Лидия Ланч - Парадоксия: дневник хищницы
Обзор книги Лидия Ланч - Парадоксия: дневник хищницы
Лидия Ланч
Парадоксия: дневник хищницы
Предисловие Хьюберта Селби — младшего
В своем эпиграфе (посвящении/отречении) к этой книге Лидия Ланч говорит: «Я не изменяла имен, чтобы уберечь невиновных. Они все виноваты, блядь», — и я поневоле задумался, раз виноваты мы все, не значит ли это, что не виноват никто? Я отнюдь не пытаюсь умничать: мысль напрашивается сама — при прочтении этой выдающейся книги. Те, кто привык к неистовым гневным тирадам и яростным выпадам Лидии в адрес нашего общества, где доминируют и правят мужчины, будут, я думаю, удивлены тому, как строго она соблюдает вышеупомянутый принцип.
Когда я начал читать эту книгу, я заранее прикрыл чресла, ожидая безжалостного нападения на весь пол мужской. Где-то на середине я потихоньку ослабил защиту, а, дочитав до конца, неожиданно понял, что только что прочитал очень хорошую книгу, а не язвительно-резкое обличение мужчин, пышущий ненавистью манифест. Вот первый абзац: «Искалеченная мужчинами — одним мужчиной, моим отцом, — я стала такой же, как они. Все, что я обожала в них, они презирали во мне. Беспощадность, жестокость, высокомерие, упрямство и равнодушие. Холодная и расчетливая натура, не восприимчивая ни к чему, кроме доводов собственного рассудка. Никогда не задумывалась о последствиях своего поведения. О своем безжалостном эгоизме, причинявшем боль ближним». Вот — самое лучшее описание этой книги.
Книга очаровала меня с нескольких точек зрения. Во-первых, я прочитал ее с удовольствием, что мне обычно не свойственно — я не люблю автобиографические романы в жанре откровенных признаний. Основное, и самое важное, отличие этой книги от всех остальных в таком жанре — язык и стиль. Мисс Ланч не рыдает от жалости к себе и не занимается самобичеванием. Ее проза конкретная и простая, но при этом не пресная и не скучная. Книга захватила меня с первых же страниц и держала в напряжении до конца. Она мне действительно очень понравилась — прежде всего, из-за стиля и безупречного чувства равновесия, без впадения в крайности. В итоге, жертв нет, а стало быть, нет и преступников, что возвращает меня к моей первоначальной мысли… раз виноваты мы все, не значит ли это, что не виноват никто? Когда вы начнете читать эту книгу, вам придется столкнуться лицом к лицу с некоторыми аспектами собственной личности, которых вы остерегались исследовать и, может быть, были твердо намерены не замечать и в будущем. Если вам хватит смелости прочитать эту книгу с открытым умом и сердцем, может быть, вам хватит смелости заглянуть в себя чуточку глубже и чуточку вдумчивей, и тогда, может быть, и вы тоже задумаетесь: раз виноваты мы все, не значит ли это, что не виноват никто?
Хьюберт Селби — младший
Я не изменяла имен, чтобы уберечь невиновных. Они все виноваты, блядь.
1
Искалеченная мужчинами — одним мужчиной, моим отцом, — я стала такой же, как они. Все, что я обожала в них, они презирали во мне. Беспощадность, жестокость, высокомерие, упрямство и равнодушие. Холодная и расчетливая натура, не восприимчивая ни к чему, кроме доводов собственного рассудка. Никогда не задумывалась о последствиях своего поведения. О своем безжалостном эгоизме, причинявшем боль ближним.
Эгоистичная, зацикленная на себе — без угрызений совести. Животное, подчиненное только инстинкту. Движимое интуицией. Вечно в поисках очередного лакомого кусочка. Легкой жертвы, доверчивой и наивной. Моя цель — редко когда убивать и калечить. Чаще — удовлетворять. Себя. И если — ценой чьей-то гордости, самолюбия или даже жизни, пусть так. Мои намерения всегда честны. Для меня.
Дни, недели, месяцы, годы, растраченные на безымянные лица. Теряя себя в анонимности. Обоюдной — и их, и моей. Я буду придумывать разные персонажи и давать им имена, подходящие под настроение. Стела Дора, Лу Харрис, Шейла Ривз, Лурдес Вега, Люси Дельгадо. Буду рыскать по барам и клубам, книжным лавкам, травмпунктам и паркам. В поисках, где потерять себя — в потерянных людях. В поисках очага слабости. Зоны «наилучшего восприятия»… крошечного разрыва в ткани их психики, где можно чем-нибудь поживиться. Забраться внутрь. Спрятаться. В поисках места, где можно исчезнуть, воплотившись во множестве лиц, у которых у всех одна цель. Заморочить очередного самоуверенного козла, так что вся его защита — моральная, финансовая, физическая и духовная, — рухнет в один момент, и не важно, что будет потом. Я уже победила. Я взяла, что хотела. Будь то деньги, драматические переживания — или секс. Они всегда сами с готовностью отдают все самое важное. Сами. По доброй воле. А что они не отдают, я беру сама.
У меня всегда был мужской характер. Большинство мужиков не выдерживают поединка. И это приводит их в бешенство. Их переклинивает мгновенно. Они тут же бросаются в бой. Чтобы удержать главенствующее положение. Показать, кто тут царь, бог и господин. Но со мной такие номера не проходят. Со мной либо серия из двух коротких ударов, либо война не на жизнь, а на смерть. До победного конца. Единственное, чему меня научил отец — никогда не сдаваться. Никогда не отступать. Принимать вызов и действовать, как мужчина. И хотя мне их жалко как биологический вид, я по-прежнему с ними и по-прежнему против них. Этот аккумулятор эмоций, которым подзаряжается моя жизненная сила, действует как проводник для поднятия настроения.
Ленни вырос на ферме неподалеку от Китчнера, что в канадской провинции Онтарио. Ребенок в семье из одиннадцати детей. Их всех заставляли работать с зари до зари — ухаживать за домашней птицей. В четырнадцать лет он сбежал из дома, заколебался тяжелым ручным трудом и запахом куриного дерьма. Не выносил, когда им помыкают. Начал как-то крутиться. Добывать деньги. Не всегда честным путем. Шулерство. Пьяные драки по кабакам. К шестнадцати годам его уже не пускали ни в одно заведение в радиусе пятидесяти миль. Прикидывал, где еще можно чего урвать. Нацеливался на дела посерьезней. Пошел в армию — только ради привилегий. Продержался недолго — был уволен с лишением всех привилегий и прав. Начал мотаться туда-сюда по Северо-восточному коридору. Оттачивая свои криминальные навыки. Профессиональный мошенник. Жулик со склонностью к аферам по обналичиванию чеков. Одно время он подвизался коммивояжером. Кухонная утварь, щетки и кисти, моющие средства для влажной уборки. Библии. Когда ходишь вот так по домам, это дает легкий доступ к скучающим домохозяйкам в их одинокой тоске от вечной неудовлетворенности. Напоешь им чего-нибудь проникновенного. Навешаешь на уши лапши. Уведешь в спальню. На кухню. В ванную. Жарким рукам невтерпеж раздразнить неохотную плоть. Смакуешь их сопротивление. Их слабые протесты. Обращаешь все в вызов. Быстро им заправляешь, кончаешь и сразу уходишь. Пока они не поняли, что случилось. Пока до них не дошло, что их выебли. Наебали. Всегда возил с собой карту, испещренную красными крестиками. Кобель, помечающий свою территорию. Каждую трахал по разу. Никогда — дважды. Вредно для бизнеса. Никогда не знаешь, когда неожиданный муж вернется с работы пораньше.
Он работал по утрам. После обеда ходил на бега. Выигрывал и проигрывал попеременно. Таким образом, почти ничего не терял. Чего не мог возвернуть на скачках, с лихвой восполнял за карточным столом. В общем, карманные деньги были. Познакомился с Люси на «свидании вслепую», когда ее подружка Розали не смогла отпроситься с работы на выходные; она работала в павильоне в парке аттракционов, продавала бумажки с предсказаниями. Так вот я и получилась — в субботу вечером на заднем сидении раздолбанного «шевроле». Он был пьян, она заливалась слезами. Через полтора месяца они поженились. Я — дочь своего отца.
Я вдавила педаль газа в пол и впилилась на вишневом «мустанге» 67-го года прямо в сорокафутовую сосну под окнами у старушенции. Потрясение у нее на лице — это что-то с чем-то. Ее чуть удар не хватил. Эл схватился за руль. Буквально на пару секунд опоздал. Наорал на меня, чтобы я немедленно пересела. Надо сматываться отсюда, пока не приехали копы. Вытащил меня из-за руля. Дал задний ход, развернулся и погнал домой. Удивительно, как он еще поехал, этот старый драндулет. Эл вкатился в гараж. В паре кварталов оттуда. Вышел, сердито захлопнул дверцу. Даже смотреть на меня не мог. Он только-только забрал «мустанга» из мастерской. Вгрохал четыре штуки в починку двигателя. Три месяца с ним возились. Ручная покраска. Отделка салона. Зря он мне разрешил сесть за руль. Мне тогда только исполнилось тринадцать.
Я пообещала, что расплачусь с ним натурой. Он повернулся ко мне. Сказал, чтобы я шла домой. Он мне позвонит. Потом. Может быть. Я пожала плечами и тихо ушла. Знала, что он позвонит. Я его зацепила. Своей пизденкой.
Мы с ним сношались полгода. Соблазнила его на переднем крыльце дома священника за церковью Спасителя. Он пытался срезать дорогу на обратном пути из магазина автозапчастей. Я сидела — курила косяк. Позвала его. Я знала, кто он. К тому времени я уже перепахала половину района. Двое братьев из дома напротив. Их кузен. Бывший моряк на углу. Старик — хозяин музыкального магазина. Мальчик-кассир из районного супермаркета. Мальчик, который разносит пиццу. Его старший брат. Пара его друзей. Половина парней, с которыми я ездила стопом. Мелкий дилер, приторговывавший травой.
