Дуглас Коупленд - Поколение А
– Понял.
Мне понравилось на телевидении. Продюсеры меня обожали, потому что я не зажимаюсь перед камерой и говорю все, что думаю. А еще эти продюсеры потихоньку таскали из мусорки в кафетерии подносы с остатками моей еды: трофеи ДНК.
Вопрос: Как вы считаете, пчела специально на вас напала?
Ответ: Я считаю, что пчелы не нападают на людей.
Вопрос: В детстве вам нравились насекомые?
Ответ: В общем, да. Помню, во втором классе Джастин ди Марко обозвал меня трусом и сказал, что я никогда в жизни не съем мертвого муравья. Я послал его в задницу и съел живого.
Вопрос: И какой он на вкус?
Ответ: Соленый. Хрустящий. Мне вообще кажется, что насекомые мало чем отличаются по вкусу от тех же омаров. Просто омары побольше размером. Я воспринимаю крылатых насекомых, как летучих омаров.
Вопрос: Вы в одиночку управляетесь с целой фермой. Это же сколько у вас работы?!
Ответ: На самом деле эта работа мне в радость. Я вообще очень ленивый. Даже ленюсь нажимать клавишу Shift, когда печатаю на компьютере. Но когда дело касается моих полевых работ, для меня это не столько работа, сколько искусство.
Вопрос: Как тот огромный… рисунок, который вы «выстригли» на своем кукурузном поле? Ответ: Да, именно так.
Вопрос: Вы суеверный человек? Наверное, после укуса пчелы всякий бы стал суеверным.
Ответ: Мой дядя Джей – вот уж кто суеверный. Он искренне верит, что у него развилась глаукома, потому что он нюхал наркотики в общественном сортире, в ресторане «Олив Гарден».
Вопрос: Похоже, он парень не промах, ваш дядя.
Ответ: Это точно. Когда я был маленьким, он однажды повел меня в «Морской мир» в Сан-Диего. И в итоге был приговорен к месяцу условного заключения за то, что пытался кидать монетки в дыхала дельфинов. Но сейчас он обрел Иисуса, и с ним уже не так весело, как раньше.
Вопрос: А улей нашли? В смысле, улей вашей пчелы.
Ответ: Не нашли.
Вопрос: На прошлой неделе в Новой Зеландии была ужалена девушка…
Ответ: Apis mellifera ? Вопрос: Да.
Ответ: Жесть. А где она сейчас?
Вопрос: На карантине. Как были вы сами. Ее видео есть в Интернете.
Ответ: А там, в Новой Зеландии, улей нашли? Вопрос: Не нашли.
Ответ: А еще кого-нибудь жалили пчелы?
Вопрос: Еще троих. В Европе, в Канаде и в Шри-Ланке. Ответ: Ага.
Вопрос: Интересно, есть ли у вас пятерых что-то общее.
Ответ: Какой-нибудь ген?
Вопрос: Или вирус, или… кто знает?
После записи передачи я сразу полез в Интернет и впервые увидел остальных «шоколадных детишек Вонки». Это было похоже на сон, когда ты вдруг находишь в собственном доме какие-то новые комнаты, о существовании которых даже не подозревал.
САМАНТА
Все-таки насильственная нейтральность наших карантинных палат была какой-то чрезмерной. Мы страдали не столько от одиночества, сколько от полного отсутствия информации. Проще сказать, изнывали от скуки. Да и кормили нас там, прямо скажем, неважно: какая-то странная перетертая масса, сформированная в студенистые кубики. Лайза сказала, что до меня эта комната ни для кого не использовалась, и я ответила, что меня это не удивляет. Как оказалось, такие палаты были устроены во всех крупных биохимических лабораториях мира, и их несколько лет держали наготове – на тот случай, если кого-то ужалит пчела. Пять лет эти комнаты пустовали, и ученые уже потеряли надежду. Но все-таки дождались. Ладно.
У меня, кстати, есть повод гордиться собой: из всех пятерых ужаленных я единственная не напрягалась на Лайзу, сгенерированный компьютером женский голос, над которым так долго трудились ученые. Хотя опять же я отношусь к тому типу людей, которых не раздражают мелодии звонков, установленные по умолчанию в мобильных телефонах. Я два года ходила с мобильным, который играл на входящие звонки «Never Gonna Give You Up» Рика Эстли, пока друзья втихаря не поменяли мелодию – на пьянке по случаю пятилетнего юбилея нашего спортивного центра.
Зак выбрал голос Рональда Рейгана, и это очень «по-заковски». Я бы не удивилась, если бы он упросил Рональда говорить с акцентом мультяшного Скуби-Ду. Жюльен предпочел голос Джонни Халлидея, известного французского певца. Диана выбрала голос Кортни Кокс-Аркетт, Ардж – голос Моргана Фримена. Пожалуй, самый удачный выбор. Ардж разбирается в иерархии.
Распорядок дня был такой: просыпаешься, отвечаешь на вопросы, медитируешь, сдаешь кровь, опять засыпаешь, потом просыпаешься… это было ужасно скучно. Как беспосадочный перелет из Лос-Анджелеса в Сидней. Когда я не дохла от скуки, я себя чувствовала птенцом калифорнийского кондора, которого кормит кукла-перчатка в виде мамы-кондорши – вроде бы главное действующее лицо, но при этом не имеющее ни малейшего представления о том, что происходит.
Но всему есть предел. Через пару дней я взбунтовалась и потребовала, чтобы со мной говорил человеческий голос, причем знакомый человеческий голос. Если вы хоть раз в жизни пытались дозвониться в какую-нибудь крупную корпорацию и полчаса ждали на линии, слушая синтезированный голос автоответчика, вам должно быть знакомо это ощущение. И мне «включили» Луизу.
– Саманта, нельзя нарушать чистоту эксперимента.
– Луиза, я схожу с ума.
– Не надо сходить с ума. Уже скоро тебя отпустят.
– А когда?
– Я не могу этого говорить.
– Ты ничем не лучше Лайзы.
– Понимаешь, Саманта, все дело в том, что мы должны быть максимально нейтральными.
– Почему?
– Потому что наука должна соблюдать нейтралитет. Мы ведем очень важные исследования, и будет обидно, если мы все испортим из-за какой-нибудь мелочи.
– Тогда дайте мне что-нибудь, чтобы время проходило быстрее. Этот новый препарат, солон. У меня мама его принимает.
Луиза секунду помедлила перед ответом.
– Солон? Извини, Сэм, но солон я тебе дать не могу.
– Тогда, может быть, ты мне покажешься? За эту неделю я не видела ни одного человеческого существа. Почему так? (Не знаю, упоминал ли об этом кто-то еще из нашей пятерки ужаленных, но сотрудники лаборатории никогда не использовали коридор, куда выходила дверь моей палаты. Ощущение, надо сказать, апокалиптическое. Как будто я – героиня ужастика Стивена Кинга, в котором все жители планеты умерли от чумы, и я осталась единственным живым человеком на всей Земле.)
– Саманта, даю тебе честное слово: то, что мы сейчас делаем, продиктовано строго научной необходимостью. И тебя не будут держать здесь вечно.
– Ну, как говорится, и на том спасибо. Лайза меня успокоила.
– Не надо со мной говорить таким тоном, Саманта. Продержись еще немного.
– Умеешь ты подбодрить человека.
– До свидания, Саманта.
Чтобы слегка успокоиться, я попыталась сыграть в мысленный «сандвич с Землей». Сейчас я в Атланте, а на другой стороне Земли у нас будет… Индийский океан. В общем, это был не самый веселый месяц. Но он прошел. Я занималась ритмической гимнастикой и йогой. Меня периодически усыпляли наркотическим спреем, чтобы провести очередное таинственное обследование моей бессознательной тушки. Я сбросила последние пять фунтов лишнего жира. Ну, хоть какая-то радость.
Я думала о родителях: как мои ни во что не верящие мама с папой совершают круиз вдоль берегов Юго-Восточной Азии, едят шоколадные булочки с молоком и обсуждают небытие Господа Бога, как будто он – мало кому интересный хичхайкер, считавшийся без вести пропавшим, а потом найденный мертвым у подножия скалы.
Я опять делала приседания.
Я опять делала отжимания.
Я опять делала… в общем, вы поняли.
Меня привезли в Лос-Анджелесский аэропорт буквально к самому вылету. Коммерческий рейс Лос-Анджелес – Окленд. Выполняется раз в неделю. Бюджет на мою безопасность не был предусмотрен, но правительства США и Новой Зеландии все-таки скинулись мне на парик и шлюховатое платье. Типа для маскировки – чтобы меня не узнали в самолете. Провожавший меня офицер обозвал мой наряд «непригодным для жизни», попросил автограф и высадил меня из машины перед входом в аэропорт.
После бесконечных недель непрерывной скуки я себя чувствовала старшеклассницей, которая бросила школу, сожгла школьную форму и пустилась во все тяжкие. Когда ты одета как шлюха, в этом есть своя прелесть. Потому что к тебе и относятся, как к шлюхе. Феминизм идет лесом. В аэропорту ко мне подрулил незнакомый мужик и сделал бесплатный массаж плеч – по собственной инициативе. И еще я поняла, что если женщина правильно разыграет карты, ей никогда не придется платить за напитки в баре. Меня послушать, так получается какое-то непотребство… но меня, знаете ли, задрало быть пай-девочкой! Мои братья всю жизнь делали что хотели, и им всегда все сходило с рук, а меня постоянно воспитывали и придирались по пустякам. Если я приходила домой в прокуренном свитере, родители тут же принимались орать, а потом еще целую неделю картинно вздыхали и делали укоризненные глаза.
