Брет Эллис - Гламорама
— А кто не бросает? — делает она жест рукой. — Мы должны уделять животным столько же любви и заботы, сколько людям.
Я обдумываю это заявление. Я вспоминаю все, что делал в этой жизни, и все, что делали другие у меня на глазах.
— Лучше не надо, зайка, — говорю я. — По-моему, им и так хорошо.
У меня снова встает, и я забираюсь на Элисон. Позже Элисон задает мне вопрос:
— Это Европа тебя так изменила, Виктор?
— С чего ты взяла? — сонно отзываюсь я.
— Потому что ты стал совсем другим, — говорит она негромко. — Разве нет?
— Пожалуй, — говорю я после продолжительной паузы.
— Как бы ты сам это определил?
— Я стал менее… — Я замолкаю. — Менее… не знаю.
— Что с тобой там случилось, Виктор?
Я осторожно интересуюсь:
— В каком смысле?
Она повторяет, но уже шепотом:
— Что с тобой там случилось?
Я молчу, обдумывая ответ и играя с собачками. Одна из них принимается лизать мне руку.
— И что случилось с Хлое, Виктор? — шепчет Элисон.
6
Придя в «Industrie» на фотосессию для журнала «George» я никак не могу уразуметь, почему пресса подняла такую шумиху вокруг этого события. До: я держу в руке банку пива Bass, на мне костюм от Prada, к подбородку приклеена фальшивая козлиная бородка, на лице типичное выражение, характерное для стиля грандж, глаза заплывшие. После: я держу под мышкой стопку юридических книг, на мне летний креповый костюм от Brooks Brothers, в моей левой руке бутылка диетической колы, на переносице — очки в тонкой металлической оправе от Oliver Peoples. «ТРАНСФОРМАЦИИ ВИКТОРА ВАРДА (НУ ДА, КОНЕЧНО ЖЕ, ДЖОНСОНА)» — таким будет заголовок на обложке январского номера. Сперва съемки собирались проводить перед школой Сент-Альбанс в Вашингтоне, округ Колумбия, — это учебное заведение я посещал непродолжительное время, пока меня из него не исключили, но папа наложил на эту идею вето. У него для этого власти хватает. В «Industrie» заскакивает далай-лама, я обмениваюсь рукопожатиями с Крисом Роком и один из сыновей Харрисона Форда — он штатный работник «George» — болтается рядом в компании бывших сотрудников администрации Клинтона, ушедших в отставку, a MTV что-то снимает для передачи «Рок-неделя» и виджей задает мне вопросы, касающиеся последнего многомиллионного контракта Impersonators с DreamWorks, и меня спрашивают, не сожалею ли я, что ушел из группы, но я ловко выкручиваюсь, отмочив следующую тонкую корку «Учиться на юриста гораздо легче, чем быть членом этой группы», и все очень похоже на «Глаза Лоры Марс», а все вокруг старательно изображают подавленное настроение в знак сочувствия по поводу Хлое.
Джон Ф. Кеннеди-младший (который, если честно, не более чем еще один смазливый болван) трясет мою руку и несет всякую чушь типа «Я восхищаюсь вашим отцом», а я говорю на это «Да?», и хотя я в основном пытаюсь выглядеть спокойным и довольным жизнью, возникает все же один неловкий момент, когда кто-то из кэмденцев подходит ко мне, а я не могу вспомнить, как его зовут. Но я веду с ним беседу настолько общего содержания, что у него не возникает никаких подозрений и он просто отваливает, отчаявшись расшевелить меня.
— Эй! — ассистент с мобильником подскакивает ко мне. — Кто-то звонит.
— Кто? — спрашиваю я.
— Челси Клинтон. На пару слов.
Я беру телефон у ассистента. Сквозь помехи до меня доносится голос Челси, которая спрашивает:
— Это на самом деле ты?
— Ага, — говорю я, «застенчиво» улыбнувшись и покраснев «до самых ушей».
Я шутя преодолел Рубикон.
Но когда фотосессия наконец начинается, мне далеко не сразу удается почувствовать себя в своей тарелке.
Фотограф говорит мне:
— Ну, успокойся, все знают, как трудно быть самим собой.
Я загадочно улыбаюсь, думая о чем-то своем.
— Отлично! — кричит фотограф.
Я стою неподвижно, а кругом сверкают вспышки.
Уже на выходе какая-то нервная поклонница вручает мне приглашение на спонсируемое Gap завтрашнее собрание БОГУОБЖИВа в новом ресторане гостиницы «Morgan».
— Уж не знаю, успею ли туда, — говорю я стоящей рядом супермодели.
— Какой у вас легкий характер! — восклицает супермодель.
Я недавно где-то читал, что она разошлась со своим бойфрендом — мужчиной-моделью, который теперь открыл новый модный клуб под названием «Эххх!». Она игриво улыбается мне на прощание.
— Да? — переспрашиваю я, решив тоже пофлиртовать. — А откуда вы знаете?
— Сама вижу, — говорит она, пожимая плечиками, а затем приглашает меня принять участие в партии стрип-покера на квартире какого-то типа, которого зовут мистер Лейзер.
5
Телефонный разговор с отцом.
— Когда ты к нам заедешь? — спрашивает он.
— Через пару дней, — говорю я. — Я позвоню.
— Отлично.
— Деньги перевели? — спрашиваю я.
— Да. Перевели.
Пауза.
— С тобой все в порядке? — спрашиваю я.
Пауза.
— Да, да. Я просто немного… рассеян.
— Тебе нельзя. Ты должен сосредоточиться, — говорю я.
— Да, да. Конечно.
— Когда я буду там, тебе скажут.
Продолжительная пауза.
— Алло? — говорю я.
— Я… я, право, не знаю, — говорит он, переводя дыхание.
— Ты ведешь себя рискованно, — предупреждаю я. — Перестань.
— Нам действительно не стоит встречаться, пока ты здесь, — говорит он. — То есть я хочу сказать, разве нам обязательно встречаться?
— Нет, совсем необязательно, — говорю я. — Только если ты захочешь. — Пауза. — Назови вечеринки, на которых, по твоему мнению, мне стоит появиться.
— Слушай… — обрывает меня он.
— Осторожнее, — предупреждаю я.
У него уходит сорок три секунды на то, чтобы взять себя в руки.
— Я рад, что ты к нам приезжаешь, — наконец произносит он.
Пауза. Я позволяю эху его слов отзвучать.
— На самом деле рад?
— Да.
— И я тоже рад.
— Правда? — спрашивает он неуверенно, слегка дрожащим голосом.
— Готов на все ради правого дела, — говорю я.
— Издеваешься?
— Нет. — Я выдерживаю паузу и вздыхаю. — Тебе показалось. Да и вообще, какая тебе разница?
Пауза.
— Если тебе чего-нибудь нужно… — Он замолкает на полуслове.
— Ты мне не доверяешь? — спрашиваю я.
Ему требуется немало времени, прежде чем он отвечает:
— Да нет, доверяю.
Я ухмыляюсь и говорю:
— Я выйду на связь.
— До свидания.
— До свидания.
4
Мы договариваемся с Дамьеном встретиться за рюмкой в «Independent», неподалеку от того места в Трайбека, где мы планируем через месяц открыть свой новый клуб. Дамьен курит сигару и вертит в руках порцию кофейной «Столичной» — редкостная гадость, на мой вкус. На Дамьене галстук от Gucci. Я решаю разделаться с этой встречей по-быстрому. На заднем плане играет какая-то сентиментальная фолк-музыка.
— Ты это видел? — спрашивает Дамьен, когда я поворачиваюсь к нему на табурете.
— Что «это»? — спрашиваю я.
Он подталкивает ко мне лежащий на стойке сегодняшний номер «New York Post» развернутый на шестой странице. Сплетни о женщинах, с которыми состоял в связи Виктор Джонсон после того, как Хлое Бирнс трагически погибла в Париже в гостиничном номере. Пета Уилсон. Одна из Spice Girls. Алисса Милане Гарселл Бовэ. Кармен Электра. Еще одна Spice Girls.
— Только для взрослых, ага? — говорит Дамьен, пихая меня локтем под бок и поднимая брови.
Мы обнимаемся без особой теплоты.
Устроившись поудобнее, я заказываю кока-колу, на что Дамьен реагирует покачиванием головы и бормочет «Ну ты даешь, мужик!» каким-то чересчур, на мой взгляд, раздраженным тоном.
— Надеюсь, ты догадался, зачем я сюда пришел? — спрашиваю я.
— Виктор, Виктор, Виктор, — вздыхает Дамьен, покачивая головой.
Я молчу в растерянности некоторое время.
— Так… ты знаешь?
— Я тебе все прощу, — говорит он очень естественным тоном. — Брось дурить, ты же это понимаешь.
— Я выхожу из дела, чувак, — говорю я. — Я повзрослел. Мне учиться надо.
— Да, кстати, как там твой юридический? — спрашивает Дамьен. — То есть это же не треп, верно? Ты действительно поступил?
— Ага, — смеюсь я, отпивая кока-колу. — Поступил. Приходится заниматься как проклятому, но…
Он внимательно рассматривает меня.
— Но?
— Но я приспособился, — нахожусь я наконец.
— Это здорово, — говорит Дамьен.
— Ты так серьезно считаешь? — говорю я. — Я тебя спрашиваю.
— Виктор, — начинает Дамьен, положив руку мне на плечо.
— Да, старик, — говорю я, слегка напрягаясь, хотя на самом деле я его совсем не боюсь.
— Я постоянно размышляю о том, что такое человеческое счастье, — признается он.
— Ни фига себе!
— Да, — соглашается он, сделав крошечный глоток водки. — Именно что ни фига себе.
— Ты справишься сам? — спрашиваю я. — Я тебя не подставляю?
Дамьен пожимает плечами:
— Все будет круто. Инвесторы — японцы. Должно срастись.
