Тим Скоренко - Сад Иеронима Босха
Миссионера зовут Дональд Дикинсон. Он из Шотландии. Он сам захотел поехать в эту страну, чтобы прививать африканцам христианскую религию. Когда появился Джереми Л. Смит, Дикинсон поверил в него всей душой. Он попытался заменить кресты на элсмиты, но его не поняли. Он сам разрушил то, что с таким трудом создавал. Когда человек навязывает вам веру, вы всё-таки в какой-то момент подпадаете под его влияние. Но как только он пытается навязать вам другую веру, вы теряете и ту, первую. Он жалок, этот Дональд Дикинсон. Впрочем, у него не было выбора. Он сирота, вырос в приюте. Церковь была единственным способом спастись от нищеты.
Джереми читает в их сердцах и головах, как в открытой книге.
Они едут молча. Если бы миссионер оказался в одной машине с Джереми, он трещал бы без умолку. Но Габага знал, кого куда посадить.
Они приезжают в лагерь. Это обыкновенный полевой армейский лагерь, по соседству — деревушка. Солдаты из лагеря наведываются туда и спят с местными девушками. У половины — сифилис. Но это нормально. Тут живут с сифилисом, как в другой стране — с хроническим гастритом или тонзиллитом. Джереми выходит из джипа. Никто не встречает его. Чёрные в защитных штанах, голые по пояс, ходят по лагерю, таскают ящики, переговариваются. Джереми здесь лишний. Здесь не нужен Мессия. Он необходим цивилизованной Европе, тупой Америке, дикой России. Африке Мессия не нужен.
И тогда Джереми останавливается и воздевает руки к небу. Габага смотрит на него, и Пекеле, и Дональд Дикинсон, и Спирокки, и Уна. А Джереми улыбается, и на его лицо падают первые капли дождя.
Дождь обрушивается на лагерь, это настоящий тропический ливень. Он подмывает песок под колёсами джипов и затекает в палатки, солнце исчезает за густыми тёмными тучами, молнии бьют в деревья и флагштоки, а Джереми стоит в центре этого безумия, смотрит на небо и улыбается. Габага идёт к Джереми, но останавливается на полпути. До него доходит, что этого человека не нужно прикрывать от ливня. Что этот человек — сам ливень. Он сам — тучи, молнии и гром, он сам — стихия.
Солдаты бегают, мокрые насквозь, они пытаются спасти оружие, но вода заливает стволы, и если сейчас армия противника нападёт, то они не смогут сделать ни одного выстрела.
«Эта земля расцветёт», — говорит Джереми и опускает руки.
В ту же секунду дождь прекращается. Тучи расходятся, появляется солнце. Джипы стоят, утопая в застывающей грязи по колёсные арки. Вот из грязи торчит дуло автомата, вот — пулемётный штатив. Откуда-то появляется огромный чёрный, весь в нашивках и орденских планках. На вид ему лет тридцать. Он кричит что-то на своём языке.
Джереми понимает смысл его слов. Чернокожий в ярости. Он требует немедленно привести лагерь в полную боевую готовность. Но это не имеет смысла. Потому что Джереми этого не хочет. Он смотрит на чёрного, и тот оборачивается. Это Игара Бронги, генерал. Он хочет воевать. Он хочет завтра же отправить своих солдат в бой. Но у него ничего не получится. Потому что Джереми Л. Смит не желает войны. Игара Бронги неожиданно замолкает и уходит. Он больше не будет отдавать приказы. Он раскаивается в том, что сделал за свою жизнь. А Джереми идёт через лагерь, и по его следам шествуют свет и покой.
* * *Джереми не любит и не хочет ждать. Он не желает сидеть в штабе, слушать отдалённые перестрелки и радиопередачи. Он может одним взмахом руки наполнить мир тишиной и спокойствием, наполнить его любовью.
Он может одним движением руки разрушить мир. Но этого он делать не станет.
Джереми Л. Смит поднимается и говорит: «Я должен сделать то, ради чего приехал».
И никто не смеет возразить ему, ни один человек. Джереми Л. Смит выходит из помещения и оказывается на ярком солнце. Солдаты бродят по изувеченному лагерю. Машины увязли в земле.
«Джип надо откопать», — говорит Габага.
«Не надо. Садись за руль, давай».
Они садятся: Габага, Джереми, оператор и Спирокки. Терренс О'Лири тоже забирается в джип. Если потребуется, в «Хаммере» не будет тесно даже ввосьмером. Уна остаётся в лагере.
«Хаммер» глубоко увяз в земле. Своим ходом ему не выбраться. Габага не уверен даже, смогут ли колёса прокрутиться.
«Поехали, давай», — говорит Джереми.
Габага жмет на газ. Автомобиль легко, точно бумажный, выбирается из ямы и едет вперёд. У Джереми — каменное лицо. Габага смотрит вперёд. Он уже поверил — тогда, когда пошёл ливень. Теперь его вера непоколебима. Он не имеет права в ней сомневаться.
Автомобиль съезжает с дороги и катится по целине, по непроходимой чаще.
«Так безопаснее», — говорит Габага.
Джереми улыбается.
Выстрелы уже не кажутся отдалённой трещоткой. Теперь можно понять, что это именно выстрелы. Одиночные и очереди. Каждая пуля куда-то попадает. Не всегда в цель. У каждой пули своя судьба. Одна попадает в лоб мальчишке с автоматом в руках. Другая — в ногу старику, случайно оказавшемуся в неудачном месте. Третья — в дерево. Четвёртая летит в небо, достигает максимальной высоты и падает обратно — блестящая, недеформированная. Судьбы пуль похожи на судьбы людей, которым они предназначались. Если пуля не попадает в человека и падает на излёте — красивая, острая, то и тот, в кого она не попала, остаётся жить и достигает своего излёта в старости. Так всегда. Так написано в книге судеб. Точнее, было бы написано, если бы она существовала.
Наша книга судеб — это Джереми Л. Смит. Это все три парки в одном флаконе, это все нити судьбы, это ткань мира.
«Всё, дальше пехотой», — говорит Габага.
Они выходят из машины. Габага идёт первым, но Джереми кладёт руку ему на плечо. Тот всё понимает и отстраняется. Третьим идёт Спирокки. Ему тяжело, он прихрамывает. Дорога неровная. Его туфли не рассчитаны на путешествия по пересечённой местности. За ним следует оператор. Иногда он отходит чуть в сторону, иногда догоняет Габагу, чтобы снять Джереми поближе. Терренс О'Лири идёт последним. На нём тщательно выглаженный чёрный костюм, бежевая рубашка и галстук. На нём лакированные туфли. Он ступает по траве, но на его одежде не остаётся ни следа. Это идеальный человек, киборг, машина аккуратности.
Вы снова должны спросить меня, кто такой Терренс О'Лири. Но я снова не отвечу. В книге должна быть какая-то интрига, завеса тайны, элемент волшебства. В фильмах это обычно выглядит так: камера показывает мир с позиции зла. Например, глазами приближающейся к жертве анаконды. Или подземного червя. Иногда камера показывает таинственного человека в тени забора, и только белки его глаз видны стороннему наблюдателю. Терренс О'Лири — это та самая анаконда, тот самый человек в тени.
Перед Джереми появляется негр с автоматом. Он кричит что-то на непонятном языке. В отдалении — чёткая пулемётная очередь. Джереми поднимает руку, и человек опускает оружие. Он падает на колени и склоняется перед Джереми. Тот идёт дальше. Они проходят, а человек всё ещё стоит на коленях. Спирокки слышит его тихий плач.
Неожиданно Джереми сворачивает. Он не пробирается через джунгли — они расступаются перед ним. Трава стелется ровным зелёным ковром, деревья прикрывают от солнца. Джереми шествует как король.
Вот теперь будет та самая сцена. Постановочная, снятая специально для телевидения. Джереми, идущий вдоль линии фронта, между двумя рядами окопов. Он разводит руки — и стрельба замолкает, солдаты с двух сторон бросаются друг к другу в объятия и целуют ноги Джереми Л. Смита. Теперь последует именно эта сцена, но отражённая через кривую призму. Спирокки запретил пускать в эфир оригинал. Потому что оригинал не для слабонервных. Не для дневного эфира. Не для новостей.
Перед Джереми лежит труп. На его лице — выражение ненависти. Его форменная куртка с карманами пробита во многих местах. Чёрные пятна на ней — это свернувшаяся кровь. Джереми наклоняется и дотрагивается до тела. И солдат открывает глаза. Он смотрит на Джереми, и в его взгляде — мир и покой. Джереми поднимается и идёт дальше.
Неожиданно Спирокки приходит в голову, что Джереми мог бы служить войне точно так же, как сейчас служит миру. Он может оживлять мертвецов для того, чтобы те снова шли в бой. Бессмертная армия. Он способен поднять из могил целые полчища мёртвых солдат. Бог-некромант. Ночной кошмар. Спирокки мотает головой, отгоняя эту мысль.
Сейчас вы увидите эти кадры. Вы представите их так живо, будто смотрите телевизор, а не читаете книгу. Будто вы видели всё это своими собственными глазами. Не то, что сняли потом, а то, что было на самом деле. То, как Джереми Л. Смит прошёл по полю боя.
Первое, что вы видите, — это трупы. Они лежат на земле в дурацких позах. Вы думаете, что мертвецы аккуратно ложатся на спину и закрывают глаза? Что их руки сложены на груди или животе? Вы думаете, что единственный след их смерти — это пулевое отверстие в груди? Это не так. Вот лежит человеческая нога. Это всё, что осталось от солдата. Нога — и больше ничего. Граната взорвалась у него в руках. Потому что в такие страны часто поставляют плохое оружие. Которое взрывает или расстреливает своего хозяина. Которое заклинивает именно в тот момент, когда враг наступает.
