Ирвин Уэлш - Дерьмо
— Мать твою!.. — бросает он и резко распахивает дверцу.
Я киваю Гасу. Из такси выползают две шлюшки. Вот этот козел и подбросит нас до Шрабхилла.
Первой выходит молоденькая киска. Точнее, пытается выйти. У водилы перекошенная физиономия, и ему не до пассажиров. Он просто придерживает дверцу и нетерпеливо спрашивает, все ли в порядке. У девчонки нога в гипсе, костыли елозят по льду, и встать у нее никак не получается.
Как будто… а, хуй с ними…
Я быстро подхожу и беру девицу за руку.
— Держитесь… вот так. Сможете встать?
— Спасибо…
Помогаю ей выйти из машины, Гас подбирает костыли. Чувствую аромат духов. Стою рядом с девицей и ощущаю ее тепло. Я могу стоять так вечно…
Боже, я вспоминаю… как давно это было…
А потом… В моих штанах распрямляется пружина, и приходится согнуться, как танцору перед последним танцем, чтобы скрыть предательскую выпуклость.
— Вам далеко? На тротуаре так скользко…
— Нет, мне бы только дойти до подъезда. — Девица кивает на ближайшую дверь.
— Я помогу подняться по ступенькам, — улыбаюсь я и беру ее за руку.
— Большое спасибо, вы очень добры, — говорит она, когда мы доходим до двери.
— Не за что. Вы уверены, что сможете идти по лестнице?
Я хочу, чтобы она сказала «нет», хочу, чтобы пригласила меня подняться вместе с ней, предложила кофе. К черту старикашку Гаса с его сморщенной рожей и дурацким масонским дерьмом, пойдем со мной, обними меня, как когда-то…
…Хрен там. Времена теперь другие.
— Спасибо, все хорошо. Честно. Еще раз спасибо.
Она улыбается.
— Ну что ж…
Это не она. Это и не могла быть она. Но мне так хотелось, чтобы это была она.
Ха!
Чушь! Дерьмо собачье! Чего мне хотелось, так это опрокинуть еще пинту пива!
— Пошли, Гас, нам пора. Хватит и того, что мы помогаем всяким недоумкам в рабочее время.
Я вваливаюсь в такси.
— Ты в порядке, Брюс? Чем-то расстроен?
Гас садится рядом и заглядывает мне в глаза.
— Буду в порядке, когда мы доберемся туда, где должны быть. Эдинбургский масонский клуб, — кричу я водиле. — Гони на Шрабхилл. Рядом с автопарком.
Мы молча мчимся по обледенелым улицам.
ЖЕСТКИЙ РАЗГОВОР
Ребята в клубе тужатся показать, какой у них сегодня великий день. День посвящения. Новобранцы заметно нервничают, как и положено. Парочка юнцов из полиции, других я не знаю.
Чувствую себя хреново — как-никак целый день не ел, — поэтому решаю немного переждать, пока закончится вся эта нудная хрень, а уж потом подзаряжусь, когда начнется главное.
Приходится утом(00есть000000000000)ительный ритуал облачения Элфи O(есть0000000есть0000)Великий Магистр Билл Кроузьер по(0000я ем.0000000000000)жимает руку.
Мальчишка вы(есть00есть0000есть00)из Освенцима или откуда-то из друг(есть00есть0000есть я ем.)
Рукопожатия(Ем через кожу и)тарик Тед с паркинсоновой бо(удерживаюсь челюстями.)зык, как воспаленный конец (Медленно00000 очень)см.
Голос Кроузь(медленно я поглощаю) и ровно в этой Великой и впечат(окружающую меня мате-)мастеры!
Молодой (рию. 0000000 000000) дрожит, когда Кроузьер нач(Перевариваю и вывожу)рек горла и выворачивает на (экскременты через свое)рской песок.
Ноша была (тело. 0000000 Я должен)тояние страха и это всегда (есть, чтобы двигаться,)ком хорошо.
Так что пос(поглощать, чтобы жить,)стельку, а Блейдси отрубил я (есть, чтобы расти. Я) головы гидры.
Джейк Бе(чувствую, как расту. Есть.) тюбик желе, тогда как его (Есть. Есть. Есть. 00000000000)роться и крики достигают (00000есть000000000 есть00000)ащиту у ребят, и никогда (есть0000это поглощение,)ков.
Между те(все это пережевывание, оно) затишье, но тут Леннокс (служит доказательством)ту эля, затем Билл Арми (моего существования. Оно, а не)верженец старых лейбори(мысли. Это единственный) ухожу с голкипером и (способ интер активной связи) сразу же, как только. (с окружающей средой Моя)бивную.
Я встаю и (проблема в том, что я)такси домой. Спорю с во(слишком простая биологическая)люхи и когда моя голова (структура, не имеющая механизма трансференции всех моих великих и благородных мыслей в дела. О, да, я могу воспринимать свое тело как простую структуру: ввод, переработка, вывод. Есть, переваривать и испражняться. Прямо через кожу. 0000Все просто 000но я знаю наверняка, что сложность моей души даже не начала приближаться к тому базовому организму, которым является мое тело. Я просто знаю это, потому что чувствую, чувствую в своем естестве, которому доверяю так же, как ограниченной информации, получаемой из окружающей среды. Тогда как мне себя называть? Только Я, если уж быть точным. Но во всей этой загадке должно быть что-то еще, кроме моего прекрасного Я. Неким образом я понимаю, что живу внутри другого организма. Окружающая среда является другим существом, хозяином. Я так и буду называть его — Хозяин. Интересно, ощущает ли Хозяин меня, и если ощущает, то какие чувства испытывает ко мне? Я думаю, что Хозяин ввиду своей неизмеримо большей сложности является, вероятно, эмпириком, а следовательно, считает, что разум можно вывести только из поведения, что, как я знаю, является ложной посылкой. Я знаю это, так как то, что я чувствую в душе, не согласуется с ограничениями, наложенными на меня физической формой. Но тогда, если Хозяин знает о моем присутствии и рассматривает оное как нежелательное, что он может сделать? Это ужасно меня тревожит. Будучи простым организмом, я полагаю, что мне не следует обременять себя такими заботами.)
Я потею так (Однако же, полагаю, всех) пинт виски и совершенно (нас должен волновать) в животе, а голова раскалывается (вопрос выживания.)оли.
То, что мы устроили прошлым вечером в масонском клубе, можно назвать сумасшедшей вечеринкой. Особенно отличился бедолага Блейдси. Утром будет помирать со стыда. В животе война, отрыгается чем-то острым, а изжога свидетельствует о том, что внутрь попало нечто, приправленное карри.
Я перебираю бумаги на столе, еще раз просматриваю показания свидетелей. Конечно, они все видели. Сильвия Фримен и Эстелла Дэвидсон. Две потаскушки, которых мы допрашивали в связи с убийством ниггера. Они были в тот вечер в клубе. Вот здорово, если выяснится, что эти бляди ошивались там и в другой вечерок. Досадно: не могу вспомнить, как именно они выглядят. Проблема в том, что когда пытаешься представить себе какую-нибудь птичку, то в первую очередь в голову лезет одежда — обычно платье, топ или что-то в этом роде, когда тебе надо совсем другое: задница, сиськи, глаза, рот, волосы и все такое. То есть, я хочу сказать, ты же не припираешься в «Челси герл», «Некст» или «Ривер айленд» только для того, чтобы подрочить на пару брюк, топ или юбку на вешалке, верно? По крайней мере если ты не полный мудак вроде моего приятеля Блейдси. Так или иначе, я вызову этих подстилок и устрою им спецдопрос имени Брюса Робертсона. Если б соловей моооог пееееть как тыыыыы…
Ну и тощища.
Я еще некоторое время вожусь с бумажками, но образы Сильвии и Эстеллы упорно не желают обретать сколь-либо реальные очертания, поэтому я звоню Блейдси.
— Дополнительный четыре-ноль-один-семь, Клифф Блейдс. Чем могу быть полезен?
— Прежде всего избавься от своего педерастического английского акцента.
— О, Брюс, привет. Как ты?
— Лучше не бывает, малыш, — отвечаю я, и в этот самый момент волна тошноты сотрясает тело, а руки начинают дрожать так, что трубка едва не вываливается из пальцев. Я хочу домой. Я хочу в постель. — Выбить из колеи старину Брюса Робертсона не так-то просто. Несколькими стаканчиками тут не обойтись. Серьезно, дружище.
— А я, должен признаться, совсем разбит. С утра было так плохо, что уже хотел позвонить и сказать, что не выйду на работу. Вообще-то я бы, наверное, так и сделал, если бы не Банти. Она сегодня дома. Короче, я подумал, что уж лучше пойти на работу, чем предстать перед ней в таком состоянии.
