Чак Паланик - Бойцовский клуб (перевод А.Амзина)
Это вообще легче проделывать с холодными супами: вишисуаз [9], или когда шеф-повара приготовят по-настоящему свежее гаспачо [10]. Это невозможно проделать с луковым супом, который покрыт твёрдой коркой плавленого сыра или с сырником с яйцом и хлебной крошкой. Ежели б я тут обедал, то заказал бы их.
Мы с Тайлером уже исчерпали наш запас идей. Все эти шуточки с пищей скучны, они стали частью нашей работы. А затем я услышал от одного из докторов, юристов или кто-там-ещё-бывает, что вирус гепатита может прожить шесть месяцев на нержавеющей стали. Остаётся только удивляться — сколько ж он проживёт в шарлотке с ромовым кремом по-русски.
Или в пироге с лососем.
Я спросил доктора, где бы нам достать побольше этих самых вирусов гепатита, а он уже накачался так, что рассмеялся.
И он рассмеялся.
Всё…
Всё находится на больничной свалке, сказал он.
А сам ржёт.
Всё.
Больничная свалка уже похожа на последнюю черту.
Держа руку на кнопке лифта, я спрашиваю Тайлера, готов ли он. Шрам на тыльной стороне моей ладони набух, покраснел, лоснится, точно повторяя рисунок поцелуя Тайлера.
— Одну секундочку, — отвечает Тайлер.
Томатный суп должно быть ещё горяч, потому что когда Тайлер прячет свою пакость обратно в порты, та розовеет, словно огромная неуклюжая креветка.
Глава 8
В Южной Америке, Зачарованном Крае, если б мы переходили вброд реку, крошечная рыбка заползла б в тайлерову уретру. Рыбка покрыта шипами, которые могут подниматься и ложиться, и когда она окажется в Тайлере, то поднимет шипы, чтобы остаться в этом удобном домике, и приготовится откладывать икру. Не, существует множество ситуаций, которые были бы хуже, чем проведённая нами субботняя ночь.
— Насчёт того, что мы сделали с мамой Марлы, — говорит Тайлер. — Могло бы быть и хуже.
Я говорю, заткнись.
Тайлер говорит, что французское правительство могло бы втащить нас в подземный комплекс за пределами Парижа, где даже не хирурги, а недоучки-технари срезали бы наши веки в качестве подготовки к тестированию на токсичность нового спрея для загара.
— Такая фигня случается, — говорит Тайлер. — Ты газеты почитай.
Хуже всего то, что я знаю, что Тайлер решил сделать с матерью Марлы, и впервые за всё время, что я его знал, Тайлер заимел деньги. Делал настоящие баксы. Звонил Нордстром и оставил заказ на две сотни брусков коричневого мыла для лица «Карамель» к Рождеству. Двадцать баксов за брусок — предполагаемая розничная цена, и у нас появились деньги для того, чтобы где-нибудь нормально провести этот субботний вечер. Этими деньгами мы за газ заплатили. Танцуй. Ежели б я к деньгам был равнодушен, то бросил бы работу.
Тайлер называет себя «Мыловаренной компанией на Пейпер-стрит». Люди говорят, что это вообще лучшее мыло.
— Но что ещё хуже, — говорит Тайлер, — ты мог случайно съесть мать Марлы.
Мой рот набит цыплёнком Кунг Пао, и я, чёрт побери, говорю Тайлеру, чтоб он заткнулся.
Субботним вечером мы на переднем сиденье «Импалы» 1968 года, стоящей на двух спущенных покрышках на парковке для подержанных автомобилей. Тайлер и я, мы разговариваем, пьём баночное пиво, и передние сиденья «Импалы» больше, чем диваны у большинства людей. Парковки забили всю эту улицу, многие в их бизнесе называют эти парковки «консервами», так как все машины стоят около двух сотен долларов, и цыгане, которые держат эти парковки, целый день напролёт стоят в своих оклеенных фанерой офисах и курят тонкие, длинные сигары.
* * *Машины — мечта ребят, только что получивших права: «Гремлины» и «Пейсеры», «Мэверики» и «Хорнеты», «Пинто», пикапчики «Интернейшнл Харвестер», «Камаро» с открытым верхом и «Дастеры» и «Импалы». Машины, которые люди любили, а потом выкинули на помойку. Животные на водопое. Платья для невест от «Гудвилл». С вмятинами и серыми или красными или чёрными буферами, и бамперами, и комьями грязищи на кузове, которые уже никто не расчистит пескоструйкой. Пластик под дерево, пластик под кожу и пластик под хром — такие салоны. А ночью цыгане даже не закрывают двери машин.
Огни машин на бульваре высвечивают написанную на огромном, словно экран в панорамном кинотеатре, ветровом стекле «Импалы», цену. Цена — девяносто восемь долларов. А изнутри это выглядит как 89 центов. Ноль, ноль, точка, восемь, девять. Америка просит вас позвонить по этому телефону.
Большинство из автомобилей здесь стоит около сотни долларов, и все машины продаются «КАК ЕСТЬ» по соглашению, висящему на лобовом стекле.
Мы выбрали «Импалу», потому что если придётся заснуть субботней ночью в машине, то у неё самые большие кресла.
Мы едим китайскую жратву, потому что не можем пойти домой. Ты или спишь здесь, или остаёшься на всю ночь в ночном клубе. А мы не ходим в клубы. Тайлер говорит, что музыка настолько громкая, особенно на басах, что дрючит его биоритм, как хочет. В последний раз, когда мы выходили, Тайлер говорил, что громкая музыка заставляет его страдать от запоров. Такие дела, и в клубе слишком шумно, чтобы поговорить, ибо после нескольких коктейлей каждый чувствует себя центром внимания, и изолируется ото всех.
Ты — труп в английском детективе с убийством.
* * *Сегодня вечером мы спим в машине, потому что Марла пришла домой и угрожала позвонить в полицию, и арестовать меня за то, что я приготовил её мамку, а затем Марла бегала вокруг дома и колотила в двери и окна, вопя, что я нежить и каннибал, и она пошла пинать здоровенные залежи «Ридерз Дайджест» и «Нэйшнл Джиогрэфик», и там я её оставил. В её раковине.
Я не могу представить себе Марлу звонящей в полицию после её неуклюжей попытки свести счёты с жизнью при помощи «Занакса» в отеле «Регент», но Тайлер подумал, что будет лучше спать где-нибудь в другом месте. Просто на всякий пожарный, да.
Если Марла сожжёт дом.
Если Марла выйдет на улицу и найдёт пушку.
Если Марла останется дома.
Если.
Я попытался сосредоточиться:
Луны белый лик
Наблюдая, звёзды бдят.
Тра-ля-ля, конец. [11]
Здесь, с машинами, идущими по бульвару, и пивом в моей руке в «Импале» с её холодным, жёстким бакелитовым рулевым колесом — чуть ли не три фута в диаметре, и потрескавшимся виниловым сиденьем, щиплющем меня за задницу, Тайлер говорит: — Ещё раз. Расскажи мне точно, что произошло.
Неделями я игнорировал намерения Тайлера. Однажды я пошёл вместе с Тайлером в офис «Вестерн Юнион» и наблюдал, как он отослал матери Марлы телеграмму.
ОТВРАТИТЕЛЬНЫЕ МОРЩИНЫ (тчк)
ПОЖАЛУЙСТА ПОМОГИ МНЕ (тчк)
Тайлер показал клерку читательский билет Марлы и подписался именем Марлы на телеграмме, сказав, что да, иногда Марла может быть и мужским именем, и клерк продолжил заниматься своими делами.
Когда мы выходили из «Вестерн Юнион», Тайлер сказал, что если я люблю его, то должен довериться ему. Это не то, что тебе нужно знать, сказал Тайлер и повёл в «Гарбонзо» на порцию гуммуса [12].
Что меня действительно испугало, так это не телеграмма, а обед с Тайлером. Никогда, ни за что Тайлер не платил наличными. Если ему нужна одежда, Тайлер идёт в качалки и отели и обращается в отдел возврата потерянных вещей. Это лучше, чем способ Марлы, которая идёт в прачечные, прёт из сушилок джинсы и продаёт их по двенадцать долларов за пару в тех местах, где покупают обноски. Тайлер никогда не ел в ресторанах, а Марла не покрывалась морщинами.
И без какой-либо причины Тайлер послал матери Марлы пятнадцатифунтовую коробку шоколада.
Эта субботняя ночь могла быть хуже, говорит мне Тайлер в Импале, в случае встречи с коричневым пауком-отшельником. Когда он жалит тебя, то впрыскивает не просто яд, но пищеварительный фермент или кислоту, которая растворяет ткани вокруг укуса, в буквальном смысле слова плавя твою руку, ногу или лицо. [13] Тайлер спрятался вечером, когда это всё началось. Марла показалась в доме. Даже без стука Марла прислонилась к косяку парадной двери и заорала: — Тук-тук!
Я читаю «Ридерз Дайджест» на кухне. Я в полном замешательстве.
Марла зовёт:
— Тайлер. Я войти могу? Ты дома?
Я кричу:
— Тайлера дома нет.
Марла отвечает:
— Ладно, не будь гадом.
А сейчас я стою в дверях. А Марла — в коридоре с пакетом Federal Express, и говорит: — Мне нужно положить кое-что в твою морозилку.
Я иду за ней по пятам на кухню, повторяя: — Нет.
Нет.
Нет.
Нет.
Она же не собирается хранить свой хлам в этом доме.
— Но котик, — говорит Марла. — У меня в отеле нет морозилки, а ты сказал, что я могу использовать твою.
Не, этого я не говорил. Последнее, чего я хочу — это Марлу, входящую раз за разом с новым куском дерьма.
Марла кладёт свой разодранный пакет от Federal Express на кухонный стол, и высвобождает что-то белое от транспортировочного полистиролового наполнителя, и трясёт этой штукой перед моим лицом.
