Крис Вормвуд - По дорожкам битого стекла
В католическое рождество Макс украл из костёла фото мёртвой монашки. Он толком не знал, чем оно ему так понравилось, наверное, просто потому что лежало одиноко рядом с ящиком для пожертвований. Она была красива, пожалуй, даже лучше многих живых женщин. Вся в своей черно-белой бледности в окружении цветов, и прекрасные глаза её крепко-накрепко закрыты. Герману она тоже понравилась. Они решили, что если когда-то будут выпускать альбом, то данное фото станет отличной для него обложкой. А пока монашке оставалось висеть над кроватью вместе с другими открытками и вырезками из газет.
Новый год запомнился только тем, что его никто не хотел отмечать. Все были сыты по горло этим вечным праздником жизни. В этот день ещё одной банальной пьянки. Вся группа собралась дома у Германа, притусовались ещё несколько знакомых, которых никто не звал, но и выгонять не стремился. Где-то часам к трём все уже разбрелись спать, убаюканные абсентом и джином, радуясь, что праздник прошёл без эксцессов.
Глава 9
Это был День Всех Влюблённых, когда в воздухе носились розовые миазмы дешёвой романтики. Снег парил за окном, словно божья перхоть. Макс проснулся в постели Элис, опутанный её рыжими волосами, словно змеями. Он смутно припомнил минувшую ночь в аромате дыма. Элис рисовала на его теле разноцветным акрилом. Следы краски остались на простыне и одеяле безумной экспрессией страсти и бреда.
— С днём сутенёра! — сказала она, не открывая глаз.
Сны ещё держали её в своих чарах.
Макс ничего не ответил, но эта трактовка праздника нравилась ему гораздо больше. Элис открыла глаза, поворачиваясь со спины на бок. Одеяло сползло с её голой груди.
— Доброе утро, — сказала она, шаря руками под одеялом.
— Угу, — ответил Макс, он так не любил эти формальности.
— У тебя скверное настроение.
— Возможно.
— Надо исправить, — улыбнулась Элис, исчезая под одеялом.
Он вышел на кухню спустя пятнадцать минут. Утренняя сигарета тлела в руке. Солнце запуталось в шторах.
— Чувак, ты выглядишь так, словно Зигги Стардаст обблевал тебя блёстками, — в дверной проём заглянул язвительный Герман.
Макс ничего не ответил, лишь скривил уголки губ, вспоминая, что всё ещё перемазан краской. Скрипнула дверь в комнату Германа, затем послышались шаги и лязг замка.
— Что это было? — спросил Макс.
— Призраки, их здесь много. Я так одинок, что меня окружают бесплотные духи и мёртвые шлюхи.
Он отошёл закрыть входную дверь.
— С праздником тебя, кстати, — сказал Воронёнок, возвращаясь на кухню.
— Не стоит.
— Почему?
— Это всё равно, что поздравлять тебя с днём подводника. Ты же не подводник — а я не влюблён.
Герман прошмыгнул мимо него и полез к холодильнику.
— У меня есть для тебя особый подарок!
— Если это бутылка холодного пива, то всегда пожалуйста.
— Нет, закрой глаза и протяни руки.
Макс вздохнул, послушно следую указаниям.
В руки ему упало что-то холодное и скользкое, весьма мерзкое на ощупь.
— Что за? — не выдержал Макс, опасаясь, что в руках у него кусок несвежего говна (вполне в духе Германа).
— Теперь можешь открыть глаза.
Он открыл глаза. Реальность оказалась куда более странной, чем все его предположения. В руках Макса лежало настоящее сердце, покрытое тонкой коркой наледи из морозилки. Полупрозрачный мясной сок с остатками крови струился по рукам. Выглядело оно жутко, но в то же время завораживающе.
— Ты псих. Где ты его взял? В морге, что ли?
— Нет, купил в магазине. Свиное сердце очень похоже на человеческое.
— Это самый милый подарок из всех, что я получал. Только вот что мне с ним теперь делать?
Герман положил ему руку на плечо.
— Ну, я подарил тебе сердце. И тебе решать, что с ним делать.
Макс так и стоял, глядя на сердце в своих руках, пытаясь понять подлинное значение этого подарка. Реалистичный вариант валентинки или же новая серия домогательств Германа? Просто так или скрытый подтекст? Или это просто ничего не значащий оригинальный подарок. Дверной звонок отвлёк его от этих мыслей. Положив сердце на сковородку, Макс пошёл открывать. «Кого там ещё принесло?». В дверях стоял Дани с замученным бессонным лицом и торчащими во все стороны волосами. Макс снова забыл, как его зовут. Он обычно не утруждал себя запоминанием имён, особенно тех, кто играет с ним в одной группе. А этого чувака Герман подобрал в метро не так давно. Он был странный, но играл как пьяный бог.
— Дани, какими судьбами? — спросил Герман, впуская внезапного гостя. — пришлось свалить со старой вписки, — ответил он, грустно улыбаясь. — Можно у тебя перекантоваться пару дней?
— Ладно, Элис всё равно уезжает.
Дани бережно поставил на пол басуху и швырнул рядом рюкзак.
— Я просто посплю в твоей ванной, — сказал он, сворачиваясь на коврике.
— Да ты как-то прифигел, — выдал наконец Макс.
Герман осторожно ткнул Дани ногой под рёбра.
— Пусть спит. Пол с подогревом.
— Да он упоролся.
— Он мудак. За этого я его и люблю, — улыбнулся Герман.
* * *А Дани витал в своих туннелях пустоты где-то там, посреди чёрного мира и мутного водоворота. Он не был пьян, просто захлёбывался собой. Он не был достоин того, чтобы спать на кровати. Сейчас он вообще ничего не достоин. Дани не понимал, зачем наплёл им про какую-то девушку. Так, мнимый повод для страдания. Понятный и доступный. У него уже сто лет не было никакой девушки. У него сто лет не было материально повода для страдания. Игры собственного сознания и разочарование в жизни были слишком недоступны остальным людям.
Сегодня утром он выпил две упаковки кетарола и забылся в горячей ванне. На вписке не было никого. Из колонок в гостиной всё ещё играла музыка. Дани курил последнюю сигарету и смотрел на плесень, проросшую на кафеле. Он боролся с тошнотой, то и дело сглатывая горькую слюну. Как-то грустно умирать с горечью. В звуках за стеной смутно угадывалась «Just Another Psycho» — «M;tley Cr;e». Приятно умирать под хорошую музыку. Дани вдруг вспомнилось, что Йен Кёртис из «Joy Division» повесился под Игги Попа. Тоже неплохой выбор, но стоит приберечь этот треклист до следующей смерти. Где-нибудь там, на обратном круге изнанки, он выйдет в окно или прыгнет под поезд. Такое стечение обстоятельств его вполне устраивало.
Вода начала заливаться в уши. Музыка утонула в сплошном гуле. Он не успел ничего подумать или ощутить. Всё постепенно растворялось и исчезало из поля зрения — словно засыпаешь, только больнее. Дани не понял, как проснулся, исторгая из себя поток воды и белёсой жидкости, оставшейся от непереваренных таблеток. Его тошнило прямо на пол. Он перевесился через борт, который больно впился в грудь. Вода в ванной уже остывала. Дани чувствовал себя плавающим в прохладном бульоне. Голова раскалывалась.
Музыка снова звучала в ушах, только не было сил разобрать ни звука. Это была не эйфория жизни, а просто проигранная схватка с бренностью. У чёрного жнеца сегодня не встал.
Он собрался и пошёл бродить по выжженному морозом городу. Метель вал за валом нагоняла снежные волны. Острые иглы льда впивались в щёки. Дани, как всегда, был одет не по сезону, стараясь согреться под свитером и кожаной курткой. Он ездил на трамваях, наблюдая за провисающими за окном проводами. Дома и люди отматывались назад, как старая плёнка.
Как давно этот мир потерял цвет. Эта реальность даже не была уродливой, потому что в любом уродстве есть своя красота. Она была никакой. «В России даже радуга серая, как платки старух, плащи работяг и снег под их ногами», — подумалось Дани в тот миг. В этом мире не было сил жить и точно так же не хотелось умирать, потому что после смерти нет иной дороги, кроме как обратно сюда. Может быть, он уже умер и, не заметив этого, продолжил жить в аду?
Дани вышел на конечной в незнакомом районе, когда уже совсем стемнело. Из незакрытого подъезда пахло теплом и мочой. Лестницы уводили вдаль. Он бежал вверх, не чувствуя усталости и своей тяжёлой ноши. Кривая вывела его к чердаку. Распахнулся податливый люк. Его встретила тишина, пустота и голубиный помёт. Дани бродил по чердаку, пиная мусор. Открыв дверь, он вышел на крышу. Метель ударила в лицо. Перед ним шкурой неубитого зверя распростёрся город. С нескольких сторон чёрными силуэтами виднелись высотки. Вот они — цитадели зла. Дани держался за ржавый парапет, давясь морозным воздухом. Он чувствовал, что его знобит. Пришлось вернуться обратно в тёплый смрад чердака. Дани опустился на один из пыльных ящиков. Так он и заснул в обнимку с гитарой.
Он смутно помнил своё пробуждение. Лишь то, что в кармане обнаружился клочок бумаги с адресом Германа. Дани уже был там когда-то около месяца назад. Ему не казалось, что его могут ждать, просто сил уже не было, чтобы тусоваться на вписке с этими наркоманами, от которых приходится прятать деньги во внутренний карман трусов. Не то, чтобы эти люди как-то влияли на состояние Дани, но просто никак не способствовали его улучшению.
