Стюарт Хоум - Медленная смерть
— Это нечестно! — мычал Пембертон. — Я художественный гений, но дураки, управляющие этим заведением, отказываются признавать этот факт и не пускают меня в библиотеку!
— Это ещё не самое страшное! — воскликнула Эпплгейт. — Если мы не преуспеем в сборе материала по Неоизму и пропаганде движения, Хирам и его господа чего доброго, решат, что мы не достойны контракта с галереей!
— И что нам делать? — взвыл Дональд.
— Знаю! — чирикнула Пенни, неожиданно ободряясь, словно её посетила вспышка вдохновения. — Мы позвоним Рамишу, он знает здесь главного библиотекаря, я уверена, он сможет по-рулить проблему, и нас пустят без рекомендаций и приглашений.
— Да, да! — закричал Пембертон. — Очередная моя блестящая идея. Пенни, мелочь есть? Ты должна пойти и позвонить нашему другу. Повезло, что я известен и умею пользоваться своими контактами!
— Какой у него телефон? — спросила Эпплгейт.
— Откуда мне знать! — рявкнул Дон. — У тебя что, записной книжки нет?
— Нет, я оставила её дома, — пожаловалась Пенни.
— Твою мать! — ругнулся Пембертон. — Мы так можем весь день потерять.
— Всё не так плохо, — возразила Эпплгейт. — Я могу позвонить в директорскую справочную.
— А тогда, — спросил Пембертон, — чего ты сидишь на жопе? Нельзя терять ни секунды, а ну беги к телефону!
— А чай допить можно? — прохныкала Пенни.
— Нет! — завопил Пембертон. — На кону наши карьеры, возьми себя в руки — и в бой!
Джонни Махач провёл Атиму Шиазан по Сохо и через Оксфорд-Стрит. Они уселись на первом этаже «У Бредли» — в испанском баре на Хенуэй-Стрит. Стоило пинтам украсить стол, и разговор потёк ещё свободнее, чем во время недолгой прогулки.
— Как же здорово поговорить с кем-нибудь о партии, — призналась Атима. — Я давно ломаю голову, может, зря я стала активисткой коммунистов?
— И у тебя нет ни одного друга, с кем можно поболтать о всяком? — недоверчиво спросил Ходжес.
— Собственно, в этом-то и состоит моя проблема, — объяснила Шиазан. — Когда я вступила в партию, от меня отвернулись все старые друзья. Они решили, что со мной скучно, я только и говорю, что о политике и пытаюсь продать им очередной выпуск «Марксист Таймс». Я не общаюсь ни с кем, кого знала до получения партбилета — а даже если бы и общалась, они и слышать про партию ничего не хотят. Их всех от неё тошнит.
— А что ты делаешь в свободное время? — спросил Джонни. — Не можешь же ты постоянно таскаться с этими марксистскими дурнями!
— Ты и впрямь понятия не имеешь, что такое коммунистическая организация! — засмеялась Атима. — Свободного времени у меня нет. Есть приказы, их надо выполнять — продавать газеты с шести утра и до семи-восьми вечера. Потом все члены должны ходить на встречи и семинары по политическим вопросам.
— А что ты делаешь, когда хочется секса? — по-интересовался Ходжес. — Надеюсь, тёлка с таким телом, как у тебя, до дрочки не опускается — вот было бы расточительство!
— Я всегда слишком устаю, чтобы ещё и дрочить! — покраснела Шиазан. — Падаю в кровать в час-два ночи после полуночных посиделок, где в нас вдалбливают линию партии. Собирают всех продавцов газет центрального Лондона, и мы играем в вопросы-ответы по актуальным политическим публикациям. Похоже, нам промывают мозги. Ладно, возвращаясь к сексу, у меня было больше партнёров, чем стоило и хотелось бы. Я пользовалась популярностью у партийных лидеров. Но по большей части они женаты, и я обычно просто отсасываю им в сортире во время перерыва. Как тебе обращение с женщиной? Вот что меня действительно напрягает в партии, их теория равенства полов никак не соотносится с практикой. Ещё, у меня есть приказ спать с каждым, чье имя им хочется видеть на заявке о приёме. Думаю, все мужские кадры соблазнились на вступление из-за секса!
— Представь, что будет, если ваши лидеры придут к власти! — взорвался Джонни.
— Если подумать, кошмар, — воскликнула Атима. — Думаю, большую часть населения загонят в концлагеря. Стариков и калек поубивают, партийные лидеры искренне верят, что кто не работает, тот не ест.
— А как ты зарабатывала на жизнь с тех пор, как присоединилась к этим гадам? — поинтересовался Ходжес.
— Подала заявку на соцобеспечение, — объяснила Шиазан, — но половину денег надо отдавать партии, а на оставшиеся очень трудно прожить!
Джок Грэхем бешено печатал на лаптопе. Неоизм оказался самым захватывающим арт-движением последних лет — и фактически неизвестным! Художественный критик намеревался превратить стандартную работу над темой в высшее достижение своей карьеры. Грэхем давно достиг высшей квалификации в своём деле — но книга, которую он собирает, поставит его на одну доску с бессмертными, такими людьми, как Винкельман и Раскин, изменившими курс истории культуры!
Спартак тоже углубился в сказание о Неоистах. Его очаровала бесконечная ссора между личностями, формирующими группу. Невероятно, но как только один из Неоистов добивался успеха с книгой или фильмом, остальные тут же объявляли вчерашнего друга «продажной девкой шоу-бизнеса». Потом отношения налаживались, и скоро наставала очередь другого Неоиста оказаться под огнём вербальных оскорблений остальных членов движения.
Смит выписал некоторые послания, обращённые к Бобу Джонсу, когда был издан его первый роман: «Ты подобен тем сталинистам, что срали в деревянные ящики. Постарайся убить себя, а то публика забудет твои жалкие потуги на литературу через неделю. Ты бесталанный хуй, твой успех — результат того, что ты наворовал идей у собственных друзей. Надеюсь, ты сдохнешь, читая это письмо, и я с превеликим удовольствием приду плюнуть на твою могилу». Мало того, что фактически каждый Неоист сел и написал Джонсу письмо с ругательствами, группа взяла на себя труд издать свои послания ненависти памфлетом! Литераторы на Британских Островах обычно считают такие поступки отличительной чертой французской интеллигенции — но текст, который листал Спартак, доказывал, что сюрреалисты и ситуационисты были не единственными авангардными группами, совершавшими коллективные попытки уничтожения личности.
Джок Грэхем обнаружил, что с трудом может оторваться от исследования, хотя и понимал, что будет работать эффективнее, если сделает получасовой перерыв и съест приличный обед. Усилием тренированной воли он выключил свой лаптоп. Еда казалась столь тривиальным развлечением арт-историку, который только что провёл несколько часов, погрузившись в увлекательнейшую информацию о Неоизме!
— Если вы собираетесь на ланч, можно ли составить вам компанию? — спросил Спартак пожилого господина.
— Конечно, — ответил Джок. — Надеюсь, вы не возражаете против кафе в самом здании музея?
— Абсолютно нет, — понёс Смит. — Кормят здесь хорошо, и компания будет выдающейся. Чтение о Неоизме вызывает во мне бурю эмоций, а теперь рядом со мной эксперт, с кем можно обсудить это малоизвестное художественное движение!
— А чем вы занимаетесь? — подозрительно спросил Грэхем, заподозрив, что этот выскочка намерен залезть на его территорию.
— Я художник, — объяснил Спартак, пока они шли в ресторан. — Я только что подписал контракт с «Флиппер Файн Артс», и меня весьма вдохновляет Неоизм.
— Вы, очевидно, образованный молодой человек. — Арт-историк испытал облегчение, обнаружив, что интерес Смита к Неоистам абсолютно невинен. — Думаю, Неоизм весьма разрастётся в ближайшие годы. На самом деле я исследую книги по этой теме, потому что необходимо осведомить публику о радикальной арт-деятельности восьмидесятых. Многие думают, что этот период характеризуется метафорической дрочкой и раздутыми ценами — но это попросту неверно!
Джонни Махач отвисал с Атимой Шиазан у неё дома на Уоррен-Стрит. Квартирка была аховая — штукатурка осыпалась со стен, а пол, похоже, не убирали с полгода. Они только что проглотили пару промокашек из тех, что скинхед отобрал у холборнского толкача.
— Тебе досталось то, к чему я всегда стремился, — вздохнул Ходжес. — Адрес в зоне W1, только местечко так себе, мне больше нравится моя хата в Попларе. Я думал, все дома в центре Лондона должны быть отделаны по полной программе!
— Квартира в удобном районе и аренда дешёвая, — ответила Атима. — Если бы тут всё было отремонтировано, плату бы задрали до небес. По большей части живут тут шлюхи, думаю, их клиенты и ожидают, что окажутся в обшарпанном доме. Забавно, когда возвращаешься поздно ночью, встречать на лестнице жирных бизнесменов!
— Эй, — спросил Джонни, меняя тему. — У тебя есть сок или сахар кубиками?
— Нет, — сказала Шиазан, одновременно качая головой. — А на кой они тебе?
— Один из эффектов приёма кислоты, — объяснил скинхед, — сужение вен, и надо увеличить количество глюкозы в крови из-за замедления циркуляции. Иначе из-за нехватки сахара мозг почувствует голодание, и это вызовет плохой приход!
