Уильям Берроуз - Пространство мертвых дорог
Мистер Браун посмотрел на Джона, и они словно обменялись какими-то сигналами. Мистер Браун повернулся ко мне… «Вы проводили раскопки в Аравии, – сказал мне Джон. – Интересное, наверно, дело. Я слышал, что у этих самых аравов бывают очень странные обычаи».
Нет никаких сомнений, он все знает. Джон каким-то образом умудрился рассказать ему об этом без слов.
По пути в город, проходя мимо школьного здания из красного кирпича, я заметил, что внутри в том, что несомненно было актовым залом, горит свет. Подойдя поближе, я увидел, что несколько горожан расхаживают внутри по пустому просторному залу. «Какая хорошая корова, не режь ее ни в коем случае!.. Сколькерых сегодня на тот свет отправили, Док?.. Прекрасная проповедь, Пастор!.. Поспешай, а не то ужин остынет!» – смеются и состязаются друг с другом в остроумии…
Весь этот город – сплошной фарс, чудовищная пародия на маленькие поселения подобного рода… но что таится за всем этим маскарадом?
20 СЕНТЯБРЯ 1908 г. Я проснулся утром с лихорадкой и жуткой головной болью. Приступ малярии скорее всего. Я оделся, весь дрожа и пылая, и поплелся в аптеку за хинином и лауданумом; вернувшись в комнату, я принял по солидной дозе того и другого. Затем лег на кровать и почувствовал, как облегчение растекается по моему пылающему мозгу. Наконец я заснул. Разбудил меня стук в двери. Это был шериф.
– Здорово, Док, можно с вами минутку поболтать?
– Разумеется.
Я чувствовал себя гораздо лучше, поэтому приподнялся в кровати и стал ждать.
– Ну, я хотел вроде бы как сказать, что готов помогать вам в том, чем вы это там занимаетесь, как бы это ни называлось. Отличное, должно быть, дело – ездить всюду по свету, смотреть всякие страны… Я бы и сам попутешествовал, да вот звезда шерифская, как бы это сказать, на месте держит… Шериф – это ведь должность куда более хлопотная, чем на первый взгляд кажется. Кажется, что у нас тут тихо, верно? Ну, разве что старая свинья будущей весною застрянет в ограде. Ну, для того мы тут и поставлены, чтобы у нас было тихо… А если место тихое, то откуда в нем вдруг шуму появиться, по-вашему?
– Ну, если только какая-нибудь внешняя сила или пришелец извне…
– Точно, полковник, и в этом-то моя работа и заключается.
– Это называется «обеспечивать безопасность».
– Верно, поэтому логичнее логичного подвергать проверке каждого, кто появляется у нас, разве не так?
– Пожалуй, что и так. Но почему вы видите в каждом пришельце врага?
– Вовсе нет. Я же сказал «подвергать проверке». Обычно мне это удается провернуть за пару секунд. Вот, скажем, коммивояжер, торгующий колючей проволокой, – сразу видно, товар дерьмовый, а продавец – говорливый сукин сын. Значит, надо сделать так, чтобы ему расхотелось у нас задерживаться. У нас есть способы сделать это в тех случаях, когда гость оказывается нежеланным.
Деревенский говорок у шерифа пропадает прямо на глазах.
А теперь рассмотрим другой случай: кто-то выдает себя за коммивояжера, в то время как привели его сюда совсем другие дела… Торговля колючей проволокой в его случае – только прикрытие для его подлинной деятельности, так же как археология в вашем… Атлантида.
(«Атлантида» – это агентурная кличка полковника.)
Я осмотрелся по сторонам. Вне всяких сомнений, комнату в мое отсутствие подвергли обыску. Тщательному обыску. Ничего не сдвинули с места, но я почувствовал следы недавнего присутствия посторонних. Эта интуиция рано или поздно развивается у любого разведчика, который хочет остаться в живых.
– Вы обыскали мою комнату, пока я выходил.
Он кивнул:
– И прочитали ваш дневник. Шифр оказался несложным. К тому же с самого момента вашего прибытия вы находились под наблюдением двадцать четыре часа в сутки.
Он передает полковнику конверт, из которого тот извлекает две фотографии.
Я стараюсь, чтобы на моем лице не дрогнул ни один мускул.
– Итак, старая свинья все-таки застряла в ограде, eh, mon colonel… und zwar in einer ekelhafte Position. К тому же в весьма неприличной позе.
– Думаю, эти фотографии немало позабавят мое начальство…
– Может быть, может быть. Я вовсе не собираюсь вас шантажировать. Просто чтоб вы узнали, что у нас много еще чего имеется. Да, кстати, это маленькое представление в школьном актовом зале было устроено, разумеется, специально для вас.
– Как и все здесь.
– Конечно. Джонсонвиль – это всего лишь прикрытие. И если кто-нибудь со стороны проникает внутрь… у него могут быть некоторые, скажем так, неприятности.
– Вы намереваетесь убить меня?
– Вы будете нам полезнее живым. В случае, если…
– В случае, если я соглашусь сотрудничать?
– Именно.
– И с кем же мне предлагают сотрудничать?
– Мы – представители Потенциальной Америки. Как у нас здесь принято говорить – ПА. И, пожалуйста, не принимайте нас за тех тупых фермеров, которыми мы пытаемся казаться.
Что хорошо и что плохо для джонсонов? На это и существует служба безопасности – для того чтобы защищать и реализовывать их задачи, которые совпадают с выполнением нашей биологической и духовной функции во Вселенной. Если что-то плохо для джонсонов, то как это обезвредить или ликвидировать?
Ты – Говнолов. Это очень приятная работа. Кто-то бросает мелочь тебе в лицо вместе с твоим рецептом на морфин, и вот он уже в черном списке. Мы пришли к выводу, что все зло в этом мире в основном исходит от десяти-двадцати процентов людей – тех, что суют нос в чужие дела, потому что у них своих дел не больше, чем у вируса оспы. И вот этот вирус превращается в облигатного паразита клетки – в общем-то, моя точка зрения сводится к тому, что зло – это, в сущности, вирусный паразит, который поражает в головном мозге нечто вроде центра ПРАВОТЫ. Основной признак типичного говнюка заключается в том, что он всегда прав. Сейчас самое время четко разграничить неизлечимого говнюка-вирусоносителя и заурядного сукиного сына. Заурядные злобные сукины дети, если их оставить в покое, в большинстве своем – сами обычно жизнь никому не портят. Некоторые из них способны доставить окружающим мелкие неприятности вроде пьяной драки или ограбления банка. Если объяснить это так, чтобы даже до последнего фермера дошло, – бывший председатель комиссии по наркотикам Гарри Джей Анслингер был говнюком-вирусоносителем. А Джесси Джеймс, Малыш Билли и Диллинджер были обычными сукиными детьми.
Преступления без потерпевшего – питательная среда для вируса правоты. И это несмотря на то, что даже в официальных кругах постоянно начинают приходить к выводу: подобные преступления должны или вообще быть вычеркнуты из всех кодексов, или караться минимальными наказаниями. Те личности, которые не могут или не хотят не лезть в чужие дела, отчаянно цепляются за концепцию «преступлений без потерпевшего», ставя знак равенства между употреблением наркотиков или нормами сексуального поведения и грабежом с убийством. Если будет признано право каждого жить так, как ему угодно, – официально признано, – позиция, которой придерживаются говнюки, пойдет коту под хвост и тогда ярость паразита, которому грозит вымирание, будет поистине адской.
«Законы против наркомании, – утверждал Анслингер, – должны отражать негативное отношение общества к наркоману». А вот что пишет его преподобие Брасуэлл в «Денвер пост»: «Гомосексуализм мерзок в глазах Бога и посему может быть признан естественным человеческим поведением не более, чем грабеж или убийство». Мы нашли Окончательное Решение Проблемы Говнюков: все говнюки мира подлежат уничтожению, как ящурные коровы.
Некоторые говноловы предпочитают неброский внешний вид и неприметные манеры. Они стараются не провоцировать говнюков на агрессивные или грубые поступки. Но бывают и другие. Ряд охотников принадлежат к этническим меньшинствам. Другие отмечены определенной эксцентричностью в одежде или поведении. Кто-то не скрывает своей голубизны… все реакции обывателей тщательно фиксируются. А затем в действие вступают Говнодавы…
Несчастные случаи. Никто не был ни удивлен, ни обеспокоен, когда халупа Старика Бринка сгорела с ним вместе… Смерть от несчастного случая…
Темная внутренность грязной халупы… кто-то храпит, лежа на куче тряпья… молодой человек, на футболке которого написано НЕСЧАСТНЫЙ С, появляется с керосиновой лампой в руках. Он швыряет лампу на тряпки.
– Чтоб тебе в аду гореть, старый уебок!
Легко передаваемые заболевания. Пять случаев брюшного тифа после церковного ужина, да еще шериф заразился ботулизмом в ресторане «Только для белых».
Во многих случаях просто достаточно вывести говнюка из строя – закрыть его лавку, ресторан, отель или лишить его конторы.
Вот город с двумя тысячами жителей. Охотники выявили в нем сто двадцать три неизлечимых говнюка. Если в течение, нескольких месяцев все эти говнюки помрут, заболеют, сойдут с ума, обанкротятся, ни у кого в городе по этому поводу не возникнет и малейших подозрений… нет никакой очевидной связи между двумя отдельными событиями… никакой закономерности…
