Михаил Осоргин - Собрание сочинений. Т. 2. Старинные рассказы
Итак, мы поймем, почему доктор Парпур, человек при среднем росте, настойчиво-упорного сложения, имел такое всеобщее влияние в городе Кромах Орловской губернии, особливо же на окружающих женщин. Источаемый им животный магнетизм производил истинные чудеса как путем обрызгивания водой, так и непосредственно, лишь махая руками или прикасаясь к тому или иному члену тела. Вслед за сим указанная больная начинала либо сильно дергаться, либо впадала в естественный сомнамбулизм, во время коего можно было ей как угодно загибать руки и ноги на продолжительное время, и она так и держала их уже навсегда, если бы доктор не прекращал интересной операции. Притом узнавалось из подробного ее опроса, каким средствием в отношении медицины или разных трав и притираний ее обычный недуг лечить сподручнее.
Достаточно рассказать о девице Шагаровой, происшествия которой записаны родными в особый журнал в течение тринадцати дней и которая история некоторыми отличными обстоятельствами превосходит знаменитый казус о Кремерте в Стутгарте, и будь это не у нас, в Кромах, а в европейских странах, то было бы пропечатано во всех журналах. Сия девица как будто страдала припадком, называющимся в народе порчей, который всегда с прикосновения ко траве возобновляется. Она, будучи приведена вскоре господином Парпуром в магнетический сон, два дня не могла сказать, чем ее надобно лечить, говоря, что ей не велят о том сказывать живущие в ней духи, и предсказала, что в тую полночь они будут ее душить.
Но неправда и суеверие! В наше время образованному человеку уже известно, что духи, живущие в человеке, суть напрасная выдумка, не отвечающая науке анатомии. Будучи широкого хирургического образования, упомянутый доктор Парпур отверг все, не могущее иметь прямого отношения, а именно в указанную ночь подложил под голову больной Евангелие, дав ей в руки простой освященный крест пальмового дерева.
В ту ночь, ввиду недоверия и даже насмешек не знавших о магнетизме людей, пригласил штаб-хирург для присутствия при опыте его чудесного лечения немало известных в городе персон, в их числе уездного судью, Петра Александровича Киреева, человека столь же всеми уважаемого, сколь совершенно лысого и мечтавшего поправить оный недостаток магнетическим лечением. Точно так же присутствовал известный наш кромский профессор Гежелинский, вольнодумец и афей[245], никогда ранее того не помышлявший о христианстве, после же описываемого события ставший вернейшим прихожанином соборной церкви.
Бессомненно, любопытны были и мы видеть редкость куриозного сего лечения, для чего и воспользовались любезным приглашением отца больной девицы, Сидора Африкановича Шагарова, при возрасте уже преклонном — истинного богатыря, в присутствии которого даже и сам доктор Парпур оказывался невидной и легковесной особой. Всего же нас собралось, не считая больной и необходимых слуг, не менее двенадцати персон, родственных и любопытных.
Спервоначала был произведен опыт магнетического чтения священных текстов прямо через переплет, причем сказать нужно, что, будучи девица воспитана по-светски и безо всяких сведений о Писании, то заранее ничего знать не могла; однако, вопрошаемая доктором Парпуром, что значится в такой-то главе, стих такой-то, немедленно и без задержки ответствовала своеобразными текстами, правда — действительности ничуть не отвечавшими, но исполненными немалой мудрости. Достаточно сказать, что вольномыслящий афей, профессор Гежелинский, изменившись в лице, до конца оставался задумчив.
Но главный опыт начался в полночь, когда, по предсказанию больной, должны были душить ее внутренние духи. В качестве меры, ею же в магнетическом сне указанной, был приготовлен отвар богородицкой травы и другой, именуемой петровым крестом, у которой на корне всё кресты, а растет та трава на Севере, между тем как первая преимущественно в Тамбовской губернии. Перед тем как приступить, оной травой в горячем виде была напоена больная, до сего бывшая в спокойном состоянии, теперь же начала немедленно метаться и обнаруживать небывалые феномены. Так, например, в присутствии всех у нее необычайно и под одеялом приметно вздувалось брюхо, вслед за чем голова пригибалась к коленкам, все это сопровождая проклинаниями, странными в устах особы воспитанной и невинной.
Что же относится до штаб-хирурга Парпура, то сей искусник и магнетизер безо всякой боязни продолжал производить так называемые пассы и другие манипуляции, источая в большом количестве животный магнетизм в направлении страдавшей особы. И всякий раз, как он брызгал на нее заранее намагниченной водой, она временно утихала, после чего ее приподымало с кровати всем телом и бросало об стенку, как чуркой, с ужасными воплями.
Сия картина лечения магнетизмом была настолько ужасна, что присутствовавшие дамы не выдержали и со своей стороны издавали вопли и стоны, а уездный судья Петр Александрович Киреев после рассказывал, что у него дыбом стояли волосы, чего, конечно, в натуре, за отличной его плешивостью, быть не могло и лишь указывает на силу магнетического влияния даже на окружающих.
Продолжая всё те же манипуляции, доктор Парпур стремился привести больную наконец в естественное сомнамбулическое состояние, в каковом единственно можно выспросить у нее наиболее действительные средства излечения ее болезни, ибо тут за нее говорит сама истекающая животная магнетическая жидкость. Однако вполне того добиться оный лекарь не успел, единственно в этот раз дознавшись, что следует припустить ей к пояснице некоторое число пиявок.
Сей правдивый рассказ, могущий убедить многих не верующих в магнетизм или же колеблющихся и сомневающихся, закончу описанием неожиданно приключившейся сцены, повергшей многих в смущение и омрачившей столь удачно начатый опыт. А именно, в своем стремлении к сомнамбулизму наш замечательный магнетизер и гипниаст, желая ускорить действие скрытых сил, принялся по известному ему способу похлопывать и приглаживать помянутую больную девицу по разным необходимым частям, вследствие чего ее батюшка, Сидор Африканович, внезапно обидевшись и подойдя к врачующему, вопросил его: «Государь мой, думаете ли вы прекратить настоящее занятие?» Когда же лекарь возразил, что исполняет лишь требования науки, лично не будучи в том заинтересован, то Сидор Африканович насильно и не вполне вежливо отстранил его от одра скорбящей девственницы, едва начавшей излечиваться, и неожиданным и сильным движением коленки выставил штаб-хирурга Парпура за дверь, не опасаясь с его стороны магнетических воздействий. Выполнив сию роль озабоченного отца, Сидор Африканович обратился к присутствовавшим со следующими словами: «Виденное нами не есть иное, как простое жульничество, и, однако, прошу вас всех, господа, не считаясь с довольно поздним часом, откушать, чем могу служить».
За выключением последнего происшествия, объясняемого чрезмерностью отеческих чувств, во всем остальном опыт доктора Парпура остается беспримерным по силе и убедительности животного магнетизма, о чем долго говорили не только в Кромах, но и в губернском городе Орле. Мы же рассказали об этом не с чужих слов, а как непосредственный свидетель и с полным беспристрастием.
ТРИ ЧЕТВЕРТИ КОПЕЙКИ
По выражению неточному, во всяком случае, спорному, солнце взошло над канцелярией соответствующего департамента правительствующего Сената; правильнее сказать — Земля повернулась к Солнцу той точкой своей поверхности, где помещалась сенатская канцелярия; еще точнее: в час, изначала установленный правилами внутреннего распорядка, все чиновники канцелярии были на своих местах и исполняли возложенные на каждого из них обязанности в порядке 26 пунктов, а какие именно — тому следуют самые пункты, но не немедленно, а после необходимого предисловия, к коему и приступаем.
Самая мысль об использовании нижеследующих архивных материалов зародилась в нас в естественном и законном предположении, что для многочисленных чиновных лиц предшествовавшего режима, ныне находящихся в европейском рассеянии, небезрадостно было бы возродить в слабеющей памяти наименования канцелярских чинов и должностей, а также и весь ход работы в столь напрасно исчезнувших учреждениях. К сожалению, обстоятельства места и времени не позволяют нам остановиться на соображениях, насколько в государственном режиме, сменившем прошлый, сохранились традиции предшествовавшего, так называемого буржуазно-бюрократического, и не является ли древнерусское слово «волокита» в известном отношении бессмертным. За отсутствием достаточных доказательств из жизни современной, чувствуем себя вынужденными ограничиться яркими картинами славного прошлого, упомянув, что настоящее дело возникло вследствие небольшой, случайной и вполне простительной неточности в финансовом отчете одного благотворительного общества правительственного характера, кои состояли обычно под покровительством августейших особ.
