Чак Паланик - Дневник
Он говорит:
– От защиты окружающей среды до борьбы за чистоту расы – всего один шаг.
Они подходят к двери в палату Питера, и Стилтон говорит:
– Если ваш муж не сможет доказать, что находился здесь в ночь каждого пожара, то я его арестую.
И он похлопывает по карману куртки, где лежит ордер.
Полог задернут со всех четырех сторон Питеровой койки. Из-за полога слышны порывистые всхлипы – аппарат искусственного дыхания качает воздух. Слышны тихие писки – монитор, контролирующий состояние сердца. Слышно невнятное треньканье – что-то из Моцарта в Питеровых наушниках.
Мисти отдергивает полог.
Подъем занавеса. Ночь открытия сезона.
И Мисти говорит:
– Будьте как дома. Спрашивайте его о чем угодно.
Посредине койки на боку скрючился скелет из папье-маше, обтянутый восковой кожей. Сине-белая мумия с черными молниями вен, ветвящимися на глубине миллиметра. Колени подтянуты к груди. Спина выгнута так, что голова почти прижимается к сморщенным ягодицам. Ступни вытянуты, острые, как заточенные палки. Ногти на ногах – длинные, темно-желтые. Кисти рук подвернуты, ногти впились в повязки, защищающие оба запястья. Тонкое вязаное одеяло сбилось в ногах. Прозрачные и желтые трубки пучками впиваются в руки, живот, темный скукоженный пенис, череп. Осталось так мало мышечной ткани, что колени и локти, костлявые ступни и кисти рук кажутся жутко распухшими.
Губы, блестящие от вазелина, ощерены, приоткрывают черные дырки выпавших зубов.
Теперь, когда полог отдернут, все это безобразие шибает в нос: спиртовые тампоны, моча, пролежни и нежный крем для кожи. Вонь теплого пластика. Горячая вонь хлорки и тальковая вонь латексных перчаток.
Дневник твоей личности.
Ребристая синяя пластиковая трубка аппарата искусственного дыхания змеится из дырки в середине горла. Веки склеены кусками лейкопластыря. Голова обрита, чтобы можно было прикрепить датчик, контролирующий внутричерепное давление, но черные волосы топорщатся на ребрах и провисшей складке кожи между тазовыми костями.
Точно такие же, как черные волосы Табби.
Твои черные волосы.
Держа полог распахнутым, Мисти говорит:
– Как видите, мой муж не часто выходит на улицу.
Во всем, что ты делаешь, видна твоя рука.
Детектив Стилтон судорожно сглатывает. Подъемник верхней губы задирает ее к ноздрям, и лицо Стилтона зарывается в записную книжку. Его ручка принимается торопливо строчить.
Из маленькой тумбочки рядом с койкой Мисти достает спиртовой тампон и сдирает с него пластиковую обертку. Коматозные больные делятся на категории согласно так называемой «Коматозной шкале Глазго», говорит она детективу. Шкала пробегает значения от «полностью в сознании» до «без сознания, на стимул не реагирует». Даешь пациенту вербальные команды и смотришь, может ли он ответить жестом. Или словами. Или моргая.
Детектив Стилтон говорит:
– Что вы можете мне сказать об отце Питера?
– Ну, – говорит Мисти, – теперь он питьевой фонтанчик.
Детектив недоуменно смотрит на нее. Брови сошлись у переносицы. Корругаторы делают свою работу.
Грейс Уилмот отстегнула пачку денег на вычурный латунный питьевой фонтанчик в память о Хэрроу. Фонтанчик установлен на Ольховой улице, у перекрестка с Разделительной авеню, рядом с гостиницей, говорит Мисти Стилтону. Что касается праха… Грейс Уилмот торжественно развеяла его на Уэйтенси-Пойнт.
Детектив Стилтон торопливо записывает все это в записную книжку.
Мисти протирает спиртовым тампоном кожу вокруг соска Питера.
Мисти снимает с его головы наушники, сжимает его лицо обеими ладонями и размещает на подушке так, что Питер смотрит вертикально в потолок. Мисти отстегивает желтую шутиху-брошь с ворота блузки.
Самая низкая оценка, какую ты можешь получить по «Коматозной шкале Глазго», – «три». «Три» означает, что ты никогда не двигаешься, никогда не говоришь, никогда не моргаешь. Что бы тебе ни говорили, что бы с тобой ни делали. Ты не реагируешь.
Из броши выскакивает стальная булавка длиной с мизинец, и Мисти протирает ее спиртовым тампоном.
Авторучка Стилтона замирает на странице, и он говорит:
– Ваша дочь хоть иногда навещает Питера?
И Мисти качает головой.
– А его мать?
И Мисти говорит:
– Моя дочь почти все свободное время проводит со своей бабушкой.
Мисти смотрит на булавку, отполированную, серебряно-блестящую.
– Они ходят на распродажи, – говорит Мисти. – Моя свекровь работает в конторе, которая подыскивает людям недостающие приборы для побившихся сервизов.
Мисти отдирает лейкопластырь с глаз Питера.
С твоих глаз.
Мисти приподнимает его веки большими пальцами, близко наклоняется и кричит:
– Питер!
Мисти кричит:
– Как на самом деле умер твой отец?
Ее слюна летит ему в глаза, его зрачки – разных размеров. Мисти кричит:
– Ты состоишь в какой-то неонацистской экотеррористической банде?
Повернувшись и глядя на детектива Стилтона, Мисти кричит:
– Ты тайком сбегаешь отсюда каждую ночь и поджигаешь дома?
Мисти кричит:
– Может, ты «ПОТС»?
«Природоохранный Океанский Террористический Союз».
Стилтон складывает руки на груди, опускает подбородок на грудь и смотрит на Мисти исподлобья. Кольцевые мышцы рта сжимают его губы в тонкую прямую линию. Лобная мышца задирает брови кверху так, что лоб сминается в три морщины от виска до виска. Морщины, которых раньше вроде не было.
Мисти защипывает Питеров сосок и тянет за него.
Мисти протыкает Питеров сосок булавкой. Потом вытаскивает ее.
Монитор, контролирующий состояние сердца, непрерывно попискивает, не замедляясь и не ускоряясь ни на герц.
Мисти говорит:
– Питер, милый? Ты чувствуешь это?
И Мисти снова втыкает булавку.
Вот как можно каждый раз почувствовать свежую боль. Метод Станиславского.
Просто чтобы ты знал: на сосках твоих столько шрамовой ткани, что проткнуть их трудно, как шину трактора. Кожа натягивается до бесконечности, прежде чем булавка выскочит наружу.
Мисти кричит:
– Почему ты покончил с собой?
Зрачки Питера таращатся в потолок, один во всю радужку, другой – как булавочный укол.
И тут две руки обхватывают ее сзади. Детектив Стилтон. Руки тянут ее прочь от койки. Ее, кричащую:
– Какого хуя ты меня сюда притащил?
Стилтон тянет Мисти, покуда булавка, которую она держит, понемногу не выскальзывает из соска. Тянет Мисти, кричащую:
– Какого хуя ты меня обрюхатил?
28 июля – новолуние
Мистина первая пачка противозачаточных таблеток – та, с которой побаловался Питер. Он заменил их крохотными карамельками с корицей. Следующую пачку он просто смыл в унитаз.
Ты смыл в унитаз. Случайно, сказал ты.
После этого в студенческой поликлинике ей целый месяц не желали выписать новый рецепт. Ее отправили сделать снимок диафрагмы, и неделю спустя Мисти обнаружила, что в центре той образовалась маленькая дырочка. Она поднесла рентгенограмму к окну, чтобы показать Питеру, и он сказал:
– Такие штуки рано или поздно заживают.
Мисти сказала, эта штука только что появилась.
– Пройдет, – сказал он.
Мисти сказала, его пенис не такой уж большой, едва ли он достал до шейки матки и пробил дырку в диафрагме.
Твой пенис не такой уж большой.
После этого у Мисти стала скоропостижно заканчиваться спермицидная пенка. Она извела на пенку целое состояние. Купив очередную банку, она пользовалась ею максимум один раз, а потом обнаруживала, что та пуста. Однажды, выйдя из ванной, Мисти спросила Питера, не балуется ли он с ее пенкой.
Питер смотрел свои испанские мыльные оперы, где у всех женщин были такие тонкие талии, что женщины эти были похожи на досуха выжатые половые тряпки. Они таскали на себе гигантские сиськи, прихваченные купальниками, тонкими, как спагетти. Их веки были густо намазаны блеском; женщины эти якобы были докторами и адвокатами.
Питер сказал:
– На-ка вот, – и закинул обе руки за шею.
Он вытащил что-то из-под ворота своей черной футболки и протянул Мисти. Это было мерцающее колье из розовых стразов, нитки холодного, льдисто-розового блеска, сплошные розовые сполохи и искры. И он сказал:
– Хочешь?
И Мисти была так поражена, что отупела, как его испанские шлюшки. Она механически протянула руки и взялась за концы расстегнутого колье. Оно засверкало на ее коже в зеркале ванной. Глядя на колье в зеркале, гладя его, Мисти слышала испанскую трескотню из соседней комнаты.
Мисти проорала:
– Просто больше не трогай мою пенку. О’кей?
В ответ – лишь испанский.
Конечно же, следующие месячные так и не начались. На третий день задержки Питер принес ей коробочку с тестами на беременность. На эти тесты нужно было пописать. Они показали бы, залетела она или нет. Эти палочки даже не были ни во что завернуты. И все до единой пахли мочой. И все до единой показывали «нет»: «не беременна».
