Вадим - ЗАБЫТОЕ И ПРОЙДЕННОЕ МИМО (короткие рассказы и микроновеллы)
- Ишь ты! - хмыкнул Николай. - Видать, царевна лягушиная. Все как у людей.
Он глянул на садящееся в болото солнце и засуетился.
- Ну, ребята, айда домой! Успеть бы засветло...
ЧАПАЕВ
Чапаев снял сапог, размотал портянку и осторожно потрогал ногой воду.
- Холодная, ч-черт! - передернулся он.
- Давай-давай, - хладнокровно сказал Петька, перезаряжая винтовку. - Плыви уже.
- Зачем? - посмотрел на него Василий Иванович. - Осень на дворе, между прочим. Может так, по берегу пробежимся? До леса недалеко.
- Иваныч, ты зря весь год закалялся, что ли? - поднял бровь Петька. Он крутнул барабан нагана и с треском защелкнул его.
- Ты посмотри на эту воду! - фыркнул Чапаев, рассматривая угрюмые свинцовые волны.
Петька посмотрел и пожал плечами.
- Урал. Осень. Ты же не думал, что плыть будет легко.
- Почему я вообще должен плыть? - возмутился Чапаев, обреченно снимая бурку.
- Потому что белые уже близко, - пояснил Петька, - кстати, а вот и первый.
Он небрежно прицелился и очень задумчиво выстрелил. Раздался короткий вопль, и чье-то тело покатилось к воде с крутого обрыва, ломая кусты тальника.
- Садист, - прокомментировал Чапаев, который в это время стаскивал второй сапог. Петька пригляделся. Потом подошел к телу и перевернул его на спину.
- Да, - констатировал он, - ошибочка вышла. Этот был из наших обозников.
Василий Иванович длинно сплюнул и сел на песок.
- Не поплыву, - сказал он решительно, и глянув в лицо Петьке, быстро заговорил:
- Это што ж такое получается? Дела наши хорошо - и белых жмем по всем фронтам, и эскадрон целехонек... а я плыви? Што потом скажут? Сбежал Чапаев? Бросил своих?
- Не скажут, - отозвался Петька, - о, а вот теперь точно, белые...
Он секунду поколебался, потом достал из кобуры наган и выстрелил. Чапаев ойкнул и посмотрел на левую руку. По рукаву белой рубахи расплывалось багровое пятно.
- Ну и сука же ты, Исаев, - с чувством сказал он, прижимая руку к груди, - стрелять-то зачем было надо?
- Понимаешь, Василь Иваныч, - объяснил Петька, методично стреляя куда-то в кусты, - просто так тебе этот Урал переплыть - дело плевое. Раз - и все! А вот сейчас уже потрудишься. А ты что ж хотел? Без труда героем стать?
- Да не метил я в герои! - заорал Чапаев, кривясь от боли и здоровой рукой доставая из ножен шашку.
- Но-но! - отодвинулся ординарец подальше. - Ты что? Я же как лучше хотел! Сейчас выплывешь, водичка холодненькая кровь остановит, отлежишься - и к нашим. А за эскадрон не беспокойся, его товарищ комиссар в лобовую на пулеметы повел. За партию большевиков. Так что никакой ты не дезертир получаешься.
- Фурманов? Эскадрон? - внезапно севшим голосом прохрипел Чапаев. Он воткнул шашку в песок и обессиленно пошел к воде.
- Ладно тебе, Иваныч, - весело отмахнулся Петька, выцеливая офицера. Выстрел – золотопогонник кувыркнулся вниз, так и не выпустив станину "Максима".
- Вот так! - цыкнул зубом Исаев.
Чапаев уже плыл, неловко загребая правой рукой.
- Ты куда гребешь? - заорал ему вслед ординарец. - Ты левее бери! Там на берегу сухая одежда! И самогон для сугреву!
Проводив глазами удаляющегося командира, Петька глянул на обрыв. Оттуда, прячась за валуном, вопросительно выглядывал Фурманов, поправляя на голове фуражку с кокардой корниловского полка.
- Ну что? - громким шепотом спросил комиссар.
- Сам посмотри.
- Понятно. Ну так я это... начинаю?
- Давай-давай. Целься только лучше, а то не видать нам ни легенды, ни орденов.
ПРОБУЖДЕНИЕ
- Вот. Шедевр нашей коллекции.
Мистер Фарнхэм произнес это гордым голосом и отступил в сторону, давая мне возможность хорошенько разглядеть экспонат. Я обошел постамент кругом. Маленький англичанин пристально наблюдал за мной сквозь круглые очки.
- Ну, как? – не утерпев, спросил он.
- Что?
- Как что! Шедевр! Разве вы не чувствуете себя сопричастным великой тайне?
Я задумался. Через несколько минут, в течение которых я продолжал свой путь, я пришел к выводу, что сопричастным себя не чувствую. Тогда я остановился и посмотрел на шедевр очень внимательно.
- Это что – чучело?
Мистер Фарнхэм возмущенно запыхтел, протирая очки большим клетчатым платком.
- Извините, господин… э-э…
- Иванов, - подсказал я. Не хватало еще, чтобы англичанин узнал мое настоящее имя – Карамазов. После этого он наверняка рассказывал бы в кругу семьи, что вся Россия населена персонажами романов Достоевского.
- Извините, господин Иванофф. Но это же не просто чучело! Это ТО САМОЕ чучело.
На последних словах мистер Фарнхэм торжественно возвысил голос. Я понял, что лучше будет сделать скорбно-задумчивое лицо. Надеюсь, у меня получилось.
- То самое чучело… - я покачал головой со значением.
Если честно, я не понимал ни черта. Случайное знакомство в ливерпульском пабе, потом вежливый, типично английский разговор за пинтой темного. О погоде и ни о чем. Но этот маленький англичанин впился в меня как клещ. Оказалось, что он владеет небольшим музеем. «Собрание редкостей, знаете ли», - выразился мистер Фарнхэм. Узнав о том, что я из России, он пришел в неописуемый восторг и заявил, что я просто обязан осмотреть коллекцию. Вероятно, темного было выпито слишком много, иначе с чего бы я вдруг согласился?
И вот сейчас я стоял перед непонятной грудой на постаменте и напряженно думал.
- Мистер Фарнхэм… - вежливо начал я, прикидывая, как бы поскорее удрать.
- Джозеф! Зовите меня Джозеф, - с энтузиазмом воскликнул он, тесня меня все ближе к чучелу.
- Хорошо, Джозеф. Вам не кажется, что уже слишком поздно? Может быть, я приду завтра, и вы мне все хорошенько расскажете?
- Господин Иванофф…
- Влад, - мрачно сказал я, мысленно махнув на все рукой, - просто Влад.
- Вы не понимаете, Влад! Каких трудов мне стоило раздобыть это… боже мой, каких трудов! Эти грязные рыбацкие поселки на побережье, этот проклятый Инсмут. Этот Мискатоникский университет с его напыщенными болванами в профессорских мантиях… Словно до сих пор идет девятнадцатый век!
Мне пришлось исколесить все окрестности, у меня безнадежно сломался джип, который я взял в аренду в Потуксете.
В этом я не сомневался. Отчего-то, глядя на Джозефа, верилось что он, если потребуется, сможет довести до ручки любое творение фирмы «Дженерал Моторс».
- А потом я нашел одного старика, который и согласился провести меня на отмель, где под слоем ила я нашел ступени, ведущие в огромную пещеру. И там мы с братом нашли ЕГО!
Мистер Фарнхэм замолчал, переводя дыхание. В этот момент эль снова ударил мне в голову, и я решительным шагом направился к чучелу. Протянул руку и подергал кожистый отросток на голове. Или на том месте, где должна была находиться голова.
- Влад! – горестно возопил сзади англичанин. – Боже мой! Относитесь к НЕМУ с уважением!
- Зачем? – спросил я.
- Э-э… То есть как – зачем? – ошарашенно переспросил он.
- Джозеф, вы привели меня сюда, заставили водить шаманский хоровод вокруг пьедестала с каким-то чучелом, а теперь требуете уважительного отношения к этому кожаному мешку? Да кто это такой?
Тут я подпрыгнул от неожиданности, потому что скрипнула дверь, и в зале раздался громкий дребезжащий голос:
- Это Он, тот, кто правил Землей задолго до появления человека. Древние называют его Старшим Братом.
Глубоко под волнами океана, в мертвом городе, Он ждет своего часа, чтобы восстать и повергнуть наш мир в хаос и пламя…
- Вообще-то, ваши сведения относительно географического положения безнадежно устарели, - я рассматривал высокого сутулого старика, лысина которого ослепительно блестела под светом ламп, - теперь Он, как вы его называете, уже не спит в своем городе. Отмаялся, бедолага.
- Да! – старик гневно стукнул в пол тростью. Эхо гулко отозвалось в зале. – А все потому, что двое жалких шарлатанов нашли Его и едва не дали ему возможности проснуться!
- И повергнуть мир в хаос и пламя? Скажите, пожалуйста, какая досада! – я закурил и помахал ладонью, разгоняя дым. Кондиционера в зале, похоже, не было и в помине.
- Я прошу меня не перебивать! – у сутулого старика оказался вполне сносный бас. Он посверкал на меня выцветшими глазами и продолжил. – Если бы не вы, Фарнхэм, и не ваш чертов брат, Великий Ктулху до сих пор спал бы, никем не потревоженный…
- Ктулху? – я поперхнулся дымом. – Вы сказали – Ктулху?
- Великий Ктулху, - мягко поправил меня Джозеф.
- Тот самый? Про которого писал Говард Лавкрафт?
Оба моих собеседника разом передернулись от отвращения. Это меня порадовало - хоть в чем-то они были солидарны.
- Жалкий писака! – снова загремел старик. – Бездарный граммофон!
- Графоман, - вежливо поправил я. Старик затрясся от возмущения и замахал тростью. Фарнхэм деликатно взял меня под локоть.
- Видите ли, Влад, - полушепотом объяснял он, пока Мистер Лысина у дверей исходил пеной, - это своего рода тоже наша достопримечательность. Первый смотритель музея. Его зовут Ричард-Лесли Альтман, и он… как бы выразиться помягче…
