Йоханнес Зиммель - Любовь - только слово
— Конечно, Манфред.
— Как жаль, что вам нужно уезжать к матери. Я бы с удовольствием пригласил вас на Эльбу. У нас там маленький домик. И мне так часто приходится быть в отъезде. Вы могли бы разделить одиночество с моей женой. На Эльбе люди не такие, как здесь. Они не будут лгать и клеветать.
— Я бы с удовольствием приехал, но мне действительно нужно к матери.
— Вы хороший сын. Я по-настоящему полюбил вас, Оливер. Да и ты ведь тоже, Верена?
— Да, он славный малый.
— Что случилось, Лео?
— Я принесу еще кусочек льда для виски, милостивая госпожа. Пардон, пожалуйста.
— Спасибо, Лео, вы ведь видели «ягуар», который был у господина Манфреда, не так ли?
— Белый, маленький, да, конечно. Что-нибудь случилось? Произошла авария?
— Нет. Его отец, господин Мансфельд, отобрал у Оливера машину. Я считаю, что ваш отец не прав, Оливер.
Что здесь случилось? Какое Лео имеет к этому отношение? Почему господин Лорд рассказывает ему об этом?
— Если вы позволите высказать мое мнение, прошу прощения, я считаю это неоправданно жестоким.
Ну свинья!
— Я напишу вашему отцу, Оливер. Возьмете письмо с собой.
Мыслимо ли это, возможно ли это? Он и Лео заодно?.. Нет, это непостижимо! Просто непостижимо! Во всяком случае, господин Лорд действительно вечером пишет письмо моему отцу. С просьбой вернуть мне «ягуар». Если он ему позвонит, то сразу узнает, что мой старик никакой машины у меня не забирал. Может, он уже звонил? Может, он уже в курсе дела? Да нет, они никогда не звонят друг другу. А может, звонят? Я беру письмо. По дороге домой рву его на мелкие кусочки и выбрасываю в лесу. На следующий день я встречаюсь с Вереной в парке «Ангела Господня». Я отдаю ей всю рукопись, весь свой труд. И переснятые страницы старинных книг, которые я сделал, и их негативы. Она должна съездить сразу после нашей встречи во Франкфурт и все положить в банковский сейф. Через два дня она с мужем и Эвелин уезжает на Эльбу.
— А когда ты приедешь?
— Тринадцатого, может, четырнадцатого, самое позднее пятнадцатого.
— Приезжай скорее. Я подыщу для тебя комнату.
— Приеду как можно скорее.
— Если получится, садись в Пьомбино на шестичасовой корабль. Тогда в половине восьмого ты будешь в Портоферрайо. Я постараюсь в эти три дня ждать тебя. Если меня не будет, зайди в бюро морского сообщения, там будет для тебя письмо.
Она дает мне деньги.
— Ты что, с ума сошла?
— Тут совсем немного. Больше за такое короткое время мне, к сожалению, не удалось раздобыть. Но на Эльбе я дам тебе еще.
— Я не возьму эти деньги.
— А на что ты приедешь ко мне? Ведь от Люксембурга тебе придется добираться своим ходом, без автомобиля?
— Я…
— Я прошу тебя, возьми деньги.
— Спасибо.
Наконец-то оно прошло. Это мрачное время ожидания. А теперь настает время счастья. Еще какое-то время переждать, а потом все будет в порядке.
Потом все будет хорошо. Мы прощаемся с братом Мартином и сестрой Клаудией. Я говорю сестре, что какое-то время мы не будем видеться.
— Я буду думать и молиться за вас. Вы верующие?
— Нет.
— Но вы любите друг друга, не так ли?
— Да, сестра Клаудия, мы любим друг друга.
— Тогда я буду молиться.
Пьомбино! Он оказался маленьким, с узкими извилистыми улочками и переулками. Пригород Пьомбино был несоразмерно велик и некрасив. Мартеновские печи, горы угля, множество труб, из которых поднимался тяжелый и черный дым.
— Металлургическая промышленность, — говорит миссис Дурхам.
— Там, на той стороне, в Портоферрайо, между прочим, то же самое.
Мы вынуждены ехать буквально шагом, так как здесь все ходят по проезжей части. А сколько здесь людей! Люди кишат в городе, как муравьи.
Конечно, столы и стулья на улице. Мужчины пьют либо эспрессо, либо красное вино с водой. Жарко дискутируют. Каждое слово сопровождается жестом. Очень много кинотеатров. Афиш в шесть раз больше, чем в Германии! Город пестрит афишами, как фантик. Множество нищих. Они подходят к автомобилю и протягивают руки. Среди нищих есть и дети. Одетые в лохмотья, они тоже подходят и просят милостыню. Миссис Дурхам щедро подает.
Наконец мы в порту. Но не в большом, грязном, а в маленьком, к которому причаливают корабли, плывущие на Эльбу. Здесь, у воды, гораздо прохладнее. Тут же вереницы контор пароходства и туристических агентств. Повсюду грузовые автомобили. Посередине площади, конечно, бар. Это маленький, шикарный двухэтажный домик с террасами, музыкальным автоматом, хромированными креслами и маленькими столиками на улице.
— Когда я сюда приезжаю, — сообщает миссис Дурхам, — то обязательно немного выпиваю, буквально несколько глотков, так как мне больше не надо сидеть за рулем. У меня дом на острове. Меня в Портоферрайо всегда встречает управляющий. — И с удивительной гордостью она заявляет: — Еще ни разу я не приезжала на Эльбу трезвой! Поэтому предлагаю — давайте выпьем виски! Вы не против?
— Конечно, миссис Дурхам!
Надеюсь, она не слишком много будет пить? А то мои деньги…
— Два двойных шотландских виски, пожалуйста! Виски здесь всегда называют «Джонни», мистер Мансфельд. Название не имеет значения.
После первых двух больших «Джонни» миссис Дурхам заказывает еще два. И намеревается тотчас же расплатиться, но я протестую. Мы решили бросить жребий, монету в пять лир. Она проигрывает. Миссис Дурхам проигрывает и во второй, и в третий раз. Но по ней незаметно, что она выпила три двойных виски.
Я смотрю на море. Золотом отливает водная гладь, красное солнце спряталось за светящимися облаками и медленно заходит за горизонт. На море полный штиль, чайки кружат над водой. Миссис Дурхам припарковала свой автомобиль в конце короткого, но довольно широкого мола. Пока мы пьем, подъезжают все новые автомобили и останавливаются за «фордом» пожилой дамы. Затем появляется корабль. Он гораздо больше, чем я предполагал. Белый, с высокой надстройкой. Он входит в порт, разворачивается и кормой причаливает к молу. Его задняя стенка открывается и медленно опускается. Теперь можно увидеть внутренности корабля. А там в несколько рядов стоят автомобили. Один за другим они выезжают. Матросы подают сигналы, следят за правильным съездом.
— Пойдемте, — говорит миссис Дурхам и осушает свой бокал. — Пора! — И уверенной походкой направляется к молу, где мы садимся в автомобиль.
Толстый матрос в голубых брюках и белой сорочке дирижирует нами в освещенном проеме парохода. Мы проезжаем довольно далеко и останавливаемся. Один за другим автомобили въезжают на корабль, отчего днище его тихо вибрирует. Мы ступаем на палубу. Уже ровно шесть часов. Судно начинает медленно отчаливать от мола, описывая большую дугу на водной поверхности. Оно покидает порт и выходит в открытое море.
— А как насчет еще одной рюмочки маленького «Джонни»? — спрашивает меня миссис Дурхам по-английски.
Глава 16
Бар оказался довольно просторным, с панелями из красного дерева и с удивительно длинной стойкой. Работают три бармена. Один из них узнает миссис Дурхам и радостно, обращаясь к ней, говорит по-английски:
— О, миссис Дурхам! Очень рад вас вновь увидеть! Наверное, двойной виски?
— Да, Роберто, спасибо, — отвечает моя спутница по-итальянски.
Роберто приносит нам на палубу поднос с двумя бокалами.
— Потом как всегда, миссис Дурхам?
— Да, как всегда.
Бармен приветливо улыбается, обнажая ослепительные белые зубы. Очень красивый парень!
— А что означает — как всегда? — интересуюсь я.
— А это значит, что каждые четверть часа он будет приносить нам по два бокала виски.
— А не многовато ли, миссис Дурхам?
— Почему? Поездка продлится самое большее полтора часа. Вам что, не нравится виски?
— Да нет, я не это имел в виду.
Она внимательно смотрит на меня, затем кладет свою руку на мою и вкрадчиво говорит:
— Я все понимаю. У вас мало денег, но вы слишком горды, чтобы позволить мне угостить вас!
— Нет, дело не в этом, а в том…
— Послушайте, молодой человек, — перебивает миссис Дурхам, — у меня денег больше, чем я смогу потратить за всю свою жизнь. А что будет с ними после моей смерти?..
— А ваша дочь…
Миссис Дурхам делает большой глоток и подставляет лицо навстречу ветру. Потоки воздуха гладят наши лица, треплют волосы и освежают, неся запах водорослей и морской воды.
— А я вам сегодня сказала неправду, господин Мансфельд! Вирджиния не работает директрисой на наших металлургических заводах! Она вышла замуж за бедного композитора и вот уже десять лет живет в Канаде. Она прокляла меня, когда покидала! Сказала, что ее ноги не будет в моем доме! И мои деньги ей не нужны!
— Но почему?
