Антон Чехов - Рассказы. Повести. 1892-1894
Свою неудовлетворенность образом главного героя повести высказали Меньшиков в упоминавшейся уже книге и Головин в книге «Русский роман и русское общество». Отмечая сходство «неизвестного человека» с героями-неудачниками 40-х годов, Головин указывал при этом на существенный недостаток чеховского героя. Это, с его точки зрения, «отсутствие психической цельности». «Он остается, – пишет Головин, – нам неизвестен до конца, как не узнаем мы и мотивов его ненависти к сановнику …» (стр. 461).
В. М. Шулятиков утверждал в статье «Восстановление разрушенной эстетики», что развенчание «неизвестного человека» – основная задача Чехова («Очерки реалистического мировоззрения», СПб., 1904, стр. 617). По словам Шулятикова, писатель рассказывает историю обычного для «рыцаря на час» опошления. А на фоне пробудившихся «мещанских» настроений героя неизбежно складывается апология индивидуализма, провозвестником которого, с точки зрения Шулятикова, являлся Чехов.
Г. Качерец, автор книги «Чехов. Опыт» (М., 1902), видел в героях, подобных «неизвестному», «куриц с орлиными крыльями». Критик противопоставлял чеховским героям великих деятелей прошлого – Чернышевского, Некрасова, Щедрина и с этой меркой подходов к «неизвестному человеку» (стр. 65–68). «Инвалида, представителя изверившейся, обанкротившейся эпохи» видел в «неизвестном человеке» И. В. Джонсон (И. В. Иванов), автор статьи «В поисках за правдой и смыслом жизни (А. П. Чехов)» («Образование», 1903, № 12, стр. 25).
Наибольшей удачей писателя, по общему признанию, было описание жизни чиновника Орлова и его окружения.
С точки зрения М. Южного, именно здесь проявился чеховский талант: «Очевидно, автор не только внимательно и пристально наблюдал эту жизнь и хорошо изучил ее, но и глубоко и долго задумывался над ней и проник в тайный ее смысл. Выхватив из этой жизни четырех разнообразных представителей <…> автор заставляет их на себе, как в фокусе, сосредоточить всю жалкую и гадкую сущность петербургской жизни, и впечатление получается прямо неотразимое…» («Гражданин», 1893, № 95, 8 апреля). В очерке «А. П. Чехов» Гольцев писал: «„Рассказ неизвестного человека“ дает нам замечательно удачную картину известной части петербургского бюрократического мира» («Русская мысль», 1894, № 5, стр. 50). Иванов находил, что яркие, живые характеры в чеховской повести – Орлов и его приятели – это выхваченные из жизни «типы современной пошлости и нравственного упадка» («Русские ведомости», 1893, №№ 82, 25 марта). Это мнение разделял Волынский («Северный вестник», 1893, № 5). Е. А. Ляцкий в статье «А. И. Чехов и его рассказы. Этюд» («Вестник Европы», 1904, № 1, стр. 150) отметил, что хотя характер Орлова получился живым, сатира на петербургское общество «вышла бледной».
В книге Волжского (А. С. Глинки) «Очерки о Чехове» (СПб., 1903) была предпринята попытка классифицировать героев Чехова, причем автор утверждал, что в «Рассказе неизвестного человека» «отражаются все основные лучи чеховского творчества» (стр. 105) и поэтому присутствуют разновидности его важнейших типов: сознательно равнодушных, бессознательно равнодушных, беспокойно-ищущих.
И. В. Джонсон расценивал появление повестей «Палата № 6» и «Рассказ неизвестного человека» как новый этап творчества Чехова, когда писатель, с его точки зрения, начал выходить «из роли постороннего созерцателя» («Образование», 1903, № 12, стр. 25–20).
В некоторых работах указывалось на связь «Рассказа неизвестного человека» с творчеством других писателей – Толстого (М. Южный), Тургенева (Волжский).
Одновременно с «Рассказом неизвестного человека» в «Русской мысли» печаталась повесть П. Д. Боборыкина «Наши люди». Это обстоятельство главным образом и вызвало сопоставление современниками двух произведений. В. В. Билибин писал А. С. Лазареву (Грузинскому) 25 марта 1893 г.: «…Рассказ Чех<ова> в „Р<усской> м<ысли>“ слаб и непонятен. Хороши лишь характеристики в первой половине. Боборыкинские лакеи тоже слабы и скучны» (ГБЛ, фонд Л. М., 27А, 3). В письме Н. С. Лескова к Гольцеву от 26 апреля 1893 г. также говорится о повестях Чехова и Боборыкина: «Рассказ Чехова превосходен, и у Боборыкина изучение всего холопства превосходно, но… повествования нет. Тем не менее это оч<ень> любопытно» (сб. «Памяти Виктора Александровича Гольцева», М., 1910, стр. 252). Боборыкин, сопоставив свою повесть с «Рассказом неизвестного человека» и признав достоинства чеховской повести, посчитал, однако, что Чехов проигрывает при этом сравнении. Он писал Гольцеву 27 февраля 1893 г.: «Мы встретились с Чеховым в лакейской сфере; но его „человек“ фиктивный и только повод и передаточный орган самого автора; а у меня – настоящие „люди“. Не знаю – куда он придет; но вещь хорошая и ловко поднимающая внешний интерес для читателей» (ГБЛ, ф. 77, оп. 1, ед. хр. 45).
В начале 900-х гг. появились первые критические отзывы о повести марксистских критиков. А. В. Луначарский сожалел, что Чехов не показал активно действующих героев, что творчеству писателя не хватает ярких красок, веры в жизнь. Так, в рецензии на книгу Волжского «Очерки о Чехове» («Образование», 1903, № 9, стр. 85–91) Луначарский писал о том, что творчество Чехова пессимистично, ему не хватает жизненной бодрости и доказательством этому может служить «Рассказ неизвестного человека»: «…Вот „неизвестный человек“ <…> вызвал восторг жаждущей света женщины, в его „деле“ она нашла смысл и радость и воскликнула: „вербуйте меня“, а тот же „неизвестный человек“ поет: „хочется прожить жизнь бодро, осмысленно, красиво…“. Но ведь она была у него, эта жизнь! Но его потянуло „к обывательщине“, явилось пристрастие „к юбкам, кастрюлькам, пеленкам“» (стр. 90).
Позже Луначарский признал, что он недооценивал значения Чехова для пробуждения сознания читателей.
При жизни Чехова «Рассказ неизвестного человека» был переведен на сербскохорватский язык.
Володя большой и Володя маленький
Впервые – «Русские ведомости», 1893, № 357, 28 декабря, стр. 2–3. Подпись: Антон Чехов.
Включено в сборник «Повести и рассказы» (М., 1894; 2-е изд. – М., 1898).
Вошло в издание А. Ф. Маркса.
Печатается по тексту: Чехов, т. VIII, стр. 134–148.
Редакция «Русских ведомостей» при печатании рассказа сократила чеховский текст, не согласовав изменения с автором. В связи с этим Чехов писал В. А. Гольцеву 28 декабря 1893 г., в день публикации: «Ах, мой рассказ в „Русских ведомостях“ постригли так усердно, что с волосами отрезали и голову. Целомудрие чисто детское, а трусость изумительная. Выкинь они несколько строк – куда бы ни шло, а то ведь отмахнули середину, отгрызли конец, и так облинял мой рассказ, что даже тошно. Ну допустим, что он циничен, но тогда не следовало его вовсе печатать, или же было бы справедливо сказать хоть слово автору, или списаться с автором, тем более ведь, что рассказ не попал в рождеств<енский> номер, а был отложен на неопределенное время».
Весной 1894 г. Ж. Легра послал переведенный им рассказ в «Revue Bleu», однако писатель просил Легра не публиковать его: «Если Вы уже перевели „Володю большого и Володю маленького“, то не торопитесь печатать. Дело в том, что редакция „Русских ведомостей“ из трусости и целомудрия многое выпустила из этого рассказа. Я пришлю Вам рассказ in toto. Непременно пришлю. Еще лучше, если поскорее Вы напишете мне, что этот рассказ Вами еще не напечатан» (письмо от 27 марта 1894 г.). Доцензурный текст рассказа (в полном виде или в виде вариантов) был Чеховым отправлен: «Благодарю за дополнения к рукописи „Володи большого и Володи маленького“, которые Вы мне послали», – писал Легра Чехову 6 мая 1894 г. (оригинал на французском языке – ГБЛ).
В издании писем Чехова под ред. М. П. Чеховой Легра, комментируя письмо к нему от 27 марта 1894 г., писал: «Перевод „Володи большого и Володи маленького“ не появился. Редакция „Revue Bleu“ отклонила этот рассказ, потому что не нашла его интересным» (Письма, т. IV, стр. 299–300). Судьба посланных Чеховым дополнений и полный текст перевода Легра неизвестны. Архив Легра находится в Дижонском университете, однако названные материалы в нем не выявлены.
Готовя рассказ для сборника, Чехов внес ряд исправлений, сокращений и добавлений. Так, в «Русских ведомостях» не было сцены катания монашенки на тройке и размышлений Софьи Львовны в связи с этим. В сборнике прибавлено несколько реплик Софьи Львовны во время ее свидания с Володей маленьким, в частности, о ее стремлении к новой жизни. Небольшие, но существенные изменения, внесенные Чеховым в описание чувств Софьи Львовны во время свидания, подчеркнули искренность ее переживаний.
Подготавливая рассказ для собрания сочинений, Чехов сделал несколько стилистических исправлений и сокращений. Был снят, в частности, отрывок, содержащий резкое осуждение героиней своего мужа и отца, виноватых в ее неудачной судьбе.
