце Терри потекло сочувствием.
— Телли? Я знаю, через что тебе пришлось пройти. Ничего не срастается? Тебе присылают сценарии, написанные для меня. Тупой админ.
Мужик воткнул.
— Я… Я прямо не знаю, что сказать.
И Терри увидел, как по тому разливается облегчение, выжимая слёзы на лицо.
Перечитывая старые сценарии, которые мужик дал ему, Терри шёл домой. И он должен был ЭТО говорить? Тягомотина, безвкусная и фальшивая. Неудивительно, что люди стыдились признавать — они поставили эту муть превыше собственного духа. Он давно подозревал, что если раскроет природу игры, всё равно сочтёт её слишком тупой и бестолковой, чтобы начать играть. Стать таким, с сердцем, как у курицы? Прожить свою жизнь как катушку плёнки? Навсегда закрыться от проникновения в оригинальность? На кой шут? И что ему останется? Для сравнения, его сегодняшняя жизнь, беспокойная и тяжёлая, кажется забавным приключением.
Может, ему повезло. Он чувствовал беспечную свободу, его конечности в суставах сочленялись светом, и в то же время его сердце кровоточило состраданием к прохожим. Вот он мучается, и вот они все тоже здесь, без врождённой искры, чтобы бороться или признаться.
— Трудная была поездка?
— Янда, — сказал он, тяжело опускаясь рядом с ней и швырнув сценарий. — Послушай. Я не стремлюсь к просвещению. Небеса не любят ни умников, ни интеллектуалов. Этот корень в голове причиняет неудобство, я уже понял, и я должен, наверно, сказать, извини, хотя это просто попытка угадать свою фразу. Но я хочу, чтобы ты знала. Несмотря на то что твои суждения — баррикады перед правдой. Несмотря на твоё стремление жить исключительно ради мелочей. Несмотря на твои титанические усилия похоронить себя, растоптать свой разум и испепелить мужество. Несмотря на твою попытку уничтожить все отличительные черты — я вижу тебя. Детка, ты — ангел. Безумная, мягкая на гранях, испуганная ты адски мучаешься тем, что имеешь. Я люблю тебя до самого мельчайшего атома. Что ты на это скажешь?
Бивень
После дерзкого ограбления Лёгкий Фортеза испытал странное нежелание снимать маску. Это было приветливо смотрящее на мир лицо слона. Вообще-то он не участвовал в таких ограблениях, не говоря уже о том, чтобы в процессе превращаться в чудище с бивнями. Он любимый племянник Эдди Термидора, главаря группировки, ему всё прощалось. Но когда он проходил в морде целую неделю, шапки дома устроили на эту тему заседание.
— Значит, у него проблема с мироощущением, — пожал плечами Ларри Крокус и захрустел пальцами.
— Мироощущение, — хрюкнул Мори.
— Может, переходный возраст? — сказал Сэм «Сэм» Бликер.
— Возраст, — хрюкнул Мори.
— Мужики, смерти вы моей желаете, — засмеялся Барри Ноуздайв.
— Смерть, — хрюкнул Мори.
— Я к тому, что он же ничего плохого не делает, — продолжил Ноуздайв. — Может, он так развивается под давлением.
— Он представляет опасность хорошего примера, — прошипел Шив, трогая нож.
— Точно. Мы подмочим нашу репутацию.
— Смерть, — хрюкнул Мори.
— Мы не можем потерять Фортезу, — заявил Ноуздайв. — Он хорош — незаменим.
— Похоже, он без напряга сам себя заменил слоном, — без интонаций проворчал Мистер Флек. Он был не тем человеком, кто повышает голос, чтобы его услышали, — и его таки никто никогда не слышал.
— Это тоскливое млекопитающее, — прошипел Шив, — волоокое и загадочное, убьёт нас всех.
— Шеф даже не знает, что Лёгкий выходит в этих выставочных штуках, — добавил Бликер. — Когда ему доложат, наши ноги сунут в пустой тазик судьбы и зальют будущим по колени.
— А уши забьют мини-овощами, — прошипел Шив.
— Давайте я поговорю с мальчиком, — проворчал Мистер Флек. — Он мне доверяет.
По традиции старика никто не услышал.
— Смерть, — хрюкнул Мори.
Мистер Флек навестил квартиру Лёгкого, чтобы в дружеской обстановке обсудить решение ребят переселить его на кладбище слонов. Пока он ждал в гостиной, ребята установили бомбы на каждом углу здания, сознательно избегая методов групповой работы. Процесс запустил одиночка, отправив в небытиё и Мистера Флека, и квартиру, и федералы наступили на горло информации о других, решив, что произошла очередная небрежно проведённая спецоперация. Термидор зафиксировал групповой стиль, но счёл, что виновна конкурирующая группировка — может, Бетти выбирается из своих пластов. Полагая, что мертвы оба — и Лёгкий, и Мистер Флек, он объявил бандитскую войну.
Тем временем Лёгкий летел на скользуне глубоко под землёй в Светлопив-сити, слишком усталый и сбитый с толку, чтобы мстить. Он кого-то оскорбил, что-то нарушил? Почему он докатился до нелепой рутины побега? Он знал, что те, кто подозревает, что он выжил, изгнали его из своей жизни. Слёзы, жирные, как клей, текли по его лицу.
Но, наконец, он обнаружил, что в отношении масок не одинок. Есть даже группа поддержки для преступников как раз в его положении. Однажды вечером он слушал, как его брат по страданиям обращается к группе.
— Меня зовут Джош, — говорил брат. — Я ношу лицо Ньюта Гингрича уже… да, три года. В отличие от вас, я этим никогда не гордился. Но я намерен вытерпеть оскорбления, презрение, ненависть — и прожить свою жизнь как можно лучше. Вот всё, что я хотел сказать.
Когда Джош садился, ему аплодировали. Позднее Лёгкий слышал, что пластический хирург переделал маску в Бориса Карлоффа, укоротив лоб.
Но в тот вечер, когда Джош сел, Лёгкий узрел бледную лошадь, сидящую справа от него, — самое лощёное создание, какое он только видел. После встречи она подошла к нему.
— Тебе, как, впрочем, и мне, это уже не нужно, бивнявый.
— А чего ты здесь?
— Ищу злую волю. Я Леди Мисс В. Сокращение от Вольтер — я хозяйка «Кулака Иронии» под Улицей Валентайн. Смирению на земле всегда рады, Лёгкий.
Девушка-пони вела его через город и вниз по лестнице к входу в подвал. Она указала на экспонометр над дверью, чтобы измерять интенсивность мерцания ПВК[7], и ввела его внутрь.
«Кулак Иронии» высвечивал все душевные кости сердца. Перед тем как стиснуть зубы от отчаяния, посетителям неплохо бы сунуть в рот щедрый шмат резины. В исчёрканной лазерами толпе стоял Чуй Индевор, скелет, залощенный во влажную замшу, Энни Дробек, которая разъединила кожу на голове, чтобы сделать съёмный женский капюшон, Тед Глут, человек, запертый в теле копа, и сотни тех прочих, кто, измученный скребущими взглядами унывающей Америки, принял решение стать системным объектом внимания. Кто-то отрастил бороду, состоящую исключительно из лицевых мышц. Другие напрямую запятнали черепа подобиями собственного лица, чтобы сохранить индивидуальность в могиле. Чёрный парень покрыл всё тело татуировками флага США, что могло вылиться в обвинение в оскорблении полиции. Пары, разыгрывающие похищение инопланетянами, считали общим местом толпу клизм. Будда Струп заменил глаза скомканными докладными и тоскливыми апологиями. Ариэль Хай-Блоу оказался таким инвертом, что прилепился к потолку и положил зеркало на пол.
