Альфонс Доде - Джек
Как человек, запросто бывающий в доме, он достал из-под соломенной подстилки, лежавшей у порога соседней комнаты, ключ, отпер дверь и, направившись прямо к печке, где уже с полудня на медленном огне варился суп к ужину, зажег свечу, потом, усадив ребенка и привязав его к высокому стульчику возле стола, сунул ему в руки две крышки от кастрюль, чтобы тот не скучал.
— А теперь пойдемте отсюда, — сказал он Джеку. — Госпожа Вебер скоро придет. Любопытно было бы поглядеть на ее лицо, когда она увидит, что ее сынок в новых башмачках… То-то она удивится!.. Ей вовек не догадаться, откуда они взялись, нипочем не догадается. В доме много жильцов, и все жильцы ее так любят!.. Да, забавно.
И он уже заранее ухмылялся, отпирая дверь своей комнаты, этого длинного чердачного помещения, перегороженного пополам. Сквозь стеклянную дверь видна была спаленка. Наваленные всюду фуражки и шляпы говорили о занятии жильца, а голые стены свидетельствовали о его бедности.
— Кстати, Белизер, — вспомнил вдруг Джек, — вы, что же, больше не живете со своими родными?.
— Нет, — ответил торговец, слегка смутившись, и поскреб в затылке — к этому жесту он неизменно прибегал в подобных обстоятельствах. — Знаете, в больших семьях не всегда легко столковаться… Госпожа Вебер нашла, что так неправильно получается — я работаю больше всех, а мне ничего не достается. Вот она и посоветовала мне поселиться отдельно… И верно, с этих пор денег у меня стало в два раза больше, я и родных поддерживаю и кое-что откладываю на черный день. А все госпожа Вебер придумала! Она женщина башковитая, ей-богу!
Разговаривая с Джеком, Белизер заправлял лампу, раскладывал товар, накрывал на стол; он подал замечательный картофельный салат и копченую селедку: это кушанье стояло уже три дня, пропиталось маринадом и стало очень вкусным. Из простого деревянного шкафчика он достал две расписные тарелки и два прибора — один оловянный, другой деревянный, хлеб, вино, пучок редиски, и все это разложил на колченогом буфетике, а вернее, кухонном столике, который так же, как и шкаф, смастерил столяр из предместья. Это не мешало Белизеру гордиться своей обстановкой не меньше, чем комнатой, и он говорил «мой буфет», «мой шкаф» с таким видом, как будто это была дорогая мебель.
— Ну теперь можно и садиться, — объявил Белизер с сияющим лицом, показывая на «сервированный стол», а стол был и впрямь отменно сервирован: газета заменяла скатерть, так что тарелка Джека как раз пришлась на рубрику происшествий, а перечень политических новостей выглядывал между хлебом и редиской. — Чего там говорить, мой скромный обед не идет ни в какое сравнение с той знатной ветчиной, которой вы меня угощали тогда в деревне… Господи боже мой, что за ветчина!.. В жизни такой не едал!
Тем не менее салат из картофеля тоже был очень хорош, и Джек оценил его по достоинству. Белизер, радуясь аппетиту своего гостя, не отставал от него, но не забывал при этом обязанностей хозяина — каждую минуту вскакивал, смотрел, не вскипела ли вода, булькавшая на очаге, молол кофе, пристроив мельницу между своих острых колен.
— Да у вас тут целое хозяйство, Белизер, — сказал Джек. — Я вижу, вы уже обзавелись всем необходимым.
— Тут не все принадлежит мне… Многое мне одалживает госпожа Вебер, пока мы еще…
— Пока еще что, Белизер?
— Пока мы еще не поженились, — собравшись с духом, проговорил торговец, но на щеках у него появились при этом два красных пятна. Потом, убедившись, что Джек и не думает смеяться над ним, он продолжал: — Мы уже давно решили пожениться. Должен сказать, для меня это — большое и неожиданное счастье, что госпожа Вебер надумала вторично выйти замуж. Она так намыкалась с первым мужем, этот мерзавец пьянствовал, а нализавшись, колотил ее… Ну разве не грешно поднимать руку на такую прекрасную женщину!.. Она скоро придет, вы сами увидите… Она такая терпеливая, такая хорошая!.. Уж можете мне поверить, я-то бить ее не стану, а коли ей самой захочется меня ударить, пусть себе, на здоровье.
— Когда же вы собираетесь обвенчаться? — осведомился Джек.
— В том-то и закавыка! Я хоть сегодня готов. Да вот госпожа Вебер — она ведь у меня такая разумная, — она считает, что при нынешних ценах нам не по средствам самим содержать дом, и хочет подыскать компаньона.
— Компаньона?
— Ну да!.. У нас в предместье бедняки часто так делают. Подыскивают себе компаньона, холостяка или вдовца, и он берет на себя часть расходов. Ему отводят угол, кормят, обстирываю! а расходы — поровну. Понимаете, как это выгодно для всех? Где двое едят, там и третий прокормится… Самое трудное — найти хорошего человека, надежного, работящего, который не был бы обузой.
— А что вы скажете обо мне, Белизер? Я достаточно надежный человек? Подойду я вам?
— Вы и вправду согласны, Джек? Я ведь битый час об этом думаю, да все не решаюсь вам предложить.
— Почему же?
— Понимаете, какое дело… Ведь у нас все так убого… Мы ведь будем жить очень скромно… Боюсь, что наши харчи покажутся вам незавидными, ведь вы рабочий-механик и станете выколачивать шесть, а то и семь франков в день.
— Нет, нет, Белизер. Мне такой стол как раз подойдет. Я тоже должен беречь деньги, вести себя благоразумно, ведь и я подумываю о женитьбе.
— Ах, вот как?.. Ну, тогда вам это не подойдет… — с сокрушенным видом пробормотал торговец шляпами.
Джек рассмеялся и пояснил, что его женитьба произойдет не раньше чем через четыре года, да и то при условии, если он до тех пор будет много и успешно работать.
— Тогда, значит, решено! Вы будете нашим компаньоном — надежным, настоящим… Какая удача, что мы встретились!.. Как подумаю, что, не приди мне мысль купить малышу башмачки… Тссс!.. Внимание!.. Госпожа Вебер вернулась. То-то мы посмеемся!
Послышались торопливые, грузные, почти мужские шаги, — лестница заходила ходуном, перила затрещали. Ребенок, без сомнения, тоже услышал их — он замычал, как теленок, и принялся изо всех сил колотить по столу крышками от кастрюль.
— Иду, иду, дружочек!.. Не плачь, миленький! — только войдя в коридор, закричала разносчица хлеба, — она спешила успокоить сынишку.
— Молчите!.. — шепотом сказал Белиэер.
Слышно было, как открылась дверь, а потом раздались восклицания и взрывы звонкого молодого смеха. Физиономия Белизера вся сморщилась от величайшего удовольствия.
Перегородки в доме были тонкие, и взрывы этой шумной веселости слышны были, должно быть, на всем этаже. Наконец они докатились до самых дверей Белизера, и на пороге мансарды возникла высокая, плотная женщина лет тридцати — тридцати пяти. Длинный синий фартук с нагрудником, в котором ходят разносчицы хлеба, чтобы не перепачкаться мукой, облегал дородную, но статную фигуру г-жи Вебер.
— Ах, шутник вы этакий! — воскликнула она, входя с малышом на руках. — Это, конечно, ваших рук дело… Полюбуйтесь, как хорошо моему сыночку в этих башмачках!
И она смеялась, смеялась, но в глазах у нее видны были слезинки.
— До чего ж хитра!.. — повторял Белизер, корчась от смеха. — И как только она догадалась, что это я?
Когда веселье немного улеглось, г-жа Вебер подсела к столу и налила себе кофе в какую-то посудину, смахивавшую на банку из-под горчицы. Затем ей представили Джека как будущего компаньона. Надо сказать, что сперва она отнеслась к этому известию настороженно. Однако, приглядевшись к претенденту на столь высокий пост, услышав, что Джек и Белиэер знакомы уже десять лет и что перед ней герой пресловутой истории с ветчиной, которую она слыхала неоднократно, она перестала глядеть на Джека с недоверием и протянула ему руку.
— Ладно! Вижу, что на сей раз Белизер не ошибся… Вы давно его знаете, стало быть, для вас не секрет, какой это простак. Он уже приводил сюда с полдюжины компаньонов, нх бы всех удавить стоило, да только веревки жалко! Это про таких, как он, говорят: «Простота — хуже воровства!» Рассказать бы вам, как над ним в родной семье измывались! На нем там все ездили, как на вьючном животном! Он их всех кормил, а в благодарность они его только унижали.
— Да будет вам, госпожа Вебер!.. — останавливал ее добряк Белизер, не любивший, когда плохо говорили о его родных.
— Ну что, «госпожа Вебер»? Должна же я объяснить нашему будущему компаньону, почему я вас разлучила с вашей распрекрасной родней. Я вовсе не хочу, чтобы он подумал, будто я действовала корысти ради, как многие женщины. А ну, признавайтесь: разве вам теперь не легче, когда вы отделились от них и хоть немного зарабатываете на себя?
Обратившись к Джеку, она продолжала:
— Но только напрасно я стараюсь! Они все равно из него соки тянут. Подсылают к нему малышей, а у них там целый выводок курчавых детишек, у которых с детства такие же загребущие пальцы, как у старого скряги, папаши Белизера. Они приходят сюда в мое отсутствие и уж что-нибудь да с собой унесут! Я говорю вам все это, Джек, для того, чтобы вы помогали мне защищать от других да и от самого себя этого изверга с чересчур добрым сердцем.
