Герберт Уэллс - Собрание сочинений в 15 томах. Том 8
На кладбище царили тишина и покой, но долина уже пробуждалась, со стуком и скрипом распахивались окна, а из одного дома выскочила белая собака и принялась лаять на Хупдрайвера. С трудом переводя дух, он слез с велосипеда у подножия Кингстон-хилла и, подталкивая машину, двинулся в гору. На полпути его обогнала телега вставшего спозаранок молочника; два грязных человека с мешками торопливо прошли навстречу. Не иначе как разбойники, несущие домой добычу.
Поднимаясь на Кингстон-хилл, он впервые заметил какую-то странную тяжесть в коленях, но, добравшись до вершины, заметил и то, что едет он гораздо прямее, чем раньше. И радость оттого, что он научился прямо ездить, заставила его забыть об этих первых признаках усталости. Появился человек верхом; Хупдрайвер, ошеломленный собственной смелостью, проехал мимо него и помчался под откос в Кингстон, сопровождаемый грохотом отвертки, ударявшейся в сумке о масленку. Безо всяких злоключений миновал он повозку фруктовщика и медленно тащившуюся телегу с кирпичами. А в Кингстоне Хупдрайвер испытал величайшее наслаждение, увидев мануфактурный магазин с приоткрытыми ставнями и в окне двух молодых людей в пропыленных старых пиджаках и грязных белых шерстяных шарфах, которые, зевая, уносили доски, ящики и бумагу, готовя витрину. Вот таким же был и Хупдрайвер всего лишь накануне. Но сейчас разве он не его светлость герцог в глазах простонародья? Итак, за угол направо, отчаянный трезвон — и дальше по дороге в Сэрбитон.
Вперед — к Свободе и Приключениям! Время от времени какой-нибудь домик с сонным удивлением открывал глаз, когда мистер Хупдрайвер проезжал мимо; справа от него на протяжении целой мили сверкали и горели неторопливые воды Темзы. Какая joie de vivre[31], — но в коленях тяжесть все увеличивалась, и икры все сильнее сводила судорога.
3. Позорный инцидент, происшедший при встрече с юной леди в сером
Следует иметь в виду, что мистер Хупдрайвер не принадлежал к числу бойких молодых людей. Даже будь он царем Лемуилом[32], он едва ли мог бы лучше блюсти наставления своей матушки. На представительниц женского пола он смотрел как на существа, которым надо кланяться, а потом — ухмыляться вслед с безопасного расстояния. Годы, проведенные за прилавком, который приближал их к нему и в то же время отгораживал, не прошли бесследно. Для него было целым событием пойти в церковь с какой-нибудь из работавших в магазине юных леди. Словом, немного найдется современных молодых людей, к кому так мало подходил бы эпитет «фатоватый». Зато, наверное, в самом металле его машины было что-то ухарское. Это была, бесспорно, машина с прошлым. Мистер Хупдрайвер купил ее из вторых рук у Хейра в Путни, и Хейр не скрывал, что у велосипеда уже было несколько хозяев. Собственно, выражение «из вторых рук» едва ли тут подходит, ибо Хейр сам был несколько удивлен тем, что ему удалось продать такую древность. Он сказал, что велосипед в полной исправности, хоть, может, и несколько старомоден, но он ни словом не обмолвился об его моральных качествах. Вполне возможно, что когда-то, в блестящую пору юности, велосипед начинал свою карьеру службой у поэта. Вполне возможно, что он был даже собственностью Действительно Дурного Человека. Всякий, кто хоть когда-либо ездил на велосипеде, может засвидетельствовать, что эти машины обладают необъяснимой способностью приобретать дурные привычки и сохранять их.
Неоспоримо одно: велосипед затрясся в конвульсиях от избытка чувств, как только появилась Юная Леди в Сером. Он начал вилять самым беспримерным образом, беспримерным, во всяком случае, на памяти Хупдрайвера. Он «пускал пыль в глаза» и выписывал умопомрачительные загогулины — совсем как на рисунках Бердсли. Ко всему этому Хупдрайвер вдруг почувствовал, что кепи его съехало на сторону и он с трудом переводит дух.
Юная Леди в Сером тоже ехала на велосипеде. Она была в красивом голубовато-сером костюме, и солнце, освещавшее ее сзади, как бы очертило золотом ее силуэт, оставив все остальное в тени. Хупдрайвер все же заметил, что она молода, довольно стройна, темноволоса, глаза у нее блестящие, а щеки горят румянцем. Что до нижней части ее туалета, то она вызвала у него крайнее недоумение. Он, конечно, слышал о такой моде, очевидно, французского происхождения. Руль у Юной Леди сверкал; звонок отбрасывал слепящие блики солнечного света. Она приближалась к шоссе по дороге от пригородных вилл Сэрбитона. Дорога эта сходилась с шоссе под острым углом. Юная Леди ехала примерно с той же скоростью, что и мистер Хупдрайвер. Таким образом, все указывало на то, что они должны встретиться у развилки.
И тут Хупдрайвером овладело невероятное смятение. По сравнению с ней он ехал очень некрасиво. Не стоит ли поскорее слезть и сделать вид, будто что-то не в порядке с педалью? Но ведь неизвестно, удастся ли ему благополучно слезть. Вспомнить только, как последний раз он слезал у Путни-хилл! Ну, а что будет, если он не слезет? Ехать очень медленно казалось ему оскорбительным для его мужского достоинства. Еще того не хватало, чтобы он полз следом за какой-то школьницей! К тому же и едет-то она не очень быстро. С другой стороны, ринуться вперед и заколесить по дороге во всю ее ширину, словно рак, распустивший клешни, было бы невежливо: нельзя так жадничать, ведь он оставил бы для Юной Леди совсем мало места! Профессиональная привычка побуждала его поклониться и пропустить даму вперед. Если бы можно было на секунду оторвать от руля руку, он проехал бы молча, приподняв кепи. Но и это было чревато гибельными последствиями.
Тем временем дороги их сошлись. Юная Леди смотрела на него. Она была румяная, очень тоненькая, с очень блестящими глазами. Пунцовые губы ее приоткрылись. Возможно, это объяснялось быстрой ездой, но похоже, что она слегка улыбалась. И нижняя часть ее тела, — да, конечно! — была облачена в брюки до колен! Мистером Хупдрайвером вдруг овладело неудержимое стремление спастись бегством. Он судорожно закрутил педалями, намереваясь ее обогнать. Тут какая-то жестянка попала ему под колесо, подскочила и застряла под щитком от грязи. Велосипед повернул прямо на Юную Леди. Дьявол, что ли, вселился в него?
В эту решающую минуту мистеру Хупдрайверу пришло в голову, что разумнее всего было бы слезть с велосипеда. Но вместо этого он нажал на педали и попытался объехать Юную Леди; тут ему показалось, что машина стала крениться набок, он снова выпрямил руль, инстинктивно повернул влево и проехал мимо нее, на волосок от ее заднего колеса. Однако здесь его подстерегала обочина тротуара. Не успел он опомниться, как машину подбросило, и он покатил прямо на деревянный забор. Он врезался в него на полном ходу, вылетел из седла и сел на раму. Машина начала клониться набок, и он очутился на гравии, застряв ногами между рамой и тормозом. Падение на гравий болью отозвалось во всем его теле. Он так и остался сидеть, жалея, что не сломал себе шеи, а еще больше жалея о том, что вообще родился на свет. Вся радость жизни куда-то исчезла. Нечего сказать, его светлость герцог! Черт бы побрал этих женщин, в которых нет ничего женского!
Послышалось легкое шуршание, скрип тормоза, шаги, и Юная Леди в Сером остановилась над ним, придерживая свою машину. Она ведь уже проехала мимо — значит, она вернулась. Яркое солнце светило теперь ей в лицо.
— Вы ушиблись? — спросила она. У нее был приятный звонкий девичий голосок. Она была в самом деле очень юна, в сущности, совсем девочка. А как хорошо ездит! Это была горькая пилюля для Хупдрайвера.
Мистер Хупдрайвер тотчас встал.
— Нисколько, — довольно уныло произнес он. И с огорчением обнаружил, что гравий, налипший на его куртку, едва ли украшает ее. — Мне, право, очень неприятно…
— Это я виновата, — перебила она его и таким образом не дала вымолвить «мисс». (Он, правда, знал, что это не принято, но уж очень укоренилась в нем привычка обращаться так к покупательницам.) — Я хотела объехать вас не с той стороны. — Лицо и глаза ее смеялись. — Поэтому-то я и должна извиниться.
— Но ведь все произошло из-за того, что я не туда повернул руль…
— Мне следовало бы заметить, что вы новичок в этом деле, — с оттенком превосходства произнесла она. — Но там вы ехали так ровно и прямо!
Право же, она была сногсшибательно хороша. Чувства мистера Хупдрайвера взыграли. И он заговорил уже с оттенком легкого аристократизма:
— Вообще говоря, это моя первая поездка. Но, конечно, это не может служит оправданием для моей… м-м… неловкости.
— У вас палец в крови, — внезапно заметила она.
Он увидел, что ободрал себе руку.
— Я даже не почувствовал, — мужественно заявил он.
— Сначала никогда не чувствуешь. У вас нет с собой пластыря? Если нет…
Она прислонила к себе велосипед. Сбоку у нее был карманчик, она извлекла оттуда пакетик пластыря и ножницы в футляре и щедрой рукою отрезала ему большой кусок. У него возникла дикая мысль попросить, чтобы она сама наложила ему на рану пластырь. Но он сдержался.
