Сирил Коллар - Дикие ночи
— Возьми меня с собой.
— Нет.
Тогда она идет на кухню, открывает окно и держит ключи над пустотой.
— Если ты не увезешь меня, я их выброшу.
Я стою далеко, молчу, потом прошу:
— Дай мне ключи.
Внезапно Лора начинает пинать ногами стулья и кухонный стол. Чашка с шоколадом падает и разбивается. Я ухожу в комнату и растягиваюсь на кровати, монотонно повторяя:
— Дай мне ключи, открой дверь, дай мне уйти…
Потом я беру нож и пытаюсь взломать замок.
— У тебя ничего не получится, я закрыла на два оборота. — Лора ходит вокруг меня кругами, потом тихо уходит на кухню и говорит мне оттуда:
— Ты, конечно, думаешь про себя: «Никогда она не выбросит ключи…»
Не успеваю я понять смысл этой реплики, как вся связка уже оказывается у подножия семнадцатиэтажной башни.
Я ищу, вернее, делаю вид, что ищу дубликат ключей. Лора подтверждает:
— Дубликат действительно существует…
— Talc дай его мне.
— Я не знаю где, надо поискать.
Я машинально роюсь по углам, а Лора лежит на кровати и смотрит на меня. Внезапно она вскакивает, опрокидывает большой стол, на пол летят пишущая машинка, листы бумаги, ручки, фотоаппарат, осколки пепельниц. Я продолжаю рассеянно искать ключи в этой вакханалии. Лора срывает с окон занавески, со стен горшки с цветами и швыряет их об пол. Она кричит, но обращается уже не ко мне, а к кому-то третьему: говорит, что хочет умереть, но не хочет, чтобы ее считали сумасшедшей… и вдруг принимается убирать все то, что только что в остервенении крушила.
Я лежу на кровати и не двигаюсь; Лора разговаривает сама с собой:
— Моя мама узнает, что он не захотел мне помочь… Я напишу длинное письмо… Даже на том свете я буду любить тебя… Он оставил меня подыхать…
Я присаживаюсь на край кровати, достаю записную книжку и думаю, кому бы позвонить. Может быть, кому-нибудь из соседей?
В результате я набираю номер телефона Марка:
— Ты должен мне помочь, я у Лоры, все очень плохо…
Лора слышит мои слова, кидается к телефону и разъединяет. Я перезваниваю Марку и объясняю, что мы заперты, что ключи выпали в окно, он должен подняться, а я скажу ему через дверь, что делать. Пока я разговариваю, Лора колотит меня щеткой по спине, я защищаюсь, и ручка ломается о мое предплечье. Лора становится на четвереньки, как собака, похоже, она собирается перегрызть провод зубами.
Я почти готов расхохотаться, но в первый раз не контролирую себя: хватаю ее за запястье и тащу к кровати, рыча, как зверь. Моя грубость пугает ее, она орет, задыхается, срывает с себя одежду.
Лора немножко успокоилась. Я пытаюсь снять с нее брюки, закрутившиеся вокруг щиколоток. Она отодвигается, шипит:
— Не прикасайся ко мне! — Мне удается стянуть с нее джинсы, тогда она вскакивает, хватает с пола осколок стекла, пытается вскрыть им вены. Я толкаю ее на кровать, она ударяется лбом об стену — немедленно вздувается шишка.
— Я знаю, где дубликат, я тебе его отдам…
Я звоню ее матери и оставляю длинное сообщение на автоответчике.
— Дай мне ключ, одевайся — мы уходим.
— Я сначала хочу убраться.
— Нет, ты дашь мне ключ немедленно.
Она идет в кухню и достает из-под буфета дубликаты ключей. Я открываю дверь. Лора надевает джинсы и майку. Я говорю:
— Я ухожу.
— Подожди меня!
— Я ухожу один.
— Нет!.. Ты сказал, чтобы я оделась, и мы уйдем вместе…
— Ну так вот: я принял другое решение, на этот раз я солгал.
Я выхожу. Она цепляется за меня, я отрываю ее от себя, иду по коридору к лифтам. Лора вопит. Я резко отталкиваю ее и, к сожалению, попадаю по губам. Лора усматривает в этом знак ужасного несчастья и падает на колени. Я наклоняюсь к ней, беру лицо в ладони, быстро целую в губы:
— Прости, я не хотел сделать тебе больно, я выхожу, только и всего.
Она бежит к квартире, входит, хлопает дверью. Я спускаюсь на два этажа вниз, потом возвращаюсь и слушаю у дверей.
Вызвав лифт, еду вниз, иду туда, куда Лора выбросила ключи. Люди оборачиваются на окна, смотрят вверх: в одном из окон появилась Лора, она кричит, что сейчас умрет. Открываются другие окна, я ищу ключи в траве и никак не могу их найти. Лора, увидев меня, восклицает:
— Это он, вот там, он! — и наклоняется над пустотой. Люди начинают кричать, а я по-прежнему ищу ключи — не верю в Лорино самоубийство.
Но вдруг мне становится страшно: а если она действительно выпрыгнет, пока я тут шарю в траве? Какой-то мужчина, его жена, малыши кричат:
— Нет, не делай этого!.. Не прыгай!.. Нет, не прыгай!
Я поднимаюсь на семнадцатый этаж: у двери стоят соседи, но Лора отказывается открывать дверь. Бородатый скрипач говорит мне:
— А, вот и вы, слава Богу!
Я начинаю тихонько уговаривать Лору:
— Послушай, открой мне… Лора, открой!.. — Я повторяю эту фразу, повторяю, повторяю ее, а она отвечает:
— Конец, все кончено, он не захотел мне помочь…
— Лора, я не могу тебе помочь через дверь, открой мне…
Она открывает, я вхожу и закрываю за собой эту проклятую дверь.
— Зачем ты здесь? Испугался? Моя жизнь кончена, ты ее испоганил… У меня ведь есть только ты, раз ты меня оставляешь, я хочу умереть.
Я снова спокоен:
— Ну что же, давай, прыгай, прыгай сейчас, сделай это! — Я тащу Лору к окну на кухне и кричу:
— Давай, прыгай!
— Ты не помог мне, ты мог взять меня с собой!
— Я не хочу… Не хочу заканчивать этот день с тобой. — Она вдруг резко перегибается через подоконник в пустоту, и я ловлю ее за ремень.
— Что же ты меня удерживаешь, как же я прыгну?
Звонит телефон, я снимаю трубку и слышу голос Лориной матери:
— Мне казалось, вы помирились?
— Я тоже так думал. — И начинаю убеждать Лору поговорить с матерью.
— Только он может что-нибудь сделать, но отказывается помочь мне.
Разговор очень быстро переходит на повышенные тона, Лора нажимает на кнопку, и я слышу, что говорит ее мать:
— Нет, ты не можешь жить для этого мальчика, ты должна жить ради себя.
Лора оскорбляет ее и вешает трубку.
— Даже она, даже она… Даже мама бросает меня.
Я лежу на кровати и хохочу.
— Ты не любишь меня, совсем не любишь, совсем, и никогда не будешь любить.
Лора перезванивает матери.
— Я устала от жизни, у меня есть только он, а он отказывается помогать. Он смеется, представляешь, он ухитряется смеяться над всем этим!
— С тех пор как ты познакомилась с этим мальчиком, ты изменилась, стала совсем другая, все это замечают. Ты совершенно никуда не годишься, грустная, потухшая. У тебя ведь есть все, чтобы добиться успеха, работай, делай что-нибудь, перестань думать только о нем.
— Я ищу работу. Согласна быть кассиршей, даже кассиршей в большом магазине, но ничего не могу найти!
— Ты не можешь найти! Конечно, все чувствуют, что ты несешь в себе несчастье, тебе так никто никогда не будет доверять… Этот парень ненормальный, он никогда не даст тебе того, что тебе необходимо. У тебя нет сил сопротивляться, он разрушит твою личность.
— Я сама хорошо знаю, что у меня нет сил, но я люблю его. Ты хоть знаешь, что это такое? Со мной это впервые, и никогда больше не будет!
— Перестань говорить глупости!
— Все меня бросили. Отец от меня отказался, в лучшем случае он помнит, что когда-то сделал меня. Даже ты, с тех пор как у меня появилась эта квартира, считаешь, что избавилась от меня.
— Я просто хотела бы, чтобы ты научилась сама решать свои проблемы, быть независимой.
— Черт, ты просто дура!
В дверь звонят, это пришел консьерж с высокой брюнеткой, он спрашивает:
— Все в порядке?
— Да нет, не очень.
Он входит в комнату, видит весь этот разгром, подходит к Лоре, кладет ей руку на плечо. Я говорю себе, что даже он нежнее меня.
Не нужно доводить себя до такого состояния, Лора!
— Он хочет бросить меня.
— Что делать, такое случается со всеми, это еще не причина…
Он отводит меня в сторону и тихо спрашивает:
— Там полиция внизу, что им сказать?
— Не знаю.
— Они не нужны?
— Да нет.
— Тогда я скажу, что они могут уйти.
— Нужно только извиниться, что им пришлось зря проездить.
— Их вызвала эта девица. Она сама из полиции, живет в крыле напротив… Она видела Лору, когда та хотела выпрыгнуть из окна, ну и вызвала своих коллег.
— Она правильно поступила.
Ладно, пойду скажу, что они могут уехать.
Я вижу в дверях фигуру Марка. Он делает несколько шагов в комнату, обнимает Лору. Я уверяю его, что все уже почти в порядке, и он уезжает.
— Одевайся, Лора, мы уходим отсюда.
— Я хочу немного прибраться. — Она начинает собирать осколки стекла, плачет, приговаривая:
— Моя красивая пепельница…
— Мы уходим немедленно, одевайся!
