Джордж Макдональд - Донал Грант
Наконец Донал поднял простыню, оказавшуюся совсем лёгкой ношей, и зашагал вслед за Арктурой, которая повела их наверх, в свою спальню. Оттуда они тихонько прошли к башне Донала (немного побаиваясь, что из — за любого угла прямо на них может вывернуть лорд Морвен), через нижний вход выбрались наружу и, спустившись по террасам, подошли к старому склепу. Ночь была морозная, тоненький серп увядающей луны висел над самым горизонтом, а вокруг него сверкало множество звёзд. В светлых призрачных сумерках они шли по траве, сопровождаемые слабыми, бесплотными тенями: одно из самых странных погребальных шествий, когда — либо приближавшихся к могиле!
Полуразрушенный склеп находился в небольшой впадине, окружённой деревьями. Донал откатил в сторону несколько упавших камней и вырыл неглубокую яму. Они опустили туда связанную простыню, забросали её землёй и привалили сверху могильными камнями. Прах возвратился в прах. Они молча пошли назад по зелёной траве, и луна даже не освещала их, а лишь смотрела им вслед; и приведись кому — нибудь увидеть, как они шагают друг за другом в звёздной ночи, он, наверное, принял бы их самих за оживших мертвецов, ненадолго вставших из могилы.
В ту ночь Арктуру не донимали сны о смерти, но под утро она неожиданно проснулась от непонятного, невыразимого восторга.
Глава 60
Урок о смерти
Что бы леди Арктура ни решила о том, как и когда лучше возродить старую часовню и снова впустить в неё солнечный свет, Донал подумал, что пока было бы неплохо понять, как именно она расположена по отношению ко всему замку. Он решил сделать всё это сам, не беспокоя молодую хозяйку дома, и даже обрадовался, когда по настоянию миссис Брукс она весь следующий день провела в постели. Решительные действия последних дней, на которые Арктуру подвигли её сильная воля, смелость и доверчивое сердце, истощили силы её восприимчивой и потому ещё более хрупкой натуры.
Была суббота, и Донал решил, что после обеда спустится в часовню один и хорошенько там осмотрится. Особенно ему хотелось понять, куда ведёт дверь, расположенная рядом с галереей. Освободившись, он тут же собрал кое — какие инструменты, показавшиеся ему нужными, и пошёл на разведку.
Дверь была сработана из крепкого дуба, и поперёк неё были протянуты затейливо выкованные железные скобы. Открывалась она внутрь, петли были на виду, но сама дверь была пригнана насколько плотно, что нечего было и думать о том, чтобы слегка приподнять её и снять с петель. Огромный замок с засовом тоже были здесь, но ключ торчал с другой стороны, и отпереть дверь с помощью отмычки не было никакой возможности, да и гвозди, прикрепляющие замок к дереву, наверняка были закрыты с той стороны железной пластиной. А вот нельзя ли что — нибудь сделать с кольцом, куда продевается язычок замка? Ведь это просто железная скоба! Может быть, вырвать его из двери рычагом или перепилить с двух сторон? Счистив с кольца толстую корку ржавчины и тем самым заметно уменьшив его размеры, Донал начал перепиливать старое железо, сначала сверху, а потом снизу. Дело продвигалось медленно, но верно, и шума от него почти не было.
Хотя снаружи сияло полуденное солнце, здесь внизу была полуночная тьма, законно принадлежащая мёртвым. Мгла была настолько глухой и непроницаемой, что Доналу показалось, будто за его спиной и впрямь кто — то стоит. Однако он усердно продолжал пилить, не поворачивая головы, потому что знал: стоит ему однажды поддаться искушению, как оно набросится на него с удвоенной силой. Прежний опыт научил его, что самый верный способ справиться с кошмарами воображения — это наотрез отказаться им повиноваться. Он продолжал работать, и постепенно в нём возникла уверенность, что единственная защита от непонятного и страшного присутствия, — это ощущение и осознание иного Присутствия, родного и вечного. Если человек чувствует, Кто находится с ним рядом, разве может он бояться кого — то другого? Но тем, кто не обрёл единства с Источником своего существования, каждое Его проявление в чужой жизни представляется сущим ужасом, чем — то инородным, ненавистным, неумолимым и безжалостным. А со временем им даже собственное существование непременно начнёт казаться мерзким, пугающим и отвратительным, ибо подлинным домом человека является не его существо и сознание, а Сам Бог, Его жизнь, а не наша.
Работа шла медленно. Крепкое железо плохо поддавалось изношенному напильнику, и Донал даже начал подумывать о том, чтобы бросить это безнадёжное дело. Вскоре его стала одолевать усталость, и он ещё острее почувствовал окружавшие его мрак и холод. Сильное изнеможение перебарывает всякий страх, но когда человек только начал терять силы, усталость лишь нагоняет на него новый ужас. Время от времени Донал останавливался; ему казалось, что он слышит детский плач, но потом он узнавал в странных звуках визг собственного напильника. Наконец он решил, что на сегодня хватит, и подумал, что после чая непременно сходит в город и купит себе напильник получше.
На следующий день было воскресенье, и после обеда Донал взял Дейви на прогулку в старую буковую аллею. Утром они сходили в церковь и прослушали там скучнейшую проповедь об одном из самых поразительных евангельских событий после воскресения Самого Господа — о воскрешении Лазаря. Но в устах священника это удивительное происшествие оказалось донельзя скучным и ненастоящим.
— Скажите, мистер Грант, — внезапно спросил Дейви, когда они уже шли домой, — как можно возвратить к жизни умершего человека?
— Не знаю, Дейви, — ответил Донал. — Если бы знал, то, наверное, и сам бы мог воскрешать людей.
— В такое трудно поверить.
— Да, очень трудно. То есть трудно, если ничего не знаешь о Том, Кто, по рассказам современников, всё — таки это совершил. Трудно, если не понимаешь, откуда у Него взялась такая сила, когда у других её нет. Но вот что я тебе скажу: если бы нам с тобой ни разу не приходилось слышать о смерти, нам было бы очень трудно поверить, что она вообще бывает. Сейчас нам кажется, что смерть понять легко, потому что мы с ней знакомы. Вот если бы мы несколько раз увидели воскресение, то, наверное, тоже перестали бы видеть в нём нечто из ряда вон выходящее, а начали бы считать, что при определённых обстоятельствах ничего странного и необычного в нём вовсе нет.
— Но этого же недостаточно, чтобы доказать, что воскрешение и в самом деле произошло?
— Конечно, нет. Этого недостаточно даже для того, чтобы оно показалось нам вероятным.
— А что нужно сделать, чтобы оно показалось вероятным?
— Прямого ответа на твой вопрос у меня нет, но я непременно тебе отвечу. Вот, слушай.
Во все времена людям страшно хотелось увидеть Бога, а некоторые желали, чтобы Он показал Себя каким — нибудь необыкновенным, величественным образом. Наконец, согласно евангельским историям, настал час, когда Отец явил Себя людям в облике Своего Сына, единственного совершенного Человека, Который был образом и подобием Бога. На землю пришёл Иисус. Но многие не желали верить, что Он — Божий Сын, потому что почти не знали Бога и не видели, как Иисус похож на Своего Отца. Другие, которые чуть больше походили на Бога и потому знали Его немного лучше, поверили, что Иисус — Божий Сын, но были недовольны тем, что Он не явил Себя во всей Своей славе и царственном блеске. А ведь Он пришёл не для того, чтобы воцаряться над ними, но для того, чтобы они узнали Отца, доверились Ему и слушались Его, потому что Отец был для Него всем.
Когда кто — то из людей умирал, его близкие так сильно сокрушались по нему, что забывали и думать о Боге и почти не обращались к Нему за утешением.
Они, конечно, приговаривали, что однажды умерший воскреснет, но тот день казался им таким далеким, а мёртвый друг — таким недосягаемым, что надежда на грядущее приносила им мало радости. Тогда Иисус решил помочь им увидеть и почувствовать, что мёртвые всё время остаются живыми и не уходят далеко, потому что все мы пребываем с Богом, Которым и живём. Друзья не потеряли умершего, хотя больше и не видят его рядом, ведь Иисус, как и раньше, в любое время может призвать его к Себе. Он так же надёжно спрятан в Божьих руках, и Отец так же заботливо присматривает за ним, как и во время земной жизни. Да, конечно, очень грустно и страшно класть родное тело в яму и оставлять его на милость тления, но ведь это не значит, что мёртвый навсегда исчез из жизни. Напротив, он как раз вошёл в новую жизнь! И чтобы научить людей всему этому, Иисус не стал ничего говорить, а только ненадолго призвал одного — двух человек из могилы, вернув их на землю. Да, потом Лазарю пришлось снова умереть. Но скажи, можешь ли ты представить себе, что, хороня его во второй раз, сёстры любили его меньше или убивались по нему так же сильно, как и в первый раз?
— Нет. Это было бы просто глупо!
