Александр Тарасов - Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений
4 августа 1993 г. радикальные анархисты, троцкисты, комсомольцы, члены «Трудовой России» наладили совместное патрулирование около музея В. И. Ленина — для отпора правым радикалам, систематически нападавшим там на распространителей левой прессы.
7 августа 1993 г. произошло столкновение такого патруля с боевиками РНЕ, в ходе которого один из боевиков РНЕ получил сотрясение мозга (от удара бутылкой по голове). Милицией были задержаны только представители левых — троцкист Борис Эскин (член Комитета за рабочую демократию и международный социализм, КРДМС) и социалист-самоуправленец, редактор газеты «Левая альтернатива» Александр Байрамов. При допросах в отделении милиции несовершеннолетний Б. Эскин подвергался избиениям.[90] Кроме того, следствие откровенно солидаризовалось с фашистами (А. Байрамову следователь прямо заявлял, что «Гитлер был хороший человек, хотел добра своему народу»). Об этом стало широко известно московским левакам, что усилило радикальные настроения и сформировало мнение о режиме Ельцина как режиме, сознательно покровительствующем фашистам.[91]
Появившаяся вскоре статья Александра Митрофанова в газете «Московский комсомолец», в которой рассказывалось об этом случае и в которой открыто содержался призыв дать фашистам возможность «очистить наши улицы от красных! И неважно, кто этот «коммуняка» — троцкист или сталинист»,[92] только усилила такое мнение в леворадикальной среде.
Отзвуки этих событий имели место в сентябре 1993 г., когда леворадикалы встретились на баррикадах, окружавших Верховный Совет, с боевиками РНЕ. Регулярно между леваками и членами РНЕ происходили ссоры и стычки, в одном случае дело дошло до поножовщины с участием члена ИРЕАН Владимира Платоненко.[93]
Расстрел из танков Белого дома и последовавший за ним произвол правоохранительных органов в Москве в период «режима чрезвычайного положения» леворадикалами рассматривался преимущественно под углом фашизации страны «сверху», совмещения правящим режимом элементов фашистского государства и буржуазной демократии.
Особое внимание обратили леворадикалы на устроенные в Москве городскими властями в период «режима чрезвычайного положения» этнические чистки, направленные против выходцев с Кавказа (впрочем, поскольку в результате этих «чисток» пострадали не только «кавказцы», но и уроженцы Средней Азии, Балкан, арабы, евреи и иранцы, очевидно, что критериями репрессий были не столько национальные, сколько расовые отличия — пострадали именно представители малых подрас (кавказской, динарской, средиземноморской и т. д.) большой европеоидной расы[94] — но милиция и ОМОН в таких этнографических тонкостях, естественно, не разбирались и «чистили» тех, кто обладал «недостаточно арийской» внешностью).
Леворадикалы связали фашистское, с их точки зрения, поведение московских правоохранительных органов с инцидентами у Музея Ленина весной — летом 1993 г. Действия московских властей квалифицировались в левацкой прессе просто как «расистские погромы».[95]
Сразу после отмены в столице «режима чрезвычайного положения» в помещении Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ) состоялось крупное совещание леворадикалов (с участием ИРЕАН, Группы революционных анархо-синдикалистов (ГРАС), КАС, КРДМС, Социалистического рабочего союза (СРС), Товарищества социалистов-народников, Русской секции Комитета за рабочий интернационал, Фиолетового интернационала, «Хранителей Радуги», Молодых социал-демократов и ряда беспартийных леваков, а также представителей Демократического союза), на котором было принято решение о создании объединенных левацких «дружин самообороны» на случай повторения октябрьских событий и с целью отпора крайне правым. Однако никакого развития это решение не получило, и инициатива заглохла сама собой.
С ноября 1992 г. в Москве стали происходить спорадические стычки между леваками и фашиствующей молодежью — скинхедами. Первый такой случай имел место 8 ноября 1992 г. в центре Москвы, когда группа идейных анархистов и анархиствующих панков и хиппи из Анархического молодежного фронта (АМФ) и Анархо-радикального объединения молодежи (АРОМ) проводила шествие по случаю дня рождения Н. И. Махно и подверглась нападению банды скинхедов.
Однако систематический характер такого рода инциденты стали носить с 1993 г. и были вызваны в основном вторжениями фашиствующей молодежи на рок-концерты, организуемые леворадикалами в Клубе им. Джерри Рубина, A-клубе и других местах. Подобные вторжения носят сознательный и целенаправленный характер и являются предметом особой гордости у скинхедов.[96]
По большей части леваки оказались не готовы к сопротивлению скинхедам на рок-концертах. Яркими исключениями из этого правила были лишь инциденты в апреле 1994 г., когда анархисты смогли успешно противостоять скинхедам на рок-фестивале «Индюки», и в декабре 1996 г. на «анархо-елке» в Клубе им. Джерри Рубина.[97]
О том, до какой степени подобное «бытовое давление» со стороны ультраправых может оказывать радикализующее воздействие на сознание и поведение леваков, свидетельствует тот факт, что 20 апреля 1996 г. группа из 15–20 человек (преимущественно анархистов) по инициативе и под руководством достаточно мирного, интеллигентного и «книжного» анархиста — члена МО КАС М. Цовмы устроила специальный рейд по улицам Москвы в надежде наткнуться на неофашистов, празднующих день рождения Гитлера, и максимально жестоко их избить. Многочасовые поиски фашистов успехом не увенчались.
Насколько болезненной для московских леваков стала тема фашизма, видно из все увеличивающегося числа публикаций в леворадикальных изданиях на эту тему начиная с 1993 г.,[98] а также из того факта, что в 1994 г. в Центре современного искусства функционировал семинар, посвященный проблемам фашизма и «нового правого» движения, который активно посещался в основном авангардными художниками, искусствоведами и леваками (анархистами, троцкистами и «новыми левыми»).[99] К сожалению, материалы этих семинаров, за единственным исключением,[100] не опубликованы.
В 1995 г. с фактом идейного и практического единения правоохранительных органов и русских фашистов (РНЕ) столкнулись и петербургские анархисты.[101]
Постепенно практика открытого давления крайне правых на леваков стала распространяться из Москвы и Иркутска на другие города (Самару, Псков, Ростов, Волгоград, Липецк, Новосибирск),[102] приобретая подчас жесткие формы. Особенно заметный и систематический характер это давление приобрело в Краснодаре, где объектом постоянных нападений местных фашиствующих казаков, скинхедов и боевиков РНЕ стали анархисты — члены Федерации анархистов Кубани (ФАК) и группы ИРЕАН Кубани.[103]
В результате ФАК стала одним из соучредителей «Левого антифашистского Сопротивления» (ЛАС) — российского филиала международного движения «Молодежь Европы против расизма» (YRE). Учредительная конференция ЛАС состоялась в Москве 25–26 октября 1996 г. Помимо ФАК в состав ЛАС вошли Елецко-Липецкое движение анархистов (ЕЛДА), Самарский анархо-коммунистический союз (САКС), Русская секция Комитета за рабочий интернационал, некоторые группы ИРЕАН, группа «Коммунистический реализм» и ряд других организаций.
Интересно, что учреждение ЛАС, в котором объединились троцкисты, анархисты и «новые левые», вызвало болезненную реакцию у части анархо-синдикалистов, которые сочли это объединение недостаточно «чистым» с точки зрения методов и идеалов анархо-синдикализма (в частности, потому, что в него вошли группы и лица, «заигрывавшие» с Национал-большевистской партией), во-первых, и подконтрольным Интернационалу Militant, во-вторых (так как, с их точки зрения, YRE — это «партийная организация троцкистской тенденции Militant»), Заявление об этом было опубликовано от лица Московской организации Конфедерации революционных анархо-синдикалистов — Секции Международной ассоциации трудящихся в СНГ (КРАС — МАТ) и редколлегии анархобуржуазного журнала «Наперекор».[104] Было бы слишком примитивным связывать это заявление только с противоборством между троцкистским «интернационалом» Militant и анархистским «интернационалом» МАТ. Несомненно, оно явилось также показателем утвердившегося к 1996 г. среди ряда анархистов восприятия фашизма как всего, что имеет отношение к государственной власти вообще, к согласию (хотя бы временному) с самим фактом существования государства. В этом смысле «антифашистский радикализм» части анархистов может быть распространен на всех, кроме самих этих анархистов.[105]
В принципе, такой образ мышления («все, что не анархия — то фашизм»[106] или «все, кроме нас, — фашисты») является уже замеченной в специальной литературе особенностью левацкого сознания, прослеженной на примере западных леворадикалов 60–70-х гг.[107] или выходцев из среды «бунтарей 68-го года» — французских «новых философов», в частности Бернара-Анри Леви.[108]
