Ольга Лазорева - ЭмоLove
— Я и колеса новые купил для своего «Ровера», — задорно проговорил он и потер руки. — Его сегодня уже обуют. Резина специальная, марка Super Swamper TSL, между прочим. Зверь будет, а не машина! Везде пройдем!
— Ты успокойся, папа, — оборвала его Марика. — Не вижу смысла тащить Кирилла в ваш рейд.
Но Григорий Григорьевич не обратил на ее слова никакого внимания. Он достал мобильный и решительно сказал:
— Говори номер!
Когда он уехал, Марика еще какое-то время посидела с матерью в гостиной. Потом, сославшись на то, что ей необходимо хорошенько отдохнуть перед завтрашними занятиями, удалилась в свою комнату. И сразу позвонила Кириллу.
— Я соскучился, — грустно сказал он.
И Марика замерла от нахлынувшей нежности.
— И я, — после небольшой паузы тихо ответила она. — Ужасно хочу тебя увидеть!
— Давай прямо сейчас! — с воодушевлением предложил он.
— Мать ни за что меня из дома не выпустит!
— Хочешь, я приду? Ублёвка хоть и огорожена, но дырки в заборе всегда найдутся! Я знаю парочку хорошо проходимых, — добавил он и тихо засмеялся.
— Но уже седьмой час, — заметила Марика. Мать дома. Если бы она в салон свой уехала! К тому же мне нужно с тобой поговорить кое о чем. Тебе мой отец еще не звонил?
— Твой отец? — изумился Кирилл. — Нет. А что, должен?
— Он сегодня был у нас и взял твой телефон, — сообщила она.
— Тогда тем более мне нужно тебя увидеть!
— Марика! — раздался голос Марии Андреевны.
И Марика, шепнув: «Перезвоню», тут же положила трубку и бросила телефон на диван.
— Ты не спишь? — спросила Мария Андреевна, входя в комнату.
Марика, увидев, что мать готова к выходу и надела нарядное шелковое платье цвета горького шоколада, удивилась и обрадовалась. Но виду не показала.
— Что ты, мамуль! Всего седьмой час!
— Ну, мало ли! Сегодня с поезда, устала, наверное, — мягко проговорила она и села рядом на диван. — Я уйду ненадолго. Не возражаешь?
— Нет, что ты! — ответила Марика, с трудом сдерживая улыбку.
— Совсем забыла, а у директора «Шинника» юбилей, нельзя не пойти. Он сейчас позвонил и начал выяснять, почему меня все еще нет. Около десяти вернусь, — продолжила Мария Андреевна. Самое позднее в одиннадцать.
— Ну конечно, мамочка! Иди, развлекись как следует. А я буду отдыхать!
— Ты, если что, ложись спать, не жди меня, добавила она.
— Само собой, — улыбнулась Марика. — Мам! Ну что ты со мной, как с маленькой! Мне ведь уже 16! Паспорт получила!
— Это да, — ответила Мария Андреевна и вздохнула. — Но сейчас опять буду выслушивать про твои фото в Сети, про то, как мы с отцом могли такое допустить.
— Забей ты на это все! — посоветовала та. — Поговорят и забудут.
Когда Марика убедилась, что черный «Инфинити» матери выехал за ворота, она схватила телефон и набрала номер Кирилла. Он мгновенно ответил.
— Приходи, — быстро сказала она. — И можешь сразу ко мне. Мать только что в гости свалила. Будет часа через три. Я одна. И давай скорей! А то умираю от тоски по тебе!
— Да я уже мчусь! — ответил он, и в трубке раздались короткие гудки.
Марика бросилась в ванную. Наскоро приняв душ, подбежала к шкафу и отодвинула дверцу.
«Оденусь, как на прием, — мелькнула шальная мысль. — Пусть с порога в осадок выпадет. Он меня только и видел в эмо-прикиде или длинной футболке».
И она рассмеялась.
Кирилл явился на удивление быстро. Но Марика уже ждала его возле двери. Увидев, как он идет по дорожке и растерянно смотрит по сторонам, она раскрыла дверь и остановилась на пороге. Свет из холла падал на нее сзади. Кирилл, увидев ее, вначале побежал, но потом пошел медленно, не спуская с нее глаз. Марика надела длинное бальное платье с белым атласным корсетом, туго стягивающим ее и без того тоненькую талию. Пышная бледно-розовая юбка падала ей до розовых туфелек с изящными бантиками на носках. На руки она натянула длинные белые перчатки в тон корсета. Волосы подняла в высокую прическу и украсила живыми мелкими нежно-розовыми розами, вытащенными ею из роскошного букета и нещадно обломанными. Букет принес сегодня отец, и он стоял в спальне Марии Андреевны. Но вот наложить макияж Марика не успела и из-за этого сильно нервничала. Но Кирилл и так онемел от восторга. Он взбежал по ступеням и остановился перед ней в полной растерянности. Такой он Марику ни разу не видел, и она показалась ему сказочной принцессой, к тому же стоящей на пороге самого настоящего замка из красного кирпича.
— Чего застыл? — непринужденно спросила она и взяла его за руку. — Пошли в дом!
Марика закрыла двери и бросилась ему на шею. Кирилл задохнулся от счастья и закружил ее по огромной гостиной. Они упали на диван и начали хохотать. Потом стали целоваться.
— Я чуть не умер без тебя, — между поцелуями шептал он. — Это невыносимо! Как я был счастлив в Москве!
— Я тоже! — шептала она, держа его лицо в ладонях.
И они вновь начали целоваться. Кирилл обхватил ее, и они с дивана скатились на пол. Он оказалась сверху. Ее волосы растрепались, розы выпали из них, лежали на ковре и одуряюще пахли. Кирилл лихорадочно стянул с ее плеч лямочки. Но корсет был тугим. Грудь выпирала из него, но была наполовину закрыта. Кирилл начал целовать верх груди, затем губами спустился по атласу корсета до начала пышной юбки. Он сел и быстро поднял легкий многослойный капрон. Обнажились ноги в белых чулках с широкой розовой кружевной резинкой.
— Так, наверно, должны быть одеты невесты, пробормотал Кирилл, забираясь рукой под юбку.
Поняв, что Марика не надела трусики, он словно обезумел. Нырнув под юбку, начал целовать гладко выбритый лобок. Марика ежилась и тихо смеялась, так как ей было немного щекотно. Кирилл подтянул ее ближе к себе, закинул ее согнутые ноги себе на плечи и начал лизать набухшие губки. Марика перестала посмеиваться и тихо застонала Он не останавливался, забираясь кончиком языка все глубже, обводя им вход по кругу, целуя его влажность и податливость. Он изнемогал от желания, его член стал каменным. Кирилл оторвался, мгновенно расстегнул ширинку джинс и осторожно коснулся набухшей головкой входа. Он мягко надавил, пытаясь войти, и тут же ощутил, как под его движением все сжалось и словно выталкивало его. Но он совершенно потерял голову и резко двинул бедрами вперед. Марика вскрикнула и выскользнула из-под него.
— Мне больно, — сказала она.
Сев и привалившись спиной к дивану, она обиженно посмотрела на раскрасневшегося Кирилла. Он выглядел обескураженным.
— Мне больно, — тихо повторила она и расправила юбку, закрывая ею ноги.
— Прости, — прошептал он. — Я не хотел.
— А я хотела, — улыбнулась она. — Но пока ничего не получается.
— Попробуем еще? — улыбнулся он в ответ и придвинулся к ней.
— Мне в платье не очень-то удобно, — тихо сказала она и встала.
Кирилл вскочил и подхватил ее на руки.
— Где твоя комната? — прошептал он.
— По лестнице нужно подняться, но ты надорвешься! — весело проговорила она, обхватила его за шею и заболтала ногами.
Но Кирилл не ответил и бросился к лестнице в углу гостиной. Он поднялся, так и не выпуская Марику.
— Прямо по коридору и третья дверь, — сказала она.
Когда они оказались в комнате, он осторожно опустил ее на диван. Но у них обоих отчего-то упало настроение. Марика встала и поправила перед зеркалом сбившуюся прическу. А потом, после небольшого раздумья, сняла платье и переоделась в домашние трикотажные шортики и футболку. Она вынула оставшиеся бутоны, распустила волосы, расчесала их, повернулась к молча наблюдающему за ней Кириллу и будничным тоном спросила, не хочет ли он чаю.
— Пожалуй, да, — кивнул он.
— Сейчас принесу, — сказала Марика. — Или накрыть в столовой?
— Что ты! — явно смутился он. — Можно и здесь. А я пока музыку послушаю. Чего тут у тебя имеется?
И Кирилл наконец оторвал от нее взгляд и подошел к металлической стойке, доверху заполненной дисками.
— Ого! Да у тебя тут отличная подборка! Есть «Океан моей надежды»[30]? Круто!
Он вынул диск и вставил его в центр.
— «Его ожившие цветы среди заснеженной листвы ее сада. Здесь каждый шорох, словно крик, здесь все, к чему он так привык, чему она была рада. Зачем ты обещал мне рай? Прошу, не умирай! Мне будет сложно искать замерзшие цветы среди заснеженной листвы. Все безнадежно…» — услышала Марика и задержалась у двери.
Кирилл сделал звук громче и сел на диван, глядя на нее.
— «Если я соглашусь дальше жить, что ты можешь мне взамен предложить? Только лишь боль… Она построит новый мир из полной тишины. Здесь можно не дышать, здесь можно видеть сны. Здесь нет его цветов, здесь нет его зимы, здесь можно видеть сны. И видеть в них друг друга… и она убьет себя, свое сердце подарив. И она убьет себя… И она…» — пел солист, переходя то на шепот, то на крик.
