Петр Воробьев - Набла квадрат
– Скорее всего, следов той неведомой силы, встречи с которой ты ищешь, нет на моей планете. Но, найдешь ты их или не найдешь, тебе когда-нибудь нужно будет лететь дальше, к другой звезде.
– А для этого построить звездолет с независимым энергоисточником.
– До войны и в самом ее начале у нас строили космические галеры, но только для коротких полетов.
– А? Что ты сказал?
– Я сказал, что у нас строили космические галеры для коротких полетов.
– Я умница! Конечно же – звездолет мне построят твои соплеменники! Да так я кучу времени сэкономлю. И то, дурак я, что ль? Если они это могут, я за них свою работу делать не буду!
– А с чего ты взял, что они станут строить тебе звездолет?
– Ты же сам говорил, что ваши космические аппараты были ближнего действия. А я дам вам технологию строительства настоящих кораблей, а это дорогого стоит.
– Но планета разорена, Федерация все еще воюет с нами, заводы разбомблены или заброшены, князья и бароны то и дело вступают в усобицы, а народ вымирает. Нам не до полетов.
– Наоборот, вам очень даже до полетов, потому что с этой помойки надо срочно переселяться. А с войной что-нибудь придумаем. Мирный договор или как он там называется.
– А что ты будешь делать с мертвецами? Будь ты вправду Пупихтукак, ты имел бы власть над ними, а так…
– Фуфло ватное твои мертвецы! Мертвые не потеют, как говорил все тот же приснопамятный Кальмот.
– Ты скажешь, и чудовища морские – фуфло?
– А что чудовища? Жрать они у меня не просят, так пусть их плавают, мне-то что.
– А пираты? Даже танковые патрули не приближаются к побережью ближе чем на двести лиг из страха встречи с ними!
– Хы? – Горм выпустил когти на левой руке и почесал себе живот. – Так надо вступить в договор с ними прежде всего – тогда остальные примкнут автоматически! Ай да я – просто гений интриги! Кстати, мои предки тоже были пиратами. Ваще, отлично все выходит. Пираты – они ж крутые. Это вы там на суше канючите – мертвецы, мертвецы… Да, ты тут обещал рассказать какую-то историю про мертвецов…
– Про тугныгака – похитителя трупов.
– Валяй, а то что мы все о деле.
– Эту историю записал мой отец. Как я уже начинал рассказывать, Кукысуакак, старший брат моего деда, был очень храбрым человеком. К тому же он проучился год в духовном училище и знал много заклинаний. Поэтому прадед послал его узнать, кто таскает мертвецов из фамильного склепа.
Мертвецы пропадали оттуда несмотря на то, что их стерегли, и непонятно было, куда они девались. Однажды на закате Кукысуакак притворился мертвым, его внесли в склеп и прикрыли большим, тяжелым камнем. Скоро он услышал, что кто-то идет. Это был большой тугныгак, который обворовывал могилы. Скоро он положил Кукысуакака на спину и понес. Идти было далеко, несколько раз похититель останавливался и отдыхал. А брат деда каждый раз вцеплялся в кусты, и каждый раз тугныгак ворчал: «Почему это он все время запутывается в кустах?»
Тугныгак устал. Наконец он принес дедова брата домой, к жене и детям, чтобыт тело оттаяло. В те времена погода была не жаркая, как теперь, а почти круглый год холодная. Жена пошла в развалины собирать топливо, чтобы сварить добычу мужа, а дети начали приговаривать: «Эти ребра я обглодаю, этим черепом я буду играть!»
Тем временем отец их лег и заснул. Тогда Кукысуакак приоткрыл глаза и стал посматривать на детей. Те начали будить отца. «Посмотри, мы собираемся его есть, а он открывает глаза!» Но отец сказал: «Как он может открывать глаза, когда он все время цеплялся по дороге за ветки? Я нес его на спине.» И он опять заснул.
– Ясно. Жуткая история, но вот до случая с сырным салатом ей далеко.
– А что это за случай?
– Не помню, говорил ли я, что мой замок раз взяли штурмом Серли Одноглазый и Освивр Деревянный Нос, сын Хрольва Пропойцы – с воздушного шара сбросили воинов на предмостную башню, взрывом завалили ров, ворвались внутрь и всех, кто был в замке, изрубили в лапшу, кроме Лундара, палача, который наглухо заперся в пыточной камере, а Серли возьми да и прикажи замуровать дверь.
– А ты как уцелел?
– Как я уцелел – это отдельная история. Скажу только, что мой предок Горм Старый выиграл этот замок в кости через добрый гросс лет после того штурма. Палач, стало быть, помер лютой смертью, а у меня в пыточной стоял холодильник и кухонное оборудование. Раз нагрянули ко мне гости, и пошел я туда делать сырный салат.
– Это что?
– Темнота! Берешь сыру поострее, луку послаще, мелко рубишь, добавляешь гороху сладкого, перемешиваешь, заправляешь соусом Кальва Перхоти, и готово.
– Что готово?
– Салат!
– А это что?
– Горм, ты дурень, – сказал Фенрир. – В кыфлявикском языке нет слова «салат».
– Что же это тогда за язык! Слова «салат» они, видите ли, не знают, себя называют – смешно сказать! – людьми, а слова лепят такие, что пока половину выговоришь, три раза задохнешься!
– Скажи, Горм, а что такого, что мы зовем себя людьми? – не понял Кукылин.
– Человек – это высшее разумное существо, царь природы, венец творения? Так, что ль?
– Да… – неуверенно ответил Кукылин.
– В нашем языке было слово с таким метазначением, но им называлось существо, которое хотели создать наши ученые веками направленной эволюции, так и не создали, привели величайшую цивилизацию в тупик, и тут здрасьте – появляется этакий рыцарь помоечный и заявляет, что у него на планете этих сверхсуществ как клещей на больном лосе!
– Прости, пожалуйста, а что такое помоечный?
– С помойки, значит. Помойка – это мое название твоей планеты.
– Спасибо. Можно еще вопрос?
– Ну что ты тратишь время? Спрашивай сразу!
– Как я могу? Это было бы совершенно неприлично со стороны вассала по отношению к сюзерену. Надо сперва получить разрешение.
– Да какой я тебе сю… ой, не могу, дух переведу… зерен?
– Ты взял меня в плен?
– Было дело.
– Ты сказал, что без выкупа отпустишь меня на волю, как только вновь опустишься на землю?
– Что-то ты больше не спрашиваешь, можно ли спросить, можно ли спросить. Валяй дальше.
– Благодаря тебе же моя служба у князя кончилась. Ты не пролетел над его крепостью, значит, он отправил в мое поместье сто золотых и ящик мясных консервов. Я дальний родич князя и равен ему по рождению. Теперь, когда все долги моего покойного отца будут выплачены, я могу вернуться в свое поместье, к сестрам, жизнь которых, как и моя, обеспечена благодаря тебе. Ты не только подарил мне жизнь и свободу, но и спас мой род от нищеты и угасания, и я буду последним негодяем, а не рыцарем, если не дам тебе клятву верности. И ты будешь моим сюзереном.
– Ладно. Будет мне хоть какое-то возмещение за ту воду и детергенты, что я на тебя извел. Ты сколько лет не мылся, прежде чем сюда попал?
– Наших месяца три.
– Эхехе. А ты не можешь, принося клятву, просто оговорить, что почтительно меня именовать ты не обязуешься, а взамен ну, там, я не знаю, вместо права первой ночи в твоих владениях предоставляешь мне право первых двух ночей, или привилегию какать в твоей родовой усыпальнице – что-нибудь почетное, но чем не обязательно все время пользоваться?
– Можно сделать еще проще. Не знаю, удобно ли мне об этом первому заговаривать, но мы можем побрататься. Тогда я смогу исполнить долг верности по отношению к тебе, будучи с тобой на равных.
– И вместо вассала-анацефала будет у меня просто брат-дегенерат. А что, я даже выкобениваться не буду, я такой. Погоди, я про что-то важное говорил.
– Про салат, – саркастически сказал Фенрир.
– Ах, да, – спохватился непробиваемый Горм. – Итак, салат. Его нюхают, а потом, если духу хватит, и едят. Так вот, захожу я, стало быть, в пыточную, делаю салатик, Ниав, поганка, наверху показывает гостям псарню, а в холодильнике, как на грех, случился кусок осьминога – ну я и его туда – («Гостям на псарню» – пояснил Фенрир) – ставлю миску в холодильник и ухожу. Гости уже все залезли в дырявый катер и заплыли на середину озера, возвращаюсь весь мокрый и в водорослях часа через два, открываю дверцу и что вижу? Салат ожил, схавал в холодильнике все яйца и сыр, высосал банку соуса, свернулся в бублик и лежит в своей миске. Трясу миску – не вылезает. Ткнул ножом – нож он втянул в себя. Зову друзей, нашелся умник – перекупался, наверное – посоветовал кинуть ему яблоко, чтоб салат, стало быть, отвлекся, напасть всем врасплох и съесть. Так и сделали, только от яблока салат вмиг оставил пустую шкурку и кости, а когда попробовали его захавать, он выскочил из миски и давай носиться по полу. Я насилу его поймал кастрюлей, поставил ее на стол дном вверх и говорю: сдавайся. Салат, понятное дело, молчит. Молчишь, говорю – и секачом по кастрюле тюк! Салат застремался, но виду не подал. Я снова – бэмс! – да так сильно, что салат даже обгадился соусом на стол. Перевернули кастрюлю, ткнули ножом – режется. Думаем – сдох. Вынули первый нож и сунули в духовку, чтобы окончательно убедиться. Представь – в этом подлом салате оказалась заключена такая некробиотическая сила, что он сумел вылезти из кастрюли и почти дополз до дверцы, но прилип к полу духовки, он у меня грязный всегда. Когда он наконец испустил дух, у нас у всех на глазах аж слезы выступили, до того был дух ядреный. Тут его и съели. Так что будешь делать салат в пыточной комнате – не клади туда осьминога!
