Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)
— Ничего, — признал Мартышка. — Но мне говорили правду, тетя — будь здоров. Чуть что — и начнется…
Лорд Икенхем кивнул.
— Понимаю, — сказал он. — Я замечал это за вулканами и за моей давней бонной. Помню, как сейчас, — улыбается, курлычет, а только и норовит дать линейкой по руке. Чего от тебя хотел Бакстер?
— Спрашивал, какие у нас методы. Я его боюсь.
— Да? Собственно, я тоже. Беседа на перроне не совсем меня успокоила. Какая-то в нем была сухость, какая-то настороженность. Конечно, он не потомок норманнов, как друг наш Бошем, но в одном они похожи: оба не очень верят нам.
— Тогда мне лучше смыться.
— Хуже. Полли должна очаровать герцога. Кто ее поддержит без тебя, кто утешит? Где твое рыцарство? Хорош бы ты был за Круглым столом!
Уязвленный Мартышка признал его правоту. Лорд Икенхем, в свою очередь, признал, что не ждал от него ничего другого.
— Мы положили руку на плуг[85], — обобщил он. — Или, если хочешь, мы взяли меч. Без тебя мне со свиньей не справиться. Да, ты ведь не знаешь! У Эмсворта есть свинья. Герцог хочет ее отнять. Эмсворт не хочет ее отдавать, но боится герцога. Я посоветовал прибегнуть к хитрости. Мы вывозим свинью из ее жилища, и ты едешь с ней в Икенхем, где она пережидает опасность.
Мартышка редко взлохмачивал волосы, что там — очень редко, но он их взлохматил, да еще обеими руками. При этом он сказал: «Ха!»
— Я тебя просил, — напомнил пятый граф, — не произносить этого слова.
— Ха-ха! Возить свинью! Что я, свиновоз?
— Блестяще, мой дорогой, блестяще. Одно слово — Флобер.
— Не повезу.
— Да?
— Да.
— Так, так, так… Какая, однако, жалость! Эмсворт тебя озолотил бы. Он очень любит эту свинью. Осыпал бы золотом…
Мартышка ожил еще раз.
— О! — сказал он.
— Вот именно. Подумай хорошенько. А я пока что поиграю.
Он склонился над столом, пристально глядя на шар, но тут же обернулся, ибо дверь открылась и его пронзил какой-то луч смерти.
Руперт Бакстер смотрел на него сквозь очки Те, на кого он смотрел сквозь очки, обычно дрожали и метались, наспех испытывая совесть; но лорд Икенхем был спокоен.
— А, Бакстер! — сказал он. — Вы ко мне?
— Хотел бы с вами поговорить.
— Как с врачом? Неужели галлюцинации?
— У меня их не бывает.
— Так я и думал. Что ж, садитесь. Оставь нас, Бэзил.
— Не надо, — мрачно возразил Бакстер. — То, что я скажу, касается этого господина.
Мартышка, сидя в углу, думал о том, что это и есть голос рока. Секретарь казался таким страшным, что он никак не мог понять, почему дядя совершенно безмятежен. Установив шары, тот собирался выполнить сложный удар.
— Приятный вечер, — заметил он.
— Да. Хорошо прошлись?
— Мягко сказано! — отозвался пятый граф, ловко рассыпая пирамиду. — Я бы выбрал слово «божественно». Чистый воздух, дивный ландшафт, цыганское чувство свободы, беседа с герцогом… Кстати, он говорил мне, что у вас произошла небольшая ссора. Насколько я понял, он предупредил вас за две недели, потому что Хорес Давенпорт будто бы видел вас на балу.
— Да.
— Все уладилось?
— Да. Он узнал, что сведения неверные.
— Прекрасно. Кто захочет потерять такую работу? Секретарь герцога! В сущности, это герцог. Не то что наш Бэзил, а?
— Вы правы. Совсем другое дело.
— Другое? Да, конечно, но в каком смысле употребили вы это слово?
— Этот господин не знает азов нашей профессии.
— Верно, верно… Бедный Бэзил — просто любитель. У него нет вашего опыта. Вы служили у лорда Эмсворта?
— Да, — с неудовольствием признался Бакстер, еще больше краснея. Служба его (заметим — неоднократная) всегда плохо кончалась.
— А до него?
— У сэра Ролфа Диллинворта, в Йоркшире.
— Как плавно вы идете вверх! — восхитился лорд Икенхем. — Простой, немудреный баронет — граф — потом герцог… Похвально, похвально.
— Благодарю.
— Не за что, мой дорогой. Диллинворт — человек со странностями. Я не ошибся?
— Нет.
— Я слышал, что он гонялся за мышами с охотничьим ружьем.
— Гонялся.
— Печально. Каково семье, а? И мышам. Надо было вызвать меня.
— Они вызывали.
— Простите?
— Они вас вызывали.
— Не припомню.
— Вполне естественно.
Руперт Бакстер откинулся в кресле, сложив кончики пальцев. Мартышке казалось, что, если бы не другой овал, он был бы в точности похож на Шерлока Холмса.
— Когда я встретил настоящего сэра Родерика, — продолжал секретарь, — он меня не узнал, но я узнал его сразу. Он почти не изменился.
Лорд Икенхем поднял брови:
— Вы хотите сказать, что я не сэр Родерик?
— Да.
— Так, так, так… Значит, я — самозванец и обманщик?
— Да.
— Как вы правы, мой дорогой! — воскликнул пятый граф. — Ах, как же вы правы!
Руперт Бакстер немного растерялся.
— Я не знаю, кто вы… — начал он.
— Зовите меня дядей Фредом.
— Не буду! — возразил секретарь, утешаясь видом Мартышки. Вот это разоблаченный обман, приятно посмотреть.
— Ваше право, — признал граф.
— Вы страшно рискуете, — сказал Бакстер. — Многие знают в лицо такого известного врача.
— Сурово, но верно. Как лучше усы, вот так? Или вот так?
Нетерпеливым жестом Бакстер дал понять, что он Немезида, а не знаток мужской красоты.
— Вероятно, — сказал он, — вы хотите узнать расписание поездов.
— Молочный поезд есть? — спросил Мартышка.
— Возможно, — отвечал Бакстер, — но я бы посоветовал 8.20 утра.
Лорд Икенхем удивился:
— Вы говорите так, словно мы уезжаем.
— А вы не уезжаете?
— Нет. Разве вы не сохраните нашу маленькую тайну?
— Я выдам вас немедленно.
— Даже если я докажу, что мы не воры? Мы здесь, чтобы соединить…
— Ваши намерения меня не интересуют.
Лорд Икенхем покрутил усы. Он думал.
— Так, так, так, так… Вы жестокий человек, Бакстер.
— Я выполняю мой долг.
— Не всегда. Как насчет бала?
— Что вы имеете в виду?
— Хорес заметил вас в Альберт-Холле.
— Хорес!
— Именно. Да, сейчас его свидетельству не верят, но почему? Потому что герцог видел своими глазами, как он принял незнакомцев за своих друзей. Вы меня выдаете — я признаю, что это именно те, кого он назвал, — герцог понимает, что у Хореса нет галлюцинаций, — и выгоняет вас. Что тогда?
Он замолчал. Мартышка в своем углу расцвел, словно политый водою цветок. Пока дядя говорил, глаза его наполнялись тем собачьим благоговением, с которым он далеко не всегда смотрел на пятого графа.
— Вот это да! — выговорил он. — Р-р-раз — и готово! Наповал.
— Вполне вероятно, — согласился лорд Икенхем.
Челюсть у Бакстера была не из тех, которые легко падают, но она дернулась. Глаза за очками глядели немного растерянно.
— Одно из другого не следует!
— Ах, что вы! Следует, поверьте мне.
— Я буду все отрицать.
— Что толку? Я мало знаю герцога, но успел заметить, что он — из тех суровых, непоколебимых натур, которыми держится Англия. Нет, Бакстер, я бы на вашем месте подумал.
— И я, — поддержал Мартышка.
— Поразмышлял бы, все взвесил.
— Да-да.
— Тогда вы увидите, что и гибнем мы, и спасаемся только вместе. Разоблачая нас, вы разоблачите себя. И что же? Мы уезжаем, а вот к вам подходят два мускулистых лакея… Кто поручится, что вы попадете к баронету? Возможен и простой дворянин.
С этими словами он мягко повел к дверям несчастного Бакстера.
— Мой дорогой, — говорил он, — нам остается одно: живи — и другим не мешай. Пусть нашим девизом станет девиз славного короля Позоля[86]: «Ne nuis pas a ton voisin»[87]. Иначе жизнь не проживешь.
Когда дверь закрылась, Мартышка перевел дух.
— Дядя Фред, — сказал он, — иногда я сердился на вас…
— Ты имеешь в виду тот случай с попугаем?
— Скорей, собачьи бега.
— Ах да! Мы немного увлеклись, не спорю.
— Но сейчас вы спасли мне жизнь.
— Дорогой мой, я просто смущен. Такой пустяк! Я всегда рад прибавить сладости и свету.
— Этот тип сдался, а?
— Еще как! Вышел из строя. А теперь, ты уж прости, я тебя покину. Обещал герцогу заглянуть около десяти.
Глава XII
Предполагая, что эта беседа приостановит Руперта Бакстера, пятый граф не ошибся. Однако он поспешил, заметив, что тот вышел из строя. У бывшего секретаря был верный союзник, к которому он и направился.
— Не уделите ли мне пять минут, леди Констанс? — спросил он.
— Конечно, мистер Бакстер.
— Спасибо, — сказал он и сел.
Леди Констанс была спокойна и довольна. После обеда, за кофе, она побеседовала с видным психиатром и убедилась, что взгляды их на герцога совпали. Врач признал, что надо немедленно взяться за дело, тогда пациент скоро забудет, что такое яйцо и как его бросают.
