Джек Керуак - Биг Сюр
Я поворачиваюсь на другой бок, но это всего лишь начало – Еще только час, и ночь все наматывается и наматывается на колесо луны до самого рассвета, к тому моменту я еще не раз увижу Крест, но где-то идет битва, и демоны все возвращаются – Я знаю, если бы мне уснуть хоть на часок, успокоился бы весь этот шум в мозгу, вернулся бы какой-то внутренний контроль, некое благословение приглушило бы все это – Но ко мне вновь, тихо хлопая крыльями, подлетает мышь, я ясно вижу ее в лунном свете, маленькую темную голову и такие безумные зигзаги крыльев, что смотреть невозможно – Внезапно я слышу шум, летающая тарелка недвусмысленно парит над теми деревьями, от которых и идет шум, а в ней отряды, «Они прилетели за мной, о Боже!» – Я вскакиваю и свирепо уставляюсь на дерево, я намерен защищаться – Перед носом хлопает крыльями летучая мышь – «Мышь – их представитель в каньоне, отправляет им послания по радару, почему они не улетают? Дейв что, не слышит этот ужасный шум?» – Билли спит, как убитая, но маленький Эллиот ударяет вдруг ножкой об пол, бамс – Я понимаю, что он не спит и в курсе всего происходящего – Я снова укладываюсь и поглядываю на него из своего угла крыльца: я вдруг догадываюсь, что он смотрит на луну и вот опять: стучит ногами: отправляет сообщения – Он колдун, принявший обличье мальчика, он и Билли уничтожает! – Я поднимаюсь взглянуть на него, чувствуя в то же время вину, за то, что, очевидно, это все чепуха, которую я выдумал, а он даже не укрыт как следует, маленькие голые ручки выбились из-под одеяла в холоде ночи, на нем нет даже ночной рубашки, я проклинаю Билли – Я укутываю его, и он хнычет – Возвращаюсь и ложусь, безумно уставившись внутрь себя самого, и вдруг на меня нисходит блаженство в виде заработавшего механизма сна – И снится мне, что я и еще пара человек нанялись работать в горах, тот же хребет, где и пик Одиночества(стало быть, снова гора Мьен-Мо), и начинается все с бригады у горной реки, которая рассказывает нам, что двоих рабочих завалило на склоне снегом, и мы должны свеситься туда и выяснить, можно ли их «погрузить» или втащить – И мы лежим на рыхлом снегу на высоте тысячи футов над рекой, разгребая такие слои снега, что непонятно, есть ли кто-нибудь под ними – А у начальства не только ботинки со специальными креплениями, которые обеспечивают им безопасность (крепления типа лыжных), поэтому я начинаю понимать, что они просто дурят нас бедных, и мы тоже можем свалиться (я почти уже падаю) – (упал) – (почти) – Наблюдая за происходящим со стороны, я вижу, что это обыкновенная ритуальная шутка для новичков, которых затем отправят на другой берег реки разгребать еще снег в надежде обнаружить пропавших рабочих – Так что мы начинаем путь, сначала вдоль реки, но по дороге все встречные крестьяне рассказывают нам о Чудовищной Бого-машине на том берегу, которая кричит голосами разных птиц и сов, и у нее миллион инфернальных приспособлений, небрежные и шаткие подробности о которых заставляют вспотеть; как «наблюдатель происходящего» я вновь вижу, что это трюк, чтобы напугать нас, и когда мы окажемся здесь ночью и услышим голоса настоящих птиц, сов и так далее, то решим, как деревенские недотепы, что это Чудовище – Тем временем мы получаем знак отправляться на главную гору, но я обещаю себе, что если мне не понравится там работать, я вернусь на старое место на пик Одиночества– Наши работодатели уже продемонстрировали убийственное чувство юмора – Я прибываю на гору Мьен-Мо, которая снова напоминает Ратон-каньон, но там еще есть широкая, хотя и высохшая река, которая течет сквозь большую дыру в скалах, а на них высиживают птенцов множество хищных птиц – Старые бродяги орут на них и грубо сталкивают с уступов, а потом начинают кормить их, как ручных, кусками красного мяса или красными крошками, так что поначалу мне кажется, что эксцентричные старые городские бродяги собираются съесть их или продать (может так оно и есть), поскольку прежде, чем понять это, я вижу сотни пар медленно совокупляющихся грифов на городской свалке – Это уже по-человечески оформленные хищники с человеческими руками, ногами, головами, торсами, но при этом с радужными перьями, и все самцы тихо сидят позади Хищниц-самок, все так же медленно похабными неспешными движениями совокупляясь с ними – И мужчины и женщины развернуты лицами в одном направлении, и, очевидно, между ними есть какой-то контакт, поскольку радужно оперенные зады их медленно тупо монотонно совокупляются на скалах свалки – Проходя мимо, я даже вижу выражение на лице молодого светловолосого самца, вечно недовольного, поскольку его Самка «старое трепло» и все время с ним спорит – У него совершенно человеческое лицо, только нечеловечески вязкое, словно бледный непропеченный пирог, с выражением тупого сумасшедшего ужаса оттого, что он обречен на все это, и это заставляет меня вздрогнуть от симпатии к нему, я даже могу разглядеть выражение мyки на этом тесте средних лет – Как они человечны! – Но внезапно я и еще двое молодых рабочих оказываемся в нашей квартире в респектабельном квартале Хищников, где Самка и ее дочь показывают нам наши комнаты – Их лица густо пузырятся дрожжами, но замазаны косметикой, делающей их похожими на пухлых рождественских кукол, и плюс к тому тупые, сумасшедшие, но все-таки человеческие выражения на лицах, они похожи на толстогубых резиновых зубрил, толстые физиономии рыхлы, как каша, лица из рвоты желтой пиццей внушают нам отвращение, хотя мы его не афишируем – В квартире полно грязных битнических кроватей, и повсюду матрасы, но я прохожу внутрь в поисках раковины – Квартира огромна – Бесконечно долго иду вдоль сальных кладовок и огромных длинных моечных с единой скверной маленькой раковиной, темной и склизской, как обваливающийся фундамент колледжа в Лоуэлле – В конце концов я попадаю на «Кухню», где мы как «новички» должны будем понемногу готовить все лето – Огромные каменные очаги и каменные же плиты, протухшие и склизские после оргии месячной давности, «Банкета Хищников», множество так и не приготовленных цыплят валяются на полу среди мусора и бутылок – Повсюду протухшая слизь, никто никогда ее не чистил и даже не знает, как это делается, и все это размерами с гараж – Я выхожу, толкая перед собой какой-то вонючий, в пятнах пищи поднос, спешу выбраться из этой великой зловонной пустоты и жути – Жирные золотистые цыплята громоздятся на замусоренных каменных плитах – Я бегу из этой невиданной мною доселе грязищи. Тем временем я узнаю, что два моих товарища изучают содержимое корзины, наполненной едою Хищников и предназначенной для нас, один из них проницательно говорит: «В нашем сахаре волдыри», имея в виду тот факт, что Хищники подложили свои волдыри в наш сахар, чтобы мы «умерли», только вместо того, чтобы умереть по-настоящему, мы будем отправлены в Подземные Грязи, где по горло в дерьме будем толкать огромные стонущие колеса (а вокруг маленькие двухголовые змейки), чтобы дьявол с длинными ушами мог добыть свой «Лилово-Алый Квадратный Камень», секрет всего Царства – Заканчивается все стонами и попытками пробиться сквозь человеческие трупы, в том числе и твоих родных, плавающие в липкой грязи – Если тебе это удалось, думаю, становишься одутловатым Хищником и похабно медленно совокупляешься на свалке наверху, или дьявол просто выдумывает Хищников и все остальное, что существует вне подземного Ада – «Кому фасоли?», слышу я свой голос, превращающийся в звук удара! Я проснулся – В этот момент Эллиот ударил ножкой по крыльцу! – Я-то просмотрел! – Он это нарочно делает, он знает все, что происходит! – Господи, зачем же я привез сюда этих людей и почему именно в эту ночь с этой луной этой луной этой луной?
Я вновь встаю и брожу туда-сюда, и пью воду из ручья, грузные тела Дейва с Романой неподвижны в лунном свете, как будто притворяются, «Сволочь, занял мое единственное спальное место» – Я хватаюсь за голову, я так здесь одинок – В страхе возвращаюсь в хижину к зажженной лампе, изыскивая способ обрести контроль над собой, курю, пытаюсь вытряхнуть последнюю красную каплю из протухшей бутылки, где был портвейн, безрезультатно – Теперь когда Билли спит, и так спокойна, и так тиха, я подумываю о том, не смогу ли я уснуть, если лягу рядом и обниму ее – Так и делаю, влезая прямо в одежде, которую надел, боясь сойти с ума голышом или потерять возможность сбежать отсюда в любой момент, в обуви, она чуть всхлипывает во сне, но не просыпается, когда я обнимаю ее со своим бессонным возбужденным взглядом – Ее светлая плоть в лунном сиянии, бедные светлые волосики так аккуратно вымыты и расчесаны, женственное маленькое тело, не менее тяжелое «в нтске», чем мое, но, как тростник, тоненькое; со слезами на глазах смотрю я на ее плечики – Я готов разбудить ее и все рассказать, но ведь только напугаю – Я сотворил непоправимое зло («Небобродимое дно!», выкрикивает ручей) – Все мои собственные слова вдруг оказываются бормотанием, так что невозможно уцепиться за смысл ни на минуту, вернее ни на секунду, для того чтобы увенчались успехом мои попытки взять себя в руки, контролировать себя, дребезги миллионов ментальных взрывов разбивают каждую мою мысль на миллионы частичек, и ведь это казалось мне таким прекрасным, когда я впервые ощутил это под действием пейотля и мескалина, я сказал тогда (все еще невинно играя в слова): «О проявление множественности, это на самом деле можно наблюдать, это не просто слова», но сейчас это: «Ах кезеламаройот ты рот» – И к рассвету мое сознание все из потока взрывов, которые становятся все громче, а частицы все «множественней», а порой звук и цвет просто сливаются в оркестровых и радужных взрывах.
