Эрнест Хемингуэй - Рассказы. Прощай, оружие! Пятая колонна. Старик и море
— Мне все равно, где ни спать, — сказал Пиани.
— Вот тут есть две кровати. — Я отворил дверь.
— Я никогда не был в этой комнате, — сказал Бонелло.
— Это была комната старой жабы, — сказал Пиани.
— Ложитесь тут оба, — сказал я. — Я разбужу вас.
— Если вы проспите, tenente, нас австрийцы разбудят, — сказал Бонелло.
— Не просплю, — сказал я. — Где Аймо?
— Пошел на кухню.
— Ложитесь спать, — сказал я.
— Я лягу, — сказал Пиани. — Я весь день спал сидя. У меня прямо лоб на глаза наезжает.
— Снимай сапоги, — сказал Бонелло. — Это жабина кровать.
— Плевать мне на жабу!
Пиани улегся на кровати, вытянув ноги в грязных сапогах, подложив руку под голову. Я пошел на кухню. Аймо развел в плите огонь и поставил котелок с водой.
— Надо приготовить немножко спагетти, — сказал он. — Захочется есть, когда проснемся.
— А вы спать не хотите, Бартоломео?
— Не очень. Как вода вскипит, я пойду. Огонь сам погаснет.
— Вы лучше поспите, — сказал я. — Поесть можно сыру и консервов.
— Так будет лучше, — сказал он. — Тарелка горячего подкрепит этих двух анархистов. А вы ложитесь спать.
— В комнате майора есть постель.
— Вот вы там и ложитесь.
— Нет, я пойду в свою старую комнату. Хотите выпить, Бартоломео?
— Когда будем выезжать, tenente. Сейчас это мне ни к чему.
— Если через три часа вы проснетесь, а я еще буду спать, разбудите меня, хорошо?
— У меня часов нет.
— В комнате майора есть стенные часы.
— Ладно.
Я прошел через столовую и вестибюль и по мраморной лестнице поднялся в комнату, где жили мы с Ринальди. Шел дождь. Я подошел к окну и выглянул. В надвигавшейся темноте я различил три машины, стоявшие одна за другой под деревьями. С деревьев стекала вода. Было холодно, и капли повисали на ветках. Я лег на постель Ринальди и не стал бороться со сном.
Прежде чем выехать, мы поели на кухне. Аймо приготовил спагетти с луком и накрошил в миску мясных консервов. Мы уселись за стол и выпили две бутылки вина из запасов, оставленных в погребе виллы. Было уже совсем темно, и дождь все еще шел. Пиани сидел за столом совсем сонный.
— Мне отступление больше нравится, чем наступление, — сказал Бонелло. — При отступлении мы пьем барбера.
— Это мы сейчас пьем. Завтра будем пить дождевую воду, — сказал Аймо.
— Завтра мы будем в Удине. Мы будем пить шампанское. Там все лежебоки живут. Проснись, Пиани! Мы будем пить шампанское завтра в Удине.
— Я не сплю, — сказал Пиани. Он положил себе на тарелку спагетти и мяса. — Томатного соуса не хватает, Барто.
— Нигде не нашел, — сказал Аймо.
— Мы будем пить шампанское в Удине, — сказал Бонелло. Он наполнил свой стакан прозрачным красным барбера.
— Не пришлось бы нам наглотаться дерьма еще до Удине, — сказал Пиани.
— Вы сыты, tenente? — спросил Аймо.
— Вполне. Передайте мне бутылку, Бартоломео.
— У меня еще есть по бутылке на брата, чтоб с собой взять, — сказал Аймо.
— Вы совсем не спали?
— Я не люблю долго спать. Я поспал немного.
— Завтра мы будем спать в королевской постели, — сказал Бонелло. Он был отлично настроен.
— Завтра, может статься, мы будем спать в дерьме, — сказал Пиани.
— Я буду спать с королевой, — сказал Бонелло. Он оглянулся, чтоб посмотреть, как я отнесся к его шутке.
— Ты будешь спать с дерьмом, — сказал Пиани сонным голосом.
— Это государственная измена, tenente, — сказал Бонелло. — Правда, это государственная измена?
— Замолчите, — сказал я. — Слишком вы разгулялись от капли вина.
Дождь лил все сильнее. Я поглядел на часы. Было половина десятого.
— Пора двигать, — сказал я и встал.
— Вы с кем поедете, tenente? — спросил Бонелло.
— С Аймо. Потом вы. Потом Пиани. Поедем по дороге на Кормонс.
— Боюсь, как бы я не заснул, — сказал Пиани.
— Хорошо. Я поеду с вами. Потом Бонелло. Потом Аймо.
— Это лучше всего, — сказал Пиани. — А то я совсем сплю.
— Я поведу машину, а вы немного поспите.
— Нет. Я могу вести, раз я знаю, что есть кому меня разбудить, если я засну.
— Я вас разбужу. Погасите свет, Барто.
— А пускай его горит, — сказал Бонелло. — Нам здесь больше не жить.
— У меня там сундучок в комнате, — сказал я. — Вы мне поможете его снести, Пиани?
— Мы сейчас возьмем, — сказал Пиани. — Пошли, Альдо.
Он вышел вместе с Бонелло. Я слышал, как они поднимались по лестнице.
— Хороший это город, — сказал Бартоломео Аймо. Он положил в свой вещевой мешок две бутылки вина и полкруга сыру. — Другого такого города нам уже не найти. Куда мы отступаем, tenente?
— За Тальяменто, говорят. Госпиталь и штаб будут в Порденоне.
— Тут лучше, чем в Порденоне.
— Я в Порденоне не был, — сказал я. — Я только проезжал мимо.
— Городок не из важных, — сказал Аймо.
Глава двадцать восьмаяКогда мы выезжали из Гориции, город в темноте под дождем был пустой, только колонны войск и орудий проходили по главной улице. Еще было много грузовиков и повозок, все это ехало по другим улицам и соединялось на шоссе. Миновав дубильни, мы выехали на шоссе, где войска, грузовики, повозки, запряженные лошадьми, и орудия шли одной широкой, медленно движущейся колонной. Мы медленно, но неуклонно двигались под дождем, почти упираясь радиатором в задний борт нагруженного с верхом грузовика, покрытого мокрым брезентом. Вдруг грузовик остановился. Остановилась вся колонна. Потом она снова тронулась, мы проехали еще немного и снова остановились. Я вылез и пошел вперед, пробираясь между грузовиками и повозками и под мокрыми мордами лошадей. Затор был где-то впереди. Я свернул с дороги, перебрался через канаву по дощатым мосткам и пошел по полю, начинавшемуся сразу же за канавой. Удаляясь от дороги, я все время видел между деревьями неподвижную под дождем колонну. Я прошел около мили. Колонна стояла на месте, хотя за неподвижным транспортом мне видно было, что войска идут. Я вернулся к машинам. Могло случиться, что затор образовался под самым Удине. Пиани спал за рулем. Я уселся рядом с ним и тоже заснул. Спустя несколько часов я услышал скрежет передачи на грузовике впереди нас. Я разбудил Пиани, и мы поехали, то подвигаясь вперед на несколько ярдов, то останавливаясь, то снова трогаясь. Дождь все еще шел.
Ночью колонна снова стала и не двигалась с места. Я вылез и пошел назад, проведать Бонелло и Аймо. В машине Бонелло с ним рядом сидели два сержанта инженерной части. Когда я подошел, они вытянулись и замерли.
— Их оставили чинить какой-то мост, — сказал Бонелло. — Они не могут найти свою часть, так я согласился их подвезти.
— Если господин лейтенант разрешит.
— Разрешаю, — сказал я.
— Наш лейтенант американец, — сказал Бонелло. — Он кого хочешь подвезет.
Один из сержантов улыбнулся. Другой спросил у Бонелло, из североамериканских я итальянцев или из южноамериканских.
— Он не итальянец. Он англичанин из Северной Америки.
Сержанты вежливо выслушали, но не поверили. Я оставил их и пошел к Аймо. Рядом с ним в машине сидели две девушки, и он курил, откинувшись в угол.
— Барто, Барто! — сказал я. Он засмеялся.
— Поговорите с ними, tenente, — сказал он. — Я их не понимаю. Эй! — Он положил руку на бедро одной из девушек и дружески сжал его. Девушка плотнее закуталась в шаль и оттолкнула его руку. — Эй! — сказал он. — Скажите tenente, как вас зовут и что вы тут делаете.
Девушка свирепо поглядела на меня. Вторая девушка сидела потупившись. Та, которая смотрела на меня, сказала что-то на диалекте, но я ни слова не понял. Она была смуглая, лет шестнадцати на вид.
— Sorella?[115] — спросил я, указывая на вторую девушку.
Она кивнула головой и улыбнулась.
— Так, — сказал я и потрепал ее по колену. Я почувствовал, как она съежилась, когда я прикоснулся к ней. Сестра по-прежнему не поднимала глаз. Ей можно было дать годом меньше. Снова Аймо положил руку старшей на бедро, и она оттолкнула ее. Он засмеялся.
— Хороший человек. — Он указал на самого себя. — Хороший человек. — Он указал на меня. — Не надо бояться.
Девушка смотрела на него свирепо. Они были похожи на двух диких птиц.
— Зачем же она со мной поехала, если я ей не нравлюсь? — спросил Аймо. — Я их только поманил, а они сейчас же влезли в машину. — Он обернулся к девушке. — Не бойся, — сказал он. — Никто тебя не… — Он употребил грубое слово. — Тут негде… — Я видел, что она поняла слово, но больше ничего. В ее глазах, смотревших на него, был смертельный испуг. Она еще плотнее закуталась в свою шаль. — Машина полна, — сказал Аймо. — Никто тебя не… Тут негде…
