Джек Керуак - Биг Сюр
36
Дейв мастерски орудует в хижине, приготовляя кашу и наливая в сковороду кукурузное масло, Романа не отстает, сооружая изысканный огромный салат, густо заправленный майонезом, а бедная Билли молча помогает ей накрыть на стол, а мальчишка напевает у плиты, и все это вдруг становится похоже на счастливую домашнюю сцену – Один я с ужасом в глазах наблюдаю с крыльца – Еще и потому, что их тени при свете лампы на стенах огромны и похожи на чудовищ и ведьм и колдунов, я в лесу, один среди веселых духов – Солнце садится, и ветер начинает завывать, так что мне приходится войти в дом, но вдруг я снова дико выскакиваю к ручью, как всегда полагая, что вода все смоет и навсегда вернет мне уверенность (в беде своей не забываю о совете Эдгара Кейса: «Пей побольше воды»), но: «Это керосин, а не вода!», кричу я на ветру, никто не слышит – Мне хочется ударить ручей и заорать – Я поворачиваю назад, и вот оно, теплое нутро хижины, молчаливые люди внутри заметно хмурятся, поскольку не в состоянии понять, что стряслось с этим сумасшедшим, который бегает туда-сюда от дома к ручью, молча, с бледным лицом, оцепенелый, трясущийся и потеющий, словно на дворе июль, хотя на самом деле скорее прохладно – Я сажусь в кресло спиной к двери, а Дейв бодро продолжает лекцию.
«Итак, сейчас мы устроим священный банкет, который включает все эти блага, которые, вы видите, царственно расположились вокруг одной вкусной рыбки, так что всем нам следует обратиться к рыбе с молитвой и выбрать кусочки, на каждого у нас только по четыре ломтика, и представлены все части рыбы, которые имеют значение – Но помимо этого, чтобы правильно приготовить свежеразделанную рыбу, нужно проверить, раскалилось ли масло до неистовства, чтобы уже можно было класть, не раскаленное, но горячее, так, да, уже раскаленное, подайте икру, потом нежно кладете рыбу в масло, и начинается жуткий треск» (что он и проделывает под аплодисменты Романы) (и я бросаю взгляд на Билли, а она задумалась о чем-то в углу, как монахиня), но Дейв продолжает шутить, пока все мы не расплываемся в улыбке – Полка рыба готовится, однако, Романа все время сует мне еду, чем в общем-то весь день занималась, какой-нибудь hors d' oeuvres или кусок помидора или еще что-нибудь, очевидно, желая помочь мне – «Тебе нужно КУШАТЬ», постоянно твердят они с Дейвом, но я не хочу, и все-таки они подносят куски к моему рту, пока в конце концов я не задумываюсь хмуро: «А что это они мне все время суют, яд? – и что у меня с глазами, они расширенно-черные, словно после наркотиков, а ведь я только вино пил, может, Дейв мне в вино подсыпал или как? Может, думал помочь? Или может, они члены тайного общества, которые подсаживают людей на наркотики во имя просветления или еще чего-нибудь?», даже когда Романа подает мне кусок, и я беру его из ее больших коричневых ладоней и начинаю жевать – На ней только лиловые брючки и лиловый же лифчик, больше ничего, чтобы веселее было, Дейв радостно шлепает ее по попе, пока готовит ужин, и для Романы эта эротика вполне естественная вещь, ведь она уверена в благотворности демонстрации своего большого тела – В какой-то момент, когда Билли склоняется над стулом, Дейв заходит сзади и игриво касается ее и подмигивает мне, но я, как слабоумный, ноль внимания, а мы могли бы оттянуться так, как солдаты мечтают сутки напролет, черт – Но яды в крови асексуальны и асоциальны и а-все-остальное – «Билли такая красивая и стройная, как мы с Романой бывало, может мне переключиться ради разнообразия», говорит Дейв, склонясь над раскаленной сковородкой – Я оглядываюсь через плечо и вижу, сначала со вспышкой радости, но уже в следующий момент со зловещим испугом огромный диск полной луны, застывший между горой Мьен-Мо и северной стеной каньона, словно спрашивающий меня, оглянувшегося в трепете: «Ктоо тыы».
Но я говорю: «Дейв, глянь, только этого не хватало», и показываю на луну, деревья застыли в мертвой тишине, и мы тоже, вот она, огромная полная траурная луна, которая пугает сумасшедших и вздымает волны, на ее фоне видны силуэты двух-трех деревьев, и вся эта сторона каньона залита серебром – Дейв только смотрит на луну усталыми глазами безумца (перевозбужденными глазами, как сказала бы моя мама) и ничего не говорит – Я выхожу к ручью и пью воду и возвращаюсь и спрашиваю о луне, и вдруг четыре тени в хижине глухо молчат, словно сговорились с полнолунием.
«Время ужинать, Джек», говорит Дейв, выходя вдруг на крыльцо – Все молчат – Я вхожу и робко сажусь за стол, как бесполезный первопроходец, который ничего не делает, чтобы помочь мужчинам или ублажить женщин, идиот в обозе, которого, однако, нужно кормить – Дейв стоит и говорит: «О полная луна, вот наша рыбка, которую мы сейчас отведаем, чтобы утолить голод и набраться сил; спасибо вам, люди-рыбы, спасибо, рыбий бог; спасибо луне, за то, что светит в эту ночь; в ночь полнолунной рыбы, первый нежный кусочек которой мы сейчас освятим» – Он берет свою вилку и аккуратно раскрывает рыбу, которая красиво запанирована и обжарена и уложена среди ослепительных салатов и овощей и крупяных лепешек, он раскрывает забавные жабры, проникает внутрь, достает странный кусок и подносит к моим губам со словами: «Прими этот первый кусок, Джек, крохотный кусочек, только пожалуйста жуй очень медленно», я так и делаю, кусок жирный и вкусный, но язык мой уже не ощущает вкуса, у малыша Эллиота глаза горят от восторга благодаря этой чудесной игре, которая, однако, начинает пугать меня – Причины теперь уже ясны.
За едой Дейв объявляет, что мы с ним устали от чрезмерных возлияний и ей-богу собираемся исправиться и позаботиться о том, чтобы завязать, потом он, как обычно, пускается в истории, превращая все в обычный ужин с разговорами, который, надеюсь я поначалу, меня поправит, но после мне становится еще хуже, «Эта рыба вобрала в себя всю смерть каланов и мышей и змей и всех остальных», думаю я – Билли тихо и кротко моет посуду, Дейв радостно курит на крыльце, завершая ужин сигаретой, а я вновь, как лунатик, брожу у ручья, через каждые пять минут прячась от всех, не понимая, впрочем, что заставляет меня так себя вести – МНЕ НУЖНО отсюда выбраться – Но я не имею права ОТДАЛЯТЬСЯ – Поэтому я все время возвращаюсь, но это замкнутый механический бесцельный круг, туда-сюда, вокруг да около, пока их не начинают по-настоящему беспокоить мои все более частые молчаливые отлучки и жуткие возвращения, все они молча сидят у плиты, но теперь склонили головы друг к другу и шепчутся – Я вижу из леса эти головы-тени, которые шепчутся обо мне у плиты – Что говорит Дейв? – И почему это они выглядят так, словно еще что-то замышляют? – Может, это Дейв Вейн через Коди устроил так, чтобы я познакомился с Билли и сошел с ума, а теперь я один в лесу, и сегодня вечером они планируют дать мне финальную отраву, которая напрочь лишит меня контроля, и на следующее утро мне придется отправиться в больницу, и я больше никогда не напишу ни строчки? – Дейв Вейн завидует, что я написал 10 романов? – Коди поручил Билли заставить меня на ней жениться, чтобы завладеть моими деньгами? Романа член общества отравителей (я слышал, как она еще троих упоминала ранее в машине, и вчера вечером какую-то странную песню она пела) – Их трое, Дейв Вейн на самом деле главный конспиратор, я ведь знаю, что у него в маленькой коробочке припрятаны амфетамин и иглы, всего одна инъекция в помидор, или порцию рыбы, или накапать в бутылку с вином, и глаза мои станут бешено широкими и темными, как сейчас, мои нервы ОУУухнут, вот как я думаю – А они все сидят там у огня в мертвой тишине, а когда я вхожу, снова начинают разговаривать: верный знак – Я опять выхожу, «Пойду пройдусь по дороге» – «О'кей» – Но когда я оказываюсь один на тропинке, миллион извивающихся лунных рук преграждают мне дорогу, и каждая дыра в скалах, и любое обгоревшее дерево, мимо которых я спокойно проходил в густом тумане сотни раз в течение лета, теперь там что-то быстро движется – Я спешу обратно – Даже на крыльце меня пугают знакомые кусты возле дома или разбитое бревно – А журчание ручья проникает в голову и в ритме морских волн продолжает: «Кипяток бульк в тебе, ты скручен и нахлобучен,…….», я хватаюсь за голову, но лепет не прекращается.
Маски расцветают у меня перед глазами, когда я закрываю их, луна извивается, когда я на нее смотрю, руки и ноги содрогаются, когда я перевожу взгляд на них – Все в движении, крыльцо хлябает, словно ил или слякоть, стул подо мной трясется – «Ты точно не хочешь поехать в Непент и выпить «Манхеттена», Джек?» – «Нет» («Да-а, чтоб ты туда яду подсыпал», мрачно думаю я, в то же время искренне страдая оттого, что могу так думать о бедном Дейве) – И понимаю непереносимые муки безумия: как могут думать несформировавшиеся еще люди, что сумасшедшие «счастливы», Боже мой, не кто иной как Ирвин Гарден однажды предостерег меня от мысли, будто бы дурдома полны «счастливых идиотов», «Голову стягивает от боли, ужас, творящийся в сознании все усиливается, они так несчастны, тем более что никому не могут объяснить, или выкарабкаться и получить помощь в отношении той истерической паранойи, от которой страдают так, как никто в мире и, думаю, во всей вселенной», и Ирвин знал, что говорит, поскольку имел возможность понаблюдать за своей матерью Наоми, которой в конце концов пришлось подвергнуться лоботомии – Это рождает во мне мысль о том, как прекрасно было бы вырезать всю эту агонию из моего черепа и ПРЕКРАТИТЬ ЭТО! ПРЕКРАТИТЬ ЭТОТ ЛЕПЕТ! – Потому что теперь он не только в ручье, как уже было сказано, он покинул ручей и переселился в мою голову, и хорошо бы, если бы это был связный лепет, что-либо означающий, только ведь этот брилльянтово-сверкающий лепет означает не что-либо: он командует мне умереть, потому что все кончено – Все вокруг кишит.
