Девид де Ангелис - Исток
Обзор книги Девид де Ангелис - Исток
Девид де Ангелис
Исток
Всем Наставникам, Писателям, Художникам и Музыкантам, о которых я думал, когда писал эту книгу. Они тоже вошли в эту «смесь», которая теперь превратилась в «Исток». Их слова, звуки и образы переносили меня в измерения — прочь из пространства, где есть только черный и белый цвета, — где существует и действует иная алхимия, более яркая и живая. Все их дары есть в «Истоке»:::::: в промельке ~ действий ~ вспышке света в сердцевине стремительных, зыбких событий. В этом смысле «Исток» представляет собой совместное творчество — событие — микс мыслей-сэмплов, подобие жизни, в которой все так или иначе взаимосвязано.
Большое спасибо «Creation Books» — за их установку на творчество и эксперимент.
Безмерно большое спасибо Эстер де Ангелис — созидательной силе, преобразовавшей «Исток» своей страстью и вдохновляющими идеями.
Спасибо Нейлу Хендерсону.
Я посвящаю «Исток» Сильвии и Роландо — пусть вы окажетесь в том краю, где мы проходим по тверди, не оставляя следов.
Вкус смерти, он не такой горький, как вкус нескончаемой «жизни». В потоке, что истекает из изумрудною молчания вечности, ты все забудешь и вновь станешь искать иллюзию времени. Тогда-то ты и потеряешь мгновение, растянувшееся в бесконечность, и вновь должен будешь дышать. И если ничто не подымет тебя из земли и не уведет назад к свету, тогда ты воистину будешь спать, как никогда прежде.
Поющий в Истоке1
яркий образ в сознании ~
звук ~
движение……
Шагнув сквозь искрящиеся облака голосов в мелких пятнышках сепии, Сновидец, Сплетающий Сны, помчался, как шелест дыхания, по сверкающему пространству световых мыслеобразов своего сна. Он вышел на поиски Саникслана, Шамана из Сна. Прежде чем перейти границу, он создал себе крепкое сон-тело: наделенное чувствами, ритмическое подобие, воплощавшееся только там, где он прикасался к нему своей мыслью.
Он остановился, чтобы проверить, где он сейчас. И уловил беспокойство энергии, которая удерживала этот сон. Что-то пыталось к нему прикоснуться, извне. Тревожное эхо дрожало вдали. Приказ проснуться. Но он ходил этой дорогой уже столько раз; он не откликнулся на призыв.
Сновидец смотрел вперед, из его глаз сочились поющие тени и сплетались с ветвями деревьев в лесу. Он наблюдал, как из влажной земли выбиваются стебли растений, сочные, крепкие, словно вощеные. Он чувствовал запах векового распада, сладкий, с привкусом гнили дух перезревших плодов; слышал пронзительный свист мушиных крыльев. На мгновение его накрыло волной энергетики смерти и нескончаемого рождения.
А потом появилась песня. Песня струилась среди деревьев. Из хрустящих, рассыпчатых нот складывался женский голос. Сновидец сдвинулся с места, и песня сдвинулась тоже. Песня держалась с ним наравне. Иногда ему удавалось увидеть в просветах среди стволов алый плащ, длинные локоны того же оттенка, что и лунный свет. И хотя он не видел лица этой женщины, сама сила ее присутствия вынуждала его идти следом за ней. Ее песня вилась, как побеги плюща, ее тайна пленяла.
Мелодия наполнила его сознание, которое раскрылось оставить слова, доступные его пониманию.
— Саникслан не сможет дать тебе силу, чтобы ты закончил свою историю, — пела она.
Тело Сновидца дрогнуло под ударом ее слов. Лиловая дрожь потекла по спине снизу вверх. Он попытался сосредоточиться, сбалансировать свое сон-тело, прежде чем ринуться следом за ней сквозь лес.
Он мчался за ней, обхваченный возбуждением и страхом. Ее лицо по-прежнему оставалось сокрытым в зыбких красках размытого леса.
Игривый смех плыл сквозь листву.
— Я отослала Шамана прочь: обрести знание.
— Какое знание… кто ты такая, чтобы приказывать Сон-Шаману? — спросил Сновидец.
В ноздри внезапно ударил запах истлевшей смерти.
Она сбавила шаг.
— Да, у него больше нет времени на истории, — пропела она. — Ты уже начал осмысливать этот сон, и скоро поймешь, что сияние, к которому ты так стремишься, сотворено из того, что отсутствует у Саникслана. Но ты все равно будешь скорбеть о его уходе.
Сновидец бежал, силясь догнать ее, но не приблизился ни на шаг. Кто она? Что заключает в себе? Ему нужно к ней прикоснуться! Все остальное вдруг сделалось второстепенным, когда кипящее молоко жизни обожгло его вены, сотканные из сна. Колючие ветки хлестали его по лицу. Споры растений слепили глаза и разъедали горло. Он должен догнать ее! Должен!
— Сила оставила тебя, Сновидец, — пропела она и, скользнув тонким облачком дыма в черную глубину леса, исчезла.
Он споткнулся и упал лицом в землю. Глухой удар — встреча плоти и камня. Буквально вмиг все окутала тьма, густая, непроницаемая чернота. Вокруг копошились какие-то существа. Нервно хлопали крылья. Он был один, покинутый всеми. Как слепой — в этой тьме. Он сознавал, что находится в сновидении, но это знание было лишь крошечной точкой вдали. Чернота наливалась звучанием женских голосов, напевным и трепетным.
Заряд чувственного возбуждения еще не прошел. Хватая ртом воздух, Сновидец почувствовал на языке радужный вкус женской плоти. Распутные мысли теснились в сознании: зримое прикосновение зрящих пальцев в любовных соках: чудовищные слова, которые были как детский плач: понимающий взгляд Саникслана.
Плоть пропиталась болезненным потом. Пот сочился сквозь ткань одежды. В этом нет смысла, подумал он, и во мне тоже нет смысла. Мысль пришла словно из ниоткуда. Мысль, исполненная леденящего ужаса.
Он поднялся, очень медленно. Его била дрожь. Сердце, казалось, сейчас взорвется. Вытянув руки, он схватился за краешки темноты, разоблачив форму женского тела. Ее окутывал тонкий, скользящий под пальцами шелк. Его содранные в кровь руки вслепую шарили по ее стройному телу, такому зыбкому и податливому, но и твердому, словно камень. Он подтянул ее ближе и прижался щекой к ее груди, увлажняя ее слезами и слюной изо рта. Как дитя, он купался в животворящих соках ее естества.
— Ты нашел то, что таится за всякой иллюзией, — тихо пропела она. — Во всех этих пространствах нет ничего, что имело бы смысл: ни в мыслях, ни в формах, ни в переживаниях. Все исполнено пустотой. Это сокрытая правда есть корень всех страхов.
Она умолкла на миг и продолжила:
— Задача Сказителей в вашем мире — укрыть эту пугающую пустоту. Ваши слова украшают мысль образом, и люди воспринимают созданные вами образы как нечто, исполненное значения.
Она провела рукой по его влажным волосам.
— Запомни: нет зрячих миров. Все миры слепы. «Видение» можно лишь вообразить. Твои новые глаза уже начали открываться, и ты ищешь историю, чтобы испытать свою силу. Ты ищешь слова, чтобы изобразить «ничто» с такой страстью, что оно оживет. Чтобы ты, творящий иллюзии, обрел, наконец, подлинную гармонию с иллюзией.
Сновидцу вдруг захотелось бежать, тошнота подкатила к горлу, возбуждение и отвращение боролись в душе. Она, эта женщина, нашла неизвестное чувство, дремавшее в глубинах его существа, и пробудила его к жизни. Оно было сильным и уверенным в своей силе. Оно настоятельно требовало насыщения. Оно грозило взять верх над Сновидцем, разорвать его изнутри и родиться на свет. Он хотел отстраниться, заглянуть ей в глаза, но она прижимала его к себе, и ее тонкие руки были подобны стальным тискам. Его озарила внезапная мысль: Это иллюзия. Я должен найти Саникслана и закончить историю.
— Я… закон… — Он умолк на полуслове, борясь с тошнотой.
В ноздри ударил липкий сброженный запах сон-шаманского эликсира. Горький привкус во рту — энергия слов обожгла ему горло. Глубоко в недрах сон-тела, в глубине себя, в жаркой крови нового мира, населенного синовиальными существами.
Слова, сотканные из сон-силы, наконец, начали затвердевать. Он уже чувствовал сущность и форму истории, пульс синтаксического порядка. Тьма рассеялась — нахлынули образы.
И тогда Сновидец заговорил, сильным и чуть влажным голосом.
Вместе с Тень-Ведьмой и Саниксланом я вступил в заколдованное королевство, где правил Джайдей, Творящий Мыслью. Он был самым могущественным чародеем во всем царстве снов. Он делал целительные снадобья из дыма разума и создавал зверей из огня и мысли.
Это был край благоденствия и красоты.
Теперь наполни его своим собственным дымом… наполни его…
Голос Сновидца преобразовался во что-то иное. Все случилось буквально вмиг. Сознание наполнилось странными звуками. Зримая математика их настроений срывалась с губ наподобие пламенеющих фантомов. На мгновение ему показалось, что эти новые слова сожрут его заживо. Все его существо обожгло восторгом.
