Джером Джером - Пол Келвер
— А что случилось? — поинтересовался я.
— Как, ты не слышал? — ответил он. — Том умер пять недель назад — апоплексический удар. Кто бы мог подумать?
Итак, Нора осталась одна. Одна во всем мире! Я вскочил. Медленно ползущее пятнышко превратилось в темную полоску; с каждой минутой она все более и более принимала очертания лодки.
— Между прочим, должен тебя поздравить, — сказал В. — Опера твоя произвела фурор. В Лондоне о ней только и говорят. Деньги, надеюсь, промотать не успел?
— А мне и не заплатили, — ответил я. — Ходгсон вообще не хотел ее принимать.
— Везет же некоторым! — завистливо сказал В.
На следующий вечер я был уже в Лондоне. Я поехал прямо на Куинс-сквер; когда мы проезжали мимо театра, мне вдруг пришла в голову мысль заскочить туда на минутку.
У дверей гримерной я встретил комика. Он крепко пожал мне руку.
— Публика валом валит, — сказал он. — Я же говорил — дайте мне развернуться, а вы не верили! Что, разве я был неправ? Вот посмотрите спектакль и сами в этом убедитесь. Надеюсь, вы согласитесь, что я выжал из вашего либретто все, что мог.
Я поблагодарил его.
— Не за что, — заскромничал он. — Приятно работать, когда есть с чем работать.
Я засвидетельствовал почтение примадонне.
— Я вам очень благодарна, — сказала она. — Порой бывает так приятно сыграть живую женщину.
Тенор был настроен весьма благодушно.
— Вот об этом я и твердил Ходгсону годами, — сказал он. — Представьте публике историю простой человеческой жизни.
На сцене я столкнулся с Мармедьюком Тревором.
— Вы непременно должны увидеть мой выход, — потребовал он.
— В следующий раз, — взмолился я. — Я только что с парохода.
Он перешел на шепот.
— У меня к вам будет дело. Я, видите ли, собираюсь открыть свой театр — не сейчас, конечно, со временем. Выкройте как-нибудь минуточку, мы все обговорим. Но, умоляю вас, никому ни слова!
Я пообещал хранить тайну.
— Если у меня это выгорит, я бы хотел предложить вам написать для нас пьесу. Вы знаете, что нужно публике. Мы все обсудим.
И он воровато шмыгнул за кулисы.
Ходгсон, прячась в складках занавеса, смотрел на зал.
— Свободны два места в партере и шесть на галерке, — сообщил он мне. — Для четверга неплохо.
Я выразил свое удовлетворение.
— Я знал, что у вас получится, — сказал Ходгсоа — Я это сразу понял, как только увидел вашу комедийку в Королевском театре. Я никогда не ошибаюсь.
Мне захотелось указать ему на то, что кое-какие его пророчества не сбылись, но не хотелось его расстраивать. Он пребывал в привычно безмятежном расположении духа; он знал, что равных ему нет. Я помчался на Куинс-сквер. Позвонил два раза, но никто мне не открыл. Потеряв всякую надежду, я уже собрался было позвонить в третий и последний, как тут на крыльцо поднялась Нора. Она выходила за покупками и была нагружена свертками и пакетами.
— Руку я тебе пожму чуть позже, — засмеялась она, открывая дверь — Надеюсь, не долго ждал? Бедняжка Аннет совсем оглохла.
— Осталась одна Аннет? — спросил я.
— Кроме нее — ни души. Ты же знаешь, что это был за чудак. Прислуги мы не держали. Порой меня это страшно бесило. Но против его желаний я идти не хотела, да и сейчас не хочу. Пусть уж останется все как есть.
— А почему он терпеть не мог прислугу? — спросил я.
. — Просто так. — ответила она. — Если бы была какая-нибудь причина, я бы его разубедила. Она остановилась у дверей мастерской. — Выложу свертки и приду к тебе.
В камине пылали поленья, и тонкие лучики света прорезали погруженную — во мрак огромную пустую комнату. Высокий дубовый табурет стоял на своем обычном месте — рядом с рабочим столом старого Делеглиза, на котором лежала тускло мерцающая медная доска; гравюра была не закончена. Я осторожно пошел по скрипучим половицам, поминутно останавливаясь; мастерская показалась мне какой-то призрачной галереей, на стенах которой висят потускневшие портреты живых и мертвых. Немного погодя появилась Нора; она подошла ко мне и протянула руку.
— Не будем зажигать лампу, — сказала она. — Так уютней.
— Но я не вижу твоего лица, — возразил я.
Нора сидела на приступочке. Она пошевелила поленья, и они вспыхнули ровным белым пламенем. Теперь можно было разглядеть ее лицо. Она повернулась ко мне. Ясные серые глаза смотрели прямо и твердо, как и всегда. Но на этот раз в них закралась тень, от чего они стали еще глубже, еще ярче. Они многое что мне сказали.
Какое-то время мы говорили о себе, наших планах и делах.
— Том тебе кое-что оставил, — сказала Нора и встала. — Не в завещании, нет, там всего-то было несколько строк, Просто перед смертью просил передать тебе.
И она принесла то, что мне досталось в наследство. Это была картина, которую он ни за что не хотел продавать, его первая удачная работа: ребенок, наблюдающий смерть. «Загадка» — так он назвал ее.
— Он разочаровался в жизни, как по-твоему? — спросил я.
— Нет, — ответила Нора. — В этом я уверена. Он был слишком увлечен своей работой.
— Но он мечтал стать вторым Милле. Он как-то раз мне в этом признался. А умер гравером.
Нора ответила не сразу.
— Я помню его любимое присловье. Не знаю, сам ли он его сочинил или кто другой? «Звезды указуют нам путь. Но цель у нас — Не звезды».
— Что верно, то верно: целим мы в луну, а попадаем в смородиновый куст.
— Это потому, что силу ветра не учитываем, — засмеялась Нора, — Но сочинил же будущий поэт-лауреат комическую оперу? И ведь неплохо получилось!
— Да ты ничего не понимаешь! — вскричал я, — Разве дело в лауреатстве? Шутовской колпак или лавровый венок — какая, в конце концов, разница? Я хочу помочь. Мир кричит от боли, и я услышал этот крик еще в детстве. Я и сейчас его слышу. Я хочу им помочь. Тем, кто погрузился в бездну отчаяния. Я слышу их вопль. Они кричат и днем, и ночью, но их никто не хочет слушать, все затыкают уши. Кричат мужчины и женщины, дети и звери. По ночам я слышу их сдавленный крик. Тихое рыдание ребенка, яростные проклятия мужчины. Собака под ножом вивисектора; загнанная лошадь; устрица, которую мучают часами, чтобы доетавить гурману секундное удовольствие. Все они вопиют ко мне. Беды и невзгоды, боли и тревоги, протяжный, глухой, беспрестанный стон, от которого устали уши Господа; я слышу его днем и ночью. Я хочу им помочь.
Я вскочил. Она погладила меня по лицу; рука у нее была прохладной. Я успокоился.
— Что мы знаем? С диспозицией нас не знакомят, зачитывают лишь приказ, касающийся нашего подразделения. Некоторые считают, что крепость смеха — это последний оплот, куда сползаются разбитые войска. А вдруг это сборный пункт всех сил радости и веселья, и именно оттуда будет нанесен решающий удар? Эта крепость отрезана от главных сил, и гарнизон думает, что о них забыли. Но надо верить командирам и не сдавать позиции.
Я посмотрел в ее нежные серые глаза.
— Что бы я без тебя делал! — сказал я.
— Да? — ответила она. — Я очень рада. И я ощутил крепкое пожатье ее руки.
Примечания
1
Ист-Энд — рабочая окраина Лондона (Здесь и далее примечания переводчика.)
2
Поплар — ближний пригород Лондона.
3
Валлийцы (уэльсцы) — народ кельтского происхождения, населяющий п-ов Уэльс, сохранивший свой язык и культуру.
4
По-видимому, речь идет о философской концепции Б.Спинозы (1632–1677), в которой постулируется единство материальной и духовной субстанций.
5
Король Канут (Кнуд) II Великий (995-1035) — датский канунг, ставший в 1018 г. королем Англии. Его коронация ознаменовала окончание почти двухвековой вражды англосаксов и датчан.
6
Плейстовские болота — заболоченный берег Темзы в районе Плейстоу, ближайшего пригорода Лондона.
7
Речь идет о С. Джонсоне, авторе орфографического словаря.
8
Собор Святого Павла — самый большой собор в Лондоне.
9
Подснеп, Догберри — персонажи комедий Шекспира, ставшие олицетворением тупости и занудства.
10
Крысолов из Гамельна согласно средневековой легенде вывел из города Гамельна сначала крыс, а затем, не получив обещанной награды, и детей, которые исчезли в пещере; сюжет популярен в мировой литературе (Р.Саути, С.Лагерлеф, М.Цветаева и др.).
11
Принц Уэльский — титул наследника престола в Великобритании.
12
Хакни, Пондерс-Энд — пригороды Лондона.
