Чак Паланик - Бойцовский клуб (перевод А.Амзина)
Чего ещё не должен делать киномеханик: Тайлер вырезал лучшие кадры из фильма. Первый полнометражный фильм, который помнит каждый, содержал сцены с обнажённой актрисой Анжелой Дикинсон.
Пока свежевыпущенный фильм кочевал с западного побережья на восточное, откровенные сцены выпали. Один киномеханик взял кадр. Другой киномеханик взял кадр. Каждому хотелось сделать обнажённый слайд с Анжелой Дикинсон. Порно проникло в кинотеатры, и эти самые киномеханики, вернее, некоторые ребята из киномехаников, собрали уникальные коллекции.
Ты просыпаешься в Боинг Филд.
Ты просыпаешься в LAX.
* * *Это практически пустой полёт, вечер, так что можете поднять подлокотники к спинке кресла и растянуться. Ты вытягиваешься зигзагом — сгибы в районе колен, талии, локтей — поперёк трёх или четырёх сидений. Я устанавливаю мои часы на два часа раньше или на три часа позже — тихоокеанское, горное, центральное или восточное время; теряешь час, приобретаешь час.
Это твоя жизнь, и с каждой минутой она становится короче.
Ты просыпаешься в Кливленд Хопкинс.
Ты снова просыпаешься в Ситеке.
Ты киномеханик, и ты устал, зол, но больше всего тебя одолевает скука, так что ты берёшь один порнографический кадр из коллекции какого-то другого киномеханика, заныканной здесь же, в кабинке, и ты вставляешь этот кадр с торчащим красным пенисом или бесстыдно глядящей прямо в камеру влажной вагиной в другой фильм.
Это одно из приключений типа «Лесси», где собака и кот оказались забыты путешествующей семьёй и должны вновь отыскать путь домой. И на третьей бобине, сразу после говорящих человеческими голосами собаки и кота, только что отобедавших из мусорного контейнера, вспыхивает эрегированный член.
Тайлер делает это.
Кадр держится на экране одну шестидесятую секунды. Разделите секунду на шестьдесят равных частей. Это продолжительность эрекции. Возвышающийся над лопающей попкорн аудиторией на четыре этажа, гладкий, красный и ужасный… и невидимый.
Ты вновь просыпаешься в Логане.
Это ужасный способ путешествовать. Я иду на те встречи, на которых не хочет появляться мой босс. Я записываю и делаю пометки. Я к вам вернусь.
Куда бы я ни приехал, я применяю свою формулу. Я сохраню секрет.
Это простая арифметика.
Выглядит, как условие задачи.
Если новенькая машина, произведённая моей компанией, покидает Чикаго и едет на запад со скоростью в 60 миль в час, и редуктор заднего моста заклинивает, и автомобиль разбивается, загорается, и все, кто находился внутри, сгорают заживо, должна ли моя компания начать отзыв модели для доработки? [2] Вы берёте количество выпущенных автомобилей (А) и умножаете на вероятность отказа от претензий (B), а затем умножаете результат на среднюю стоимость внесудебного разбирательства (С).
A на B на C равно X. Это сумма решения дела без возврата автомобиля на доработку.
Если X больше, чем стоимость возврата на доработку, мы возвращаем автомобиль, и все довольны.
Если X меньше, чем стоимость возврата на доработку, то возврата не будет.
* * *Везде, где бы я не появился, меня ждёт сожжённый, скомканный кузов автомобиля. Я знаю, где все скелеты. Считайте это моей служебной тайной.
Время, проведённое в отелях, ресторанная еда. Везде, куда я бы ни пошёл, я завожу маленькие знакомства с людьми, которые сидят рядом со мной — от Логана до Крисси, а потом до Уиллоу Ран.
Я являюсь координатором кампании по отзыву автомобилей, и я говорю об этом своему соседу — одноразовому другу; на самом деле я строю карьеру в качестве посудомойки.
Ты вновь просыпаешься в О'Хейр.
Потом Тайлер начал вклеивать во всё пенисы. Обычно фотографии с близкого расстояния, или вагина размерами с Гранд-Каньон с эхом, четырёхэтажная и пульсирующая от кровяного давления — как раз в тот момент, когда Золушка танцует с её очаровательным принцем; и люди смотрят. Никто не жалуется. Они едят и пьют, но вечер магическим образом изменился. Люди чувствуют себя больными, или начинают плакать без всякой видимой причины. Пожалуй, только колибри могла бы засечь работу Тайлера.
Ты просыпаешься в JFK [3].
Я таю и переполняюсь чувствами в самый момент посадки, когда одно колесо глухо ударяется о посадочную полосу, но самолёт кренится на одну сторону и замирает в раздумьях — то ли выправиться, то ли упасть на бок. В этот момент ничего не происходит. Взгляни на звёзды, и ты ушёл. Ничто не имеет значения. Ни твой багаж. Ни твой запах изо рта. Окна затемнены снаружи, а сзади ревёт турбина. Кабина находится не там, где должна, под рёв турбин ты понимаешь, что никогда больше не предъявишь дорогущий счёт. Список вещей, которые стоят больше двадцати пяти долларов. У тебя никогда не будет другой причёски.
Глухой удар, и второе колесо касается бетонки. Стаккато сотни снимаемых ремней безопасности, и одноразовый друг, рядом с которым вы чуть не умерли, говорит: — Я надеюсь, встреча у вас пройдёт хорошо.
Да, я тоже.
Вот как долго длится этот миг. А жизнь продолжается.
И каким-то образом, случайно, Тайлер и я встретились.
Это было время отпусков.
Ты просыпаешься в LAX.
Снова.
Я встретил Тайлера, когда пошёл на нудистский пляж. Это был самый конец лета, и я заснул. Тайлер был голый и потный, весь в песке, с мокрыми и свисающими на лоб волосами.
Прежде чем мы встретились, Тайлер шлялся там довольно долго.
Тайлер взял несколько брёвен, прибитых к берегу, и оттащил их на пляж. Он уже воткнул во влажный песок полукругом брёвна таким образом, что они стояли рядом с небольшим промежутком в несколько дюймов; их верхушки располагались как раз на уровне глаз Тайлера. Там стояло четыре бревна, и когда я проснулся, я увидел, как Тайлер тащит по пляжу пятое. Тайлер вырыл ямку рядом с одним концом бревна, затем ухватился за другой конец и поднял бревно так, что бревно скользнуло в ямку и встало под небольшим углом.
Ты просыпаешься на пляже.
Мы были единственными людьми на пляже.
По песку Тайлер прочертил палкой прямую линию длиной в несколько футов. Затем он вернулся, чтобы поправить бревно, утоптав песок вокруг основания.
А я был единственным человеком, который за этим наблюдал.
Тайлер крикнул:
— Не знаешь, который час?
Я всегда ношу часы.
— Не знаешь, который час?
Я спросил, где?
— Прямо здесь, — сказал Тайлер. — Прямо сейчас.
Было 16:06.
Через некоторое время Тайлер сел по-турецки в тени стоящих брёвен. Тайлер сидел несколько минут, поднялся, искупался, напялил футболку и тренировочные, и собрался уходить. Я должен был спросить его.
Я должен был знать, что делал Тайлер, пока я спал.
Если я могу проснуться неизвестно где, непонятно когда, могу ли я проснуться не собой, а другим человеком?
Я спросил Тайлера, не художник ли он?
Тайлер пожал плечами и показал мне пять брёвен, — чуть более широких у основания. Тайлер показал линию, которую он прочертил на песке, чтобы измерить тень, отбрасываемую каждым бревном.
Иногда ты просыпаешься и спрашиваешь, где ты.
То, что создал Тайлер, было тенью гигантской руки. Только сейчас пальцы были длинными, как у Носферату, а большой палец был слишком короток, но Тайлер сказал, что ровно в четыре тридцать рука была совершенством. Гигантская рука-тень была совершенна в течение одной минуты, и целую одну совершенную минуту Тайлер сидел на ладони созданного им же самим совершенства.
Ты просыпаешься, и ты нигде.
Одной минуты было достаточно, сказал Тайлер, человеку нужно долго работать над этим, но минута совершенства стоит этой попытки. В этот миг ты чувствуешь всё, что мог ожидать от совершенства.
Ты просыпаешься, и этого достаточно.
Его имя Тайлер Дерден, и он был киномехаником в профсоюзе, а ещё он был официантом в отеле, в деловой части города, и он дал мне свой номер телефона.
И вот как мы встретились.
* * *Все обычные мозговые паразиты собрались здесь вечером. В «Выше и дальше» всегда собирается много народу. Это Питер. Это Олдо. Это Марси.
Привет.
Каждый представляется; это Марла Сингер, она с нами в первый раз.
Привет, Марла.
В «Выше и дальше» мы начали с рэпа «Подтянись». Группа не называлась «Паразитические мозговые паразиты». Вы никогда бы не услышали, как кто-то говорит: «паразит». Каждому всегда становится лучше. О, этот новый препарат. Каждый только что миновал трудный участок. И всё-таки здесь окосевшие от пятидневной головной боли люди. Женщина вытирает невольные слёзы. У каждого табличка с именем, и люди, которых вы встречаете каждый вторник вечером целым год, они подходят, трясут твою руку, а их глаза упираются в табличку.
Я не верю, что мы встречались.
Никто не скажет — «паразит». Они говорят — «болезнетворные организмы».
Они не говорят — «лечение». Они скажут — «терапия».
В рэпе «Подтянись» кто-нибудь расскажет, как болезнетворный организм дошёл до его позвоночника и теперь ничего предсказать нельзя, а он сам уже не контролирует свою левую руку. Болезнетворный организм, как скажет кто-нибудь, высушил оболочку мозга, так что мозг теперь стучится изнутри о череп, вызывая припадки.
