Чак Паланик - Фантастичнее вымысла
– Теперь я понимаю, что такое продавать, – говорит Джульетт. – Вот так становишься вешалкой.
Она читает:
– Вы встречались с женщиной старше вас, которую вы воспринимали как женщину старше вас, и чему она вас научила?
– Каково ваше первое представление о женском теле? Она спрашивает:
– Теряете вы уважение к женщине с силиконовым бюстом?
Джульетт рассказывает;
– Когда я работала с Робертом Де Ниро, у меня насчет него было две фантазии. Думаю, все это было предвкушением одной сцены. Вот почему в моем воображении это была большая сцена. В одной моей фантазии мы были в бассейне под водой, а затем выныривали на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Он уходит под воду, и я ухожу под воду, и мы нарочно скользим друг мимо друга, как это делают дети, играющие в бассейне, когда они друг другу нравятся. Но я пробудилась из этой фантазии, и я в него влюбилась.
В той сцене, когда персонажи недолго танцуют танго, я знала лишь то, что он должен подойти ко мне, а потом сказать: «Данцель, можно я обниму тебя?» По сценарию он должен был поцеловать меня, однако Скорцезе ограничился короткой рекомендацией: «Боб сделает все, что надо. Просто доверься ему».
Перед этой сценой я знала, что будут снимать, как мы целуемся. Только что закончился обеденный перерыв. Я ела рыбу, кажется, это был сом. И я подумала: «Может, прополоскать рот?» Но мне не хотелось этого делать, потому что я понимала, что он наверняка подумает, что я подумала об этом. Я не хотела вести себя так, будто я все время думаю о поцелуе. Думать об этом – дурь, и не думать об этом тоже дурь. И я не думала. Я не стала полоскать рот, а сразу пошла на съемочную площадку. И вот Боб стоит рядом со мной, и от него пахнет зубным эликсиром. И меня в тот момент осенило. Я почувствовала себя ребенком, и я подумала: «Он ведь профессионал. Он думает о партнерше. Какой он галантный». К этому времени было уже поздно возвращаться к себе в трейлер. До сих пор не знаю, пахло у меня тогда изо рта или нет.
Когда вы видите эту сцену, то знайте, что это первый дубль. Мы снимали ее дважды. Он прижимает большой палец к моим губам. Этот жест очень выразителен, потому что мы стоим почти вплотную друг к другу. Я смотрю прямо на него.
Он подносит большой палец к ее губам, а она отстраняется. Затем он проявляет настойчивость, и она уступает ему. И после этого люди продолжают говорить о сексуальности и о пробуждающейся сексуальности в этом возрасте. Я никогда не воспринимала это именно так. Я воспринимала все совсем иначе – по крайней мере до того, как он проделал эту штуку с большим пальцем, – он слушал ее, в отличие от родителей понимал ее и лишь затем решился на этот сексуальный жест. Но то, что вы видите в моих глазах, после того она сосет большой палец, и он выскальзывает наружу, она смотрит на него так, будто хочет спросить: «Хорошо тебе было? Тебе понравилось?» Она явно хочет ему угодить.
– Кстати, большие пальцы у него были такие чистые, – добавляет она.
– Вы бывали в летнем лагере отдыха? (Потому что мои самые сильные детские воспоминания связаны с летним лагерем отдыха.) – зачитывает она очередной вопрос.
И дальше:
– Вы любите карусели? Стив Берра рассказывает:
– Давным-давно я был на соревнованиях и купил на автозаправке кассету с «Калифорнией». Помню, как я попытался сымитировать ее смех в одном из эпизодов. Я от него пришел в полный восторг. Всего лишь коротенький смешок, которым рассмеялась ее героиня Адель. Такой естественный, такой правдоподобный, что я минут десять пытался рассмеяться точно так же. Мне с ней тогда не были знакомы. У меня в голове не укладывалось, что можно вот так сыграть.
В гостиной включен видеомагнитофон с копией фильма. Джульетт смеется и объясняет, какие строчки она тогда сымпровизировала.
Вот что она рассказывает:
– Для моей героини в той крошечной роли на страницу сценария приходилась лишь пара реплик. И я встретилась с Домиником Сена, и меня покорила его энергия и его видение снимаемого фильма. Он был страстно увлечен съемками. Поэтому он, по существу, позволил мне самой создать образ моей героини. Девяносто процентов того, что я делаю в картине, я придумала сама. Для меня это стало своего рода поворотным моментом, я получила настоящий актерский опыт, потому что мне то и дело пришлось что-то изобретать. Это первая созданная мной самой героиня. Моя малышка Адель.
Она читает:
– Что, по-вашему, происходит после того, как человек телесно умирает? Вы верите в то, что вы – это душа, обитающая в теле, или же просто мозг?
Затем дополнительный вопрос:
– Как вы объясняете то, что Моцарт в семилетнем возрасте сочинял симфонии? (Потому что я думаю, что главный пример творческих способностей имеет духовную основу.)
Джульетт говорит:
– Когда работаешь с хорошими актерами, то вроде как создаешь параллельную вселенную вымышленной реальности. Есть в этом что-то от магии. Это чистой воды вера. Мой страховочный пояс – это камера. Мне известна вселенная кинокамеры. Она схватывает вещи лишь до известной степени. И тогда я могу быть уверена и спокойна – в этом пространстве, пространстве камеры, я смогу сыграть. Потому что камера словно сгущает, концентрирует реальность.
Иногда так и тянет вставить в роль реплику типа: «Кстати, зрители, когда мы снимали этот эпизод, было три часа утра. На улице тридцать градусов. Но я сделала это для вас, несмотря ни на что». Это был фильм «Та самая ночь», я снялась в нем до того, как на экраны вышел «Мыс страха». Это была любовная история образца 1962 года. Парень, который пошел не по той дорожке. Такой симпатичный, такой милый. Я должна была встретиться с ним поздней ночью на пирсе в Атлантик-Сити. Было холодно, хотя предполагалось, что действие происходит летом. Ну, знаете, эти жаркие летние ночи. Я тем временем вроде бы как грущу. Губы меня не слушаются, бр-р-р-р, они словно не мои. Мне изо всех сил приходится сдерживаться, чтобы не показать, что я окончательно замерзла. На мне легкое летнее платье. Приходится набросить на плечи парку и стоять так, пока не скажут: «Давай, сейчас будем снимать». Ты сбрасываешь парку и говоришь: «О боже, как я люблю тебя!..»
Когда я вместе с Джорджем Клуни снималась в фильме «Ог заката до рассвета», в фильме про вампиров, Джордж сказал: «Черт, друзья доконали меня вопросами: «Значит, ты снимаешься с Джульеттой. Она и вправду ненормальная? Она на самом деле с приветом?» А я, напротив, вполне нормальная. Может, в юности я к была излишне задумчивой. Может, позже я стану такой. Моя работа на самом деле вещь несложная. Я часто увлекаюсь и часто остываю. Включается камера. Включаюсь и я. Отключается камера, отключаюсь я.
Когда люди хотят знать, как тебе удается делать то, что ты делаешь, им приходится объяснять. Им помогает, если они говорят: «Отлично, значит, ты типа немного долбанутая, и тебе поэтому удается на экране выглядеть такой страстной». Им нужно объяснение, а мое объяснение простое – это магия.
Она зачитывает вопрос из списка:
– Строение женского тела тебя когда-нибудь сбивало с толку или нет? (Потому что меня пугало, а я обладаю таким телом.)
Проезжая мимо Центра знаменитостей сайентологической церкви, она говорит:
– Всю сайентологию можно свести к одному большому девизу: «То, что для тебя реально, – реально для тебя».
Поэтому в ней нет, скажем, некоей догмы. Это всего лишь прикладная религиозная философия. Сайентологи устраивают небольшие такие курсы вроде «Успех через общение». Они предлагают вам то, что вы можете применить к собственной жизни, но не как какую-то фальшивку. Не как бездумную, как робот, вещь. Вы можете сами увидеть, когда она срабатывает и когда не срабатывает. Если она срабатывает, то дальше работает хорошо. Во всяком случае, мне она здорово помогла.
– Вы когда-нибудь попадали в природную катастрофу? – зачитывает она очередной вопрос из списка.
Она читает:
– У вас когда-нибудь были акции «Биркенстокс»?
Стоя за дверью своей спальни, глядя на большой снимок, помещенный в рамку – это обложка «Ньюсуик», на которой она изображена вместе с Вуди Харрельсоном, – Джульетт говорит:
– Снявшись в «Прирожденных убийцах», я со временем поняла, что этот фильм – сатира, а моя героиня – карикатурный образ, хотя я и наполнила его некоторыми живыми человеческими эмоциями. Но мне он кажется каким-то манерным. Он глупый. В нем все преувеличено до небывалых размеров. Мне пришлось внести в него энергию, например, в начальные эпизоды (Ну как? Я действительно сексуальная?), где она орет во весь голос. У меня голос сильный, поэтому я вообще-то могу набрать обороты, однако после монтажа мне все это показалось глупым. Все, наверное, подумали, что я была сильно взвинчена, но на самом деле не так. Мне все показалось наигранным и показушным.
Что касается того, как люди восприняли фильм, Джульетт полагает:
– Можно, конечно, постараться все приглушить, но все равно рано или поздно сорвешься – или кто-то рядом с тобой сорвется. Почему так происходит? Потому что, начиная с пятидесятых годов, народ начал повально принимать психотропные средства, раньше такого не было… я специально изучала этот вопрос. Я даже поднимала его на заседаниях Сената, ко то ли еще будет. По сравнению с тем, что нас ждет, нынешняя ситуация покажется так, забавой. Вы только задумайтесь над тем, что в этой стране шесть миллионов детей с шестилетнего возраста подсаживаются на риталин. Правительство же делает вид, будто ничего не происходит, отделывается фразами типа: «А вы, ребята, не могли показывать в фильмах поменьше жестокости?»
