Вадим - ЗАБЫТОЕ И ПРОЙДЕННОЕ МИМО (короткие рассказы и микроновеллы)
- Иди отсюда, - прерывает его мужчина, а его спутница хихикает и пьет сок.
- Вы не понимаете. Это не то, о чем вы…
- Я сказал, пошел отсюда, - хищник машет рукой с золотым перстнем на пальце. Молодой человек резко замолкает и отходит.
- Пидор, наверно, - говорит блондинка. Из ее накрашенных губ слово «пидор» звучит неестественно грубо. Хищник поворачивается к ней и вдруг молча бьет ее по щеке. Перстень царапает и рвет гладкую кожу.
- Ты чего?! – она визжит от боли, взмахивает руками и выбегает из-за стола.
История такова.
Человек в зеленой куртке подходит к угловому столику. За ним в одиночестве сидит женщина. Ей уже за сорок, длинное и какое-то неуместное в придорожном кафе вечернее платье цвета листьев салата блестит в электрическом свете.
- Здравствуйте, - молодой человек очень вежлив, он улыбается уголками губ, - я могу выполнить любое желание. На самом деле, выполнить желание.
Она внимательно рассматривает его с ног до головы. Потом поднимает подведенные глаза, и глубокие морщинки на веках становятся заметнее.
- Какой интересный мальчик. Любое желание?
- Любое, но только одно, - улыбается он. Женщина молчит и пристально смотрит на него.
- Нет, - говорит она. – Не верю.
На этот раз он даже не протестует. Молча отворачивается и уходит. Женщина берет в руку фужер с шампанским, долго покручивает его за тонкую ножку. Потом подносит ко рту и откусывает край фужера. Тонкое стекло хрустит у нее на зубах, капля крови падает на платье. Но она жует не останавливаясь.
История такова.
Заслонившись искусственной пальмой от остальных посетителей, худой человек с обвисшим лицом пьет водку. Он наполняет очередную рюмку, и внезапно рука его дрожит, потому что человек в зеленой куртке подходит ближе.
- Здравствуйте, - говорит он.
- Привет, - не глядя, бросает худой, - выпить хочешь?
- Нет, спасибо. Я могу выполнить любое желание. Вам стоит только захотеть.
Худой человек смотрит на него сквозь наполненную рюмку и хмыкает.
- А у меня и так все есть. Не веришь? Точно тебе говорю.
Человек в зеленой куртке молча смотрит ему в лицо, которое на глазах обвисает еще больше, словно из худого выпускают воздух.
- Чего смотришь? – зло говорит тот и залпом вбивает в себя рюмку водки. Ставит ее на стол, рука его дрожит, и рюмка падает, катится и разбивается под ногами.
- Извините.
Худой смотрит в спину молодого человека, который уходит, не оглядываясь. Потом человек с обвисшим лицом хватает со стола полную, едва початую бутылку водки. Пальцы его белеют, смыкаясь на горлышке. Он делает большой глоток: один, другой, еще один… Бутылка пустеет, но мужчина тянется за второй. Роняет ее на пол и сползает со стула, захлебываясь в приступе рвоты.
История такова.
Зеленая куртка в центре зала. Молодой человек смотрит на хохочущую подвыпившую компанию: четверо парней и две девушки. Его долго не замечают, и только через несколько минут один из парней – низколобый, стриженый, с широкими плечами боксера, - быстро встает и подходит к нему вплотную.
- Ну? – спрашивает он. – Чего хотел, земляк?
- Я могу выполнить любое желание. Любое ваше желание. Но только одно.
Боксер смотрит на него, и пьяноватая ухмылка сползает с его губ. Он вдруг становится очень старым и шрамы на лице белеют, превращая его в гипсовую маску. Потом он хватает человека в зеленой куртке за плечо, вдавливая пальцы в ткань. В плече что-то хрустит, но молодой человек не меняется в лице, молча, глядя в глаза одной из девушек, которая курит, откинувшись на спинку стула.
- А ну-ка, пойдем, - говорит боксер и скрипит зубами, - пойдем, выйдем…
- Саня, ты только не сильно его, - смеется его сосед.
- Спокойно, - отмахивается боксер и толкает молодого человека перед собой.
Они выходят на улицу. Боксер сразу же сильно бьет человека в зеленой куртке в лицо. Тот падает и поднимается на одно колено.
- Вы меня не поняли… - говорит он спокойно и тут же получает удар коленом. Падает снова, и снова поднимается. Боксер смотрит на него, пьяно смеется, зачем-то вытирая лоб рукой, а потом начинает пятиться к ночному лесу, все убыстряя шаги. Разворачивается и бежит, спотыкаясь, прыгая через лужи и грязь на автостоянке. Еще несколько мгновений его рубашка виднеется в темноте – дерганое белое пятно. Потом исчезает за деревьями.
История такова.
Молодой человек в зеленой куртке поднимается на ноги. Не вытирая кровь с лица, он заходит в кафе и подпрыгивает, обеими руками ухватившись за кронштейн, на котором висит чучело совы. Под его тяжестью гвозди выходят из стены, сова падает на пол.
- Э! Ты что делаешь! – кричит усатый шашлычник, вытирая руки тряпкой. Молодой человек скользит по нему взглядом, хватает сову и выскакивает обратно на улицу. Шашлычник выбегает за ним, схватив со стола длинный нож.
- Лети. Давай! - человек в зеленой куртке подбрасывает чучело совы в небо. Раздается тугой звук хлопающих крыльев, несколько белых перьев кружатся на ветру. Молодой человек поворачивается, глядя в глаза остолбеневшему шашлычнику. Его начинает трясти, сначала еле заметно, потом все сильнее, пальцы бешено комкают куртку, лицо искажается гримасой злости.
- Я же вам говорил правду! – кричит он. – Правду! Если бы вы захотели! Я бы выполнил любое желание!
Над лесом нарастает тяжкий и страшный рев. Деревья начинают валиться, уступая дорогу гигантской стене огня и дрожащего воздуха, катящейся издалека. Она становится все выше, закрывая небо, потом достигает шоссе, и черные куски асфальта взлетают вверх, лопаясь в воронке взрыва. В кафе вылетают стекла, выгибаясь внутрь, точно мыльные пузыри. Шашлычник кричит, срывая голос, но его не слышно.
В эти последние секунды молодой человек в зеленой куртке не смотрит на взрыв. Он стоит, крепко зажмурив глаза. Потом открывает их, но смотрит в другую сторону.
- Черт возьми, - говорит он с горечью. – Вот же, черт возьми.
БРЫЗГИ МОЛОКА
Мы кружим, задыхаясь под глухими забралами, уставив зрачки в зрачки, пытаясь предвидеть удар, бросок врага, чувствуя, как взгляды толпы выжигают узоры на потных спинах, и вот он ошибается, подставляя мне не защищенный броней бок, гладиус вылетает из его руки, и в тот же миг мой трезубец поражает его прямо в грудь, кровь толчками льется из подреберья, раскрашивает молочно-белую кожу северянина, брызжет мне в лицо, амфитеатр взрывается воем толпы, я бросаю сеть на горячий песок арены и вскидываю вверх трезубец, аве, цезарь…
…гарпун дрожит у меня в руках, точно живой, и стылая вода за бортом вскипает мириадами брызг, кружевами пены под гигантским, невероятно белоснежным хвостом, лопасть которого ударяет по вельботу так, что щепки взлетают вверх веером, но я успеваю замахнуться и послать вперед острие, закаленное в масле и крови, и, крестом раскинув руки, взлетая над обломками вельбота, чтобы погрузиться в зеленую бездну, вижу фонтан воды и крови, исторгнутый смертельно раненым кашалотом, точно поток молока из вымени гигантской коровы…
…поднимаясь из грязи, я скольжу по мокрой траве, подхватывая тисовый лук, глядя туда, где прямо на меня несутся их кони, тяжко дышат под седоками, закованными в скорлупу доспехов, с копьями, целящимися в меня, и стрела скользит, просыпаясь ото сна в глубине колчана, ложится на сгиб, "целься, Ньюкастл, стоять крепче!", шлем с белыми перьями цапли на гребне качается на прицеле, удар тетивы по перчатке заставляет потемнеть небо, наполненное тысячей стрел, и перья, словно брызги молока, языки ярко-белого пламени, иглами бьющего прямо в зрачки, разлетаются с катящегося по грязи шлема, наполненного кровью…
…я отлетаю, спиной чувствуя холодный камень стены и лезвие ножа, скользнувшее по руке, их двое, но в этой подворотне слишком тесно, не развернуться, неудобно нападать на случайного прохожего, добыча ускользает и перед глазами искры, но я уклоняюсь, чувствуя кровь, текущую со лба, вгоняю одному в горло короткий кинжал, вовремя выхваченный из ботфорта, наблюдая, как гаснет жизнь в недоумевающих глазах, встречаю другого грудь в грудь, пятная белое кружево рубашки, полосуя наотмашь, пока все идеально-белое не становится совершенно-красным, переступая через силящееся обмануть смерть тело…
…вот лезвие ваджры срубает мне край щита, Арджуна впереди что-то кричит, но я не слышу его, раздавая смерть направо и налево, разрубая головы и переламывая хребты, я ловлю поводья колесницы и поворачиваю бешено храпящих коней туда, где мелькает снежно-белый шлем, и уже сома, молоко богов, льется с неба, но его никто не пьет потому что здесь хватает другого, соленого и горячего нектара, я прыгаю через громаду рухнувшего слона, не отрывая глаз от белого пятна и взмахиваю мечом, заставляя его пошатнуться, он смотрит на меня, пока лезвие погружается все глубже в сердце, падая, падая…
…шаг через бруствер окопа, мы все шагаем и бежим вперед, выставив щетину штыков, многоголосым воплем отгоняя пляшущую по полю смерть, разбрасывающую пригоршни крови и осколков, навстречу нам так же бегут они, дергаются серые пятна шинелей, мы сшибаемся посреди изрытого смертью поля, мой штык, словно живой, вращает меня, сам отыскивая себе цель, с хрустом врезаясь в плоть и отдергиваясь назад, пока не находит белый треугольник под расстегнутой шинелью, проходит насквозь, а я успеваю увернуться от чужого, менее проворного штыка хозяин которого сейчас падает лицом вниз на мои сапоги, пальцами разрывая на себе ворот белейшей, точно в молоке стиранной, прямо перед боем надетой рубахи…
