Дмитрий Волчек - Девяносто три!
67
Да, ему вспороли брюхо. Дитя, Quimbanda, sodomitic sorcerer, эльф. "Меньше прилагательных", — хмыкнул, раздеваясь. Черная сбруя от бременских мастеров, печатня теплых братьев, без даты. Шум кнайпе в китайский новый год, бумажные фонари, клавиши, перед десертом приняли таблетки, наш алькатраз, штамлокаль. Встречаемся по субботам после исполнения приговора. То, как они стряхивают пепел. Пожимают руки, придерживая большой палец. Произносят «Бергхоф», «заяц», "нижняя студия". Их перстни, запонки, булавки. Как они ходят в сортир и возвращаются с электрическими глазами.
Жил на улице, ночевал на камешках у овощной лавки, летом — на фермерских полях, всякое повидал. Ел суп из лебеды. Дрочил с цирковым уродом. Смеялся на четвереньках.
Это был просто закуток, чугунная каморка, Dr. Tarr's torture dungeon на южно-мичиганском проспекте. Еще удивлялись: что за нелепые кресла, зачем "хромированная сталь"? А это был злодейский антураж, приказ ангелов: оставить детей и Работника в комнате, выйти, искать потерянную книгу Мольбы. Четыреста лет, спаленные дневники нашлись под краковской грушей. Свинтил с пальца, заглянул, одни царапины, никакого "все пройдет", ничего судьбоносного.
Hynek: 0603935923, нашелся в путеводителе по Веймару, чужой механический голос. В трамвае вспороли карман, извлекли блестящую штуку. Вечером отправил письмецо: "Я этого не люблю. Твой Гриф, твой Ястреб, твой Маркопулос".
— Работник схватил меня за хлипкую шею.
Встреча на далеких меридианах, микробы, передающиеся через рукопожатие, извилистая линия от равнины Марса на холм Сатурна грозит тюрьмою. Посадили за неудачное членовредительство, пытался откромсать указательный палец, чтоб не заставили нажимать на крючок. Вступил в Wandervogel, летом забирались на меловые холмы, смотрели, как солнце тычется в священную дырку. Кельтский рудник, здесь лесорубы выбили на скале танцующую лошадь. Прелати варит сонное зелье в императорском чугунке, крестьянские дети катают медный обруч. Нотр-дам-де-Нант, виселицы и пашни.
Погасить световое тело!
15-е января, труп недопизды распилен, осколки нашел юный велосипедист, сын лекальщика. Голливуд, кактусы сползают по скотским склонам. The further it is the faster what will be what used to happen. Обескровленный торс, молочные волокна на срезе, этнобиология никчемных позвонков. Могла бы плясать в шантане. Калифорнийский трамвай ползет по траве, "он хотел перевернуть мини". Никуда не ходить, ни с кем не говорить, раскромсать провода. Циркуляр Lv-Lux-Light (а что думаете вы, парни?), пудреница, недопитый стакан лимонного сока, шоколадка. "Разбился на своем саабе". Эти твари похитили нашу кровь, нашу слюну, нашу смегму. Заседание комитета эльфов: перерезать провода, распотрошить сердечную сумку. Hynek, я в твоих пальцах.
— Да, Ю-ю.
Рейхстаг спален, Жан Донет выебан и задушен в "Отеле де ля Сюз", Новый Ирод проливает семя на детские кишки. Прелати ухмыляется у дверей: волшебник знает, как отвлечь служанок, как загнать королевских гонцов в топи, спустить с утеса карету, спалить дворец должника. Под половицами зреют кирпичи ХНД — пунцовые галльские кости.
Гарпократ — юноша с прилипшим к губам пальцем. Любит читать Книгу Мольбы, месить кипящую глину.
68
3:36. Первые дни ноября, J'ai pas sommeil, в леднике стынут дрожжи, отправились за поздними грибами в приморский лес. Iliac passion, муки броненосца, расплющенного мексиканским колесом. От линии дракона идет ветвь на холм венеры. На цыпочках поднялся на второй этаж, хотел посмотреть, как Семьсемьсемь отправляет запретное письмо. Никого не было, холодный дым в мансарде, остывший щуп у экрана, перевернутый наперсток. Пароль: Deus Irae. No new messages, таблица, формат. Линия созерцания: встречается редко, обычно у мертворожденных. И счастливые лунки на ногтях.
— В бедро?
— Согласен, давай в бедро.
"To tell you the truth, — начинает Маркопулос и останавливается, палец пляшет над клавишей, будто сучонок подмазал клофелин, — какой может быть истина? Тверже пасхального леденца, влажной, как трусливые ладони? To tell you the truth the whole trip for me has been more (стержень) shamanism than it has been (расцеплен) that lousy jerk-off book. Обычно знакомились на пляже. Вы знаете этих крестьянских детей — недоверчивые, корыстные, завистливые. Утром странная радость: мне все равно, все равно. Никуда не выходить, ни с кем не говорить, шестьдесят восемь, шестьдесят девять, семьдесят. Движение стрелки вниз, они реагируют на твое счастье/несчастье. Или мигрень, когда ухо терзают теплым пальцем. 6:50, проснулся от стыда.
Всякий раз маленькие награды за усердие: то принесут сертификат, то автомат выплюнет лишнюю монету, то позвонит внук телеграфиста. Покровитель ликовал, отправлял почтовые переводы, водил влюбленным языком. Сделать так, чтобы все было усеяно приметами, точно жемчужинами из ожерелья, разорванного пьяным пальцем. На козетке раскрыт порнороман, в гостиной шепелявит немецкая пластинка, в прихожей текут перчатки. На полу в спальне щуп, наперсток, два проводка от вырванной белой кнопки.
Вчера я был ребенком, брошенным судьбой в глуши лесов. Сегодня я — зола, обугленные хрящи, жирные брызги на осоке. Баррон избавлялся от погибших: пробивал молниями, оплетал корнями, топил в болотах. Keep the severed finger with you, rub it every day and visualize despair coming into your life. Как заяц.
Здесь испытали Ablehnung. Дежурство у невидимой базилики, 19:39. Нюхаю простыню, на которой ты спал прошлой ночью, Хынек-бис.
Провели субботу в прискорбном французском клубе, в воскресенье глотали сидр, сплетничали, смеялись. Начинается твердый понедельник, дни до праздника, омела и воск.
Хынек! Он ходит в воскресную школу.
— Мы видели их у ручья, туберкулезный санаторий с выбитыми стеклами, хотелось взять засохший огрызок, укусить, заразиться. Сумасшедшая подробность: родинка возле правого соска, точно след шрапнели. И школьный мел, губки, учебники чистописания, контурные карты, планшеты, кубинские сигары за трубой в подвале под спортзалом, в марте забрался сизый голубь и сдох, вот его останки. Согласен почти на все, но есть еще две недели.
— Apo pantos kakodaimonos.
Прилег, расстегнул тужурку.
69
Quimbanda не ответил на письмо, конверт скомкали почтальоны, бледная восковка, дыры вместо О, Р и Я, едва влез в почтовую щелку, там еще был каталог дантиста, приглашение выписать экуменический еженедельник, сборник стихов из сухого неаполя. Скрестил руки, указательным пальцем правой держит за подбородок стоящего на коленях брюнета, отрезанный палачом воротник, собачий взгляд, хочет выйти на сцену в мятых доспехах. 3 ноября, осталось пять с половиной дней, тонет Andrea Doria. Экстернштайн, утренний кофе с тюремными сливками. Здесь Прелати встречает рассвет. Дотянуть пять дней, и вот она, восьмерка чаш — праздность.
Покалывания в запястьях и лодыжках предвещают уныние. Догадался на кого он похож: 11 лет назад, tiny teen boys sucking monster disks, нахальные глаза из прихода Нотр-дам-де-Нант.
— Ваш ход, доктор. — Другой экземпляр, скрытый в складках мантии, и к нему яшмовая фигурка — саламандра, встающая из менструальной пены. 0:02, время перевернуто атлантическим перелетом. Посмотрел в медное зеркальце: эти губы сосали, язык лизал, можно ли поверить? Фасолевая похлебка, отравление спорыньей, не смог дойти до пекарни, в лодыжках трехдюймовые ржавые гвозди, ты преступней варравы в сто раз.
26 октября 1440 г. — аутодафе. Луч в подвале, медный кувшин, истрепанный помазок, гиря на правой лодыжке, драгоценный экземпляр книги Велиара притаился в сочной соломе. Его тайные знаки: три родинки, словно атомная пирамида. Можно спуститься, достать из ящичка пистолет, прижать два пальца к соску. Любил вертеть отрубленные головы, показывать их наперсникам, трогать застывшие глаза мизинцем.
Новый Ирод! Сгорел, как веточка вербены.
Наглая перебранка простолюдинов, собрались поглазеть на казнь, рано темнеет, октябрь, две недели до главного дня. Двадцать пятое, съезд венеры и юпитера, грохочут доспехи. Date: Nov. 9, 1940, все впереди, недопизда еще не перебралась в ЭлЭй (angels aren't said to be grouped into Choirs for no reason). My name is Markopoulos, I live in Inner Greece and practice ceremonial magick with influences from chaos. Now on my urethra… Расцепи стержень (rod-rodent-radiant — шепчет голубыми губами Прелати), а мы будем пускать пузыри с верхней башни, наблюдать за расправой. Большие надежды, паутина на свадебном столе, жених не явился, в каретном сарае скелет коня и смятые рессоры. Мне нужна неделя, всего неделя. Хынек: плечи, губы и брови. Специалист по ботанике озер, сам смастерил опытную теплицу, раздобыл рассаду, шведское стекло, кондиционер. Междометиями объяснил: нужен красный плющ, чтобы полз по всем стенкам — вверх по бетонной крошке. Домашний ХНД, часовня. Их мелкие услады — дернуть, намазать, сравнить.
Элементарный король! Он посылает волны, направляет матросов, смеется. Каждый день новый этир, и так прощальный месяц до наступления холодов. На девятнадцатый день — самум, совокупление среди круглых камней на двадцать четвертый. Шестьдесят семь, шестьдесят восемь, шестьдесят девять, туфли с загнутым хвостом, блестящие пряжки, песок.
