Вадим Чекунов - Кирза
Отходим.
Я вижу как двое наших тащут кого-то долговязого. Без сомнения — Соломона.
Рядом появляется Череп. Без полотенца на лице, со съехавшей на затылок шапкой. Одна из тесемок вырвана «с мясом».
— Уходим! Уходим!! — орет он сквозь шум.
Бежим по взлетке. Вдогонку нам летит несколько табуретов. С грохотом падают позади нас, никого не задев.
Изнутри в дверь канцелярии отчаянно молотит запертый там ответственный по казарме лейтеха. Не повезло ему.
На лестнице мы стягиваем с себя полотенца и каски.
— Что с Соломоном? — орет Борода.
Никто точно не знает. Но у Соломона из бушлата на месте поясницы что-то торчит, какие-то лохмотья.
— Порезали его, — бросает Колбаса на ходу. — Бушлаты в сушилку! И все по койкам!
Дневальный-мандавоха с перекошенным лицом впускает нас. Кивает Бороде и, выглянув на лестницу, закрывает дверь на брусок.
— Все понял? — спрашивает его Борода, стягивая бушлат. — Услышал шум, испугался. Закрыл дверь.
Дневальный кивает, не переставая.
— Звони, вызывай дежурного, — приказывает Борода.
Почти месяц часть шерстили военные дознаватели.
На комполка лица не было.
Замполит Алексеев отменил просмотры кинофильмов и каждый вечер собирал полк в клубе. Читал лекции о воинском долге и дисциплине.
Начмед Рычко старательно опаивал питерских «гостей».
Удивительно, но дело решено было спустить на тормозах. Формально факт драки доказан был — несколько сотрясений и пробитых голов не скроешь. У Соломона — колотая рана, неглубокая, правда. Предположительно отверткой.
На три недели отправили его в госпиталь, к нашей всеобщей радости.
Порешили на том, что драка возникла внутри самой роты. На почве распития спиртных напитков.
Оказывается, почти все старые в роте той ночью были пьяные в хлам. Не слегка выпившие, как наши, а совсем никакие. Когда прибежал дежурный по части с помощником, а за ними — патруль, никто даже толком не мог рассказать, что произошло.
Много позже, когда Борода уже дембельнулся, я узнал некоторые подробности той операции.
Хитрый Борода через третьи руки загнал в роту банку спирта.
Спирт раздобыли так. Ночью, разумеется, с ведома одного из фельдшеров, влезли в кабинет Рычко. Спирт начмед держал в сейфе, перелитый уже из канистр в стеклянные емкости.
Вскрывать сейф не стали. Просто свалили сейф на тщательно вымытый пол и губкой собрали все вытекшее. Отжали в свою тару, поставили сейф на место и ушли.
Взлом и кражу повесили на роту МТО.
Наказали дневальных, ответственного офицера, замполита роты и самого ротного. Нарядами, лишением отпуска и выговорами.
Рычко пытался привлечь и фельдшера, но тот в момент взлома в санчасти отсутствовал — был вызван на КПП для оказания медицинской помощи сержанту Деревенко, порезавшему руку о консервную банку.
Таким образом, и Борода вышел из этой истории сухим.
На всякий случай наш взвод решили расформировать. Но потом передумали и просто сократили наполовину, до пятнадцати человек.
Кончилось наше особое положение в части.
Теперь на КПП и в караул стали заступать попеременно с другими ротами Правда, слава «отморозков» за взводом закрепилась окончательно.
Из старых ушли от нас Подкова, Быстрицкий и Супрун. Убрали десяток осенников, раскидав их по разным ротам.
Из моего призыва перевели только одного — Черепа. Причем — в роту МТО. Сказать, что Черепу пришлось там нелегко — значит, ничего не сказать. Странно, что его там вообще не убили:
Весна все ближе.
Дикие холода позади. Солнце, все еще маленькое и тусклое, теперь показывается чаще. Пару раз случились уже оттепели.
Небо светлеет. Пролежав всю зиму чуть не на крышах казарм, теперь оно поднимается на положенную ему высоту.
Тревога вперемешку с радостью, смутные надежды и тянущая тоска — все это приносит в душу еще не сама весна, но ее предчувствие.
Весна поменяет многое в нашей жизни. Главное — чтобы она настала.
Для этого имеется ряд мероприятий.
Одно из них — выгон зимы из казармы — успешно выполняют бойцы. Машут полотенцами по всей казарме и гонят зиму к выходу.
Уколов заставляет их не просто махать под койками, а ползти под ними и кричать «Кыш!»
Бойцов, как водится, подбодряют пинками.
Нас уже к этому не привлекают. На нашем счету выгоны лета и осени. Теперь мы лишь наблюдаем. Я волнуюсь за друга Арсена — как отнесется к этому маленький горец?
Но Арсен воспринимает все на удивление легко. Скалит белые зубы и крутит полотенце, как пропеллер.
Завтра — первое марта. До приказа наших старых — шестнадцать дней.
Скорее бы.
Потом еще месяц — другой, и их, наконец, в части не будет. А мы, сидя в столовой, посмотрим на вершину горы, где машет нам рукой маленький человечек, опираясь на длинный черпак.
Но до этого надо еще дожить.
Еще одно сезонное мероприятие носит официальный характер. К нему привлекается весь сержантско-рядовой состав.
Имеется даже название — «приближение весны».
Сигнал к действию — появление грачей. По мотивам картины — уже не помню кого — «Грачи прилетели».
Всем выдаются ломы и штыковые лопаты. На ближайшие несколько дней часть превращается в какой-то странный прииск. Кипит работа. Повсюду тюкают ломы, взметается грязно-серое крошево льда. Лопаты вгрызаются в слежавшуюся по обочинам дорог снежно-льдистую массу. Куски голубоватого снега выбрасываются на асфальт, рубятся, растаптываются сапогами.
От работы не увильнуть никому — руководят командиры подразделений. Никаких тебе перекуров. По дорожкам снует неутомимый Геббельс, он же замполка подполковник Порошенко.
Даже Борода держит одной рукой лопату и тычет ей в снег, ковыряя ямку.
Мне работа нравится. В отличие от чистки снега, этого мартышкиного труда, когда ты оглядываешься на только что проделанную скребком полосу и видишь, как ее на глазах вновь засыпает снегом. А полос таких тебе проделать надо не меньше полусотни. А из приоткрытой двери КПП на тебя уже орет дежурный, и ты понимаешь, что снег будет валить всю ночь, и что ты, наверное, сдохнешь к утру прямо на плаце…
Удивительно, но ты не сдыхаешь, и вечером сменяешься, а весь следующий день, до нового заступления, чистишь закрепленную за взводом территорию части. А потом снова сутки в наряде, и пальцы привычно обхватывают ручки скребка:
«Приближение весны» — совсем другое дело.
Здесь ты уничтожаешь врага навсегда. Колешь, рубишь его, швыряешь.
Чтоб больше уже не прикоснуться к нему никогда.
Конечно, снег выпадет следующей осенью и пролежит опять больше полугода. И вновь будут скрестись плацы и возводиться огромные снежные «гробики».
Но уже не нами.
Со страной происходит беда.
Страна решила узнать у самой себя, оставаться ли ей в живых.
Новое, незнакомое многим слово — «референдум».
В курилках закипели споры.
Хохлы-западэнцы торжествуют. Те хохлы, что с Восточной Украины, поумнее, больше молчат или слушают других: Многие растеряны.
Вот и дожили:
Молдаване — все как один за выход из Союза.
Немногочисленные кавказцы — азера и армяне, лишь качают головами.
Замполит полка подполковник Алексеев собрал всех в клубе. Объясняет суть референдума и правила голосования.
Фельдшер Кучер, хоть сам из Львовской области, угрюмо слушает замполита. Наклоняется к моему уху:
— Я тебе одного теперь пожелать хочу — дембельнуться раньше, чем война в стране начнется. Я-то осенью уйду, а тебе до следующей весны тянуть:
— Да брось ты, Игорек: Какая, на хер, война:
Кучер взглядом показывает на кучку сидящих неподалеку молдаван-кочегаров:
— Вот они-то и начнут одни из первых:
На вечернем построении в казарме, после переклички, назначения нарядов и уборщиков, появляется замполит мандавох старший лейтенант Сайгаров.
— У меня объявление. Товарищи! В связи с проводимым завтра референдумом командование части решило объявить завтрашний день Днем демократии:
Строй недоуменно смотрит на замполита.
— Поясняю, — поправляет фуражку Сайгаров. — Объясняю, растолковываю. Подъема завтра не будет:
Строй начинает радостно гудеть.
— Минуточку! Секундочку! — Сайгаров поднимает руку. — Подъем, безусловно и конечно, будет. Но! Подъем будет неофициальный, без команды. Проснетесь, встанете, умоетесь. Завтра у вас по плану — свободный день. Завтрак, просмотр телепрограмм. После обеда — спортивный праздник…
— Вот те нате, бля!.. — роняет кто-то в строю.
Все смеются.
— Отставить смех! — командует Сайгаров, но его мало слушают. — Товарищи, товарищи! Сейчас самое главное. Ключевое, так сказать, мероприятие завтрашнего дня. Каждый из вас завтра должен найти время для исполнения своего гражданского сознания. И долга: И того и другого, одним словом. Вернее, несколькими словами.
