Айн Рэнд - Источник. Книга 1
Из своих скромных доходов он умудрялся давать деньги многим организациям. Но было известно, что ни одного доллара он не ссудил частному лицу. Он никогда не просил своих богатых друзей помочь кому-то в беде, но получал от них большие пожертвования на благотворительные учреждения: ночлежки, центры для отдыха, дома для падших женщин, школы для дефективных детей. Он работал в правлениях всех этих учреждении — но бесплатно. Большое количество филантропических заведений и радикальных изданий, руководимых разными людьми, имели между собой единственное связующее звено, один общий знаменатель: неизменное присутствие имени Эллсворта Тухи. Он был своеобразной холдинговой компанией альтруизма, состоящей из одного человека.
Женщины не играли никакой роли в его жизни. Его никогда не интересовал секс. Нечастые тайные потребности приводили его к молодым, стройным, полногрудым глупым певицам — хихикающим официанточкам, сюсюкающим маникюршам, не очень умелым стенографисткам из тех, что носят алые или малиновые платья, небольшие шляпки на затылке и начесывают светлые волосы спереди. К умным женщинам он был безразличен.
Он довольствовался утверждением, что семья — буржуазный институт, но не делал из этого далеко идущих выводов и не ратовал за свободную любовь. Секс был для него скучной темой. Он полагал, что люди придают слишком большое значение этой ерунде; она не стоит внимания; слишком много гораздо более важных проблем скопилось в мире.
Проходили годы, и каждый день его жизни был подобен небольшой монетке, терпеливо бросаемой в щель гигантского игрового автомата, бросаемой безвозвратно, без оглядки на комбинации цифр. Постепенно из многих его дел начало вырисовываться одно: он стал известным критиком по вопросам архитектуры. Он писал о строительстве зданий поочередно для трех журналов, которые с шумом и перерывами выходили в течение ряда лет, а затем один за другим терпели крах: «Новые голоса», «Новые тропы», «Новые горизонты». Четвертый — «Новые рубежи» — сумел выплыть. Эллсворт Тухи был единственным сохранившимся после трех последовательных крушений обломком. Архитектурная критика, казалось, была заброшенным полем деятельности, мало кто стремился писать о строительстве, но еще меньше было тех, кто читал. Тухи приобрел репутацию неофициального монополиста. Лучшие журналы стали обращаться к нему, если возникала необходимость в чем-то связанном с архитектурой.
В 1921 году в личной жизни Тухи произошло небольшое изменение: его племянница Кэтрин Хейлси, дочь его сестры Хелен, переехала жить к нему. Его отец к тому времени уже давно умер, а тетя Аделина сгинула во тьме бедности какого-то небольшого городка; и ко времени, когда умерли родители Кэтрин, не осталось никого, кто бы позаботился о ней. У Тухи не было намерения держать ее в своем доме. Но когда она сошла с поезда в Нью-Йорке, ее простоватое личико на мгновение стало таким красивым, будто перед ней открылось ее будущее и его отблески сияли на ее лбу, словно она рада, горда и готова принять это будущее. Это был один из тех редких моментов, когда самый скромный из людей осознает, что значит чувствовать себя центром вселенной, и это знание делает его прекрасным, а мир — в глазах присутствующих — выгладит лучше из-за того, что в нем появился такой центр. Эллсворт Тухи увидел это — и решил, что Кэтрин останется с ним.
В 1925 году вышла его книга «Проповедь в камне», и с ней пришла слава. Эллсворт Тухи стал модным. Мало-мальски интеллектуальные хозяйки салонов боролись за него. Но были и те, кто его не любил и смеялся над ним. Но насмешки над ним приносили небольшое удовлетворение, потому что он всегда первым отпускал весьма рискованные шутки на свой счет. Однажды на званом обеде некий важничавший глуповатый бизнесмен прислушивался некоторое время к серьезным социальным теориям Тухи, а затем самодовольно сказал:
— Что ж, я не очень-то разбираюсь в этой интеллектуальной шелухе. Я играю на бирже.
— А я,— отозвался Тухи, — играю на бирже духа. И мошенничаю.
Самым важным следствием «Проповеди в камне» стал подписанный Тухи контракт на ежедневную рубрику в Нью-йоркской газете Гейла Винанда «Знамя».
Контракт был совершенным сюрпризом для сторонников и противников Тухи и вначале обозлил всех. Тухи часто отзывался о Винанде без всякого почтения, а газеты Винанда называли Тухи любыми словами, лишь бы они были печатными. Но газеты Винанда не касались политики, если не считать политикой отражение самых больших предрассудков наибольшего числа людей, и это создавало неустойчивое, но вполне обозначенное направление противоречивости, безответственности, банальности и повышенной возбудимости. Газеты Винанда были против привилегий и за среднего человека, но в манере уважительной, никого не шокирующей; они уличали монополии, когда им это было надо; поддерживали забастовки, когда им это было надо, и наоборот. Они обличали Уоллстрит и обличали социализм, разворачивали шумные кампании за кино без пошлости — и все с одинаковым смаком. Они были резкими и шумными, но по сути своей безжизненно вялыми. Эллсворт Тухи был слишком ярким явлением для страниц «Знамени».
Однако в кадровых вопросах «Знамя» отличалось той же неразборчивостью, что и в политике. Там работали все, кто мог понравиться публике или ее значительной части. Кто-то сказал: «Гейл Винанд не свинья. Он все сожрет». Имя Эллсворта Тухи было связано с большим успехом, и публика внезапно заинтересовалась архитектурой; в «Знамени» не было специалиста по архитектуре, значит, «Знамя» возьмет Эллсворта Тухи. Это был простой силлогизм.
Так вот и обрела существование рубрика «Вполголоса». «Знамя» объяснило ее появление, возвестив: «В понедельник «Знамя» представит вам нового друга — Эллсворта М. Тухи, чью искрометную книгу «Проповедь в камне» вы все прочли и полюбили. Имя мистера Тухи связано с великой профессией — Архитектурой. Мы поможем вам понять все, что вы захотите узнать о чудесах современного строительства. Следите за рубрикой «Вполголоса» начиная с понедельника. Она появится только в выпуске "Знамени"». О том, с чем еще связано имя мистера Тухи, читателям не сказали.
Эллсворт Тухи никого не оповещал и никому ничего не объяснял. Он не обратил внимания на голоса друзей, которые кричали, что он продался. Он просто пошел на работу. Один раз в месяц рубрика «Вполголоса» была посвящена архитектуре. Остальное время голос того же Эллсворта Тухи говорил то, что хотел сказать объединенным миллионам. Тухи был единственным служащим Винанда, которому условия контракта разрешали писать все, что ему заблагорассудится. Он на этом настоял. Все сочли это огромной победой, все, но не Эллсворт Тухи. Он понимал, что это могло означать одно из двух: Винанд или с почтением склонился перед славой его имени, или слишком презирал его, чтобы ограничивать.
Казалось, что «Вполголоса» никогда не говорила ничего опасно революционного и весьма редко писала о политике вообще. Она просто проповедовала чувства, с которыми легко соглашалось большинство читателей: альтруизм, братство, равенство. «Я скорее буду добр, чем прав»; «Милосердие выше справедливости, как бы ни возражали мелкие душонки»; «Говоря анатомически — а возможно, и не только, — сердце — наш самый ценный орган. Мозг — это всего лишь идол»; «В делах духовных есть простое и надежное правило: все, что идет от человеческого Я, — зло, все, что идет от любви к ближнему, — благо»; «Служение — единственный знак благородства. Я не нахожу ничего оскорбительного в теории, удобрения суть величайший символ человеческого предназначения: именно удобрение дарит нам пшеницу и розы»; «Худшая народная песенка гораздо выше лучшей из симфоний»; «Человек, более храбрый, чем его братья, косвенно оскорбляет их. Не будем стремиться к добродетелям, если их нельзя разделить с другими»; «Я еще не видел гения или героя, который, если коснуться его горящей спичкой, почувствует меньше боли, чем его обычный, ничем не замечательный брат»; «Гений — это преувеличение объемов. Как и слоновая болезнь. И то и другое может быть только болезнью»; «По сути все мы братья, и я, например, в доказательство готов содрать шкуру со всего человечества и добраться до этой сути».
В кабинетах «Знамени» к Эллсворту Тухи относились почтительно и не приставали. Прошел слушок, что Гейл Винанд его не любит — потому что всегда вежлив с ним. Альва Скаррет был прост до сердечности, но сохранял осторожность. Между Тухи и Скарретом установилось молчаливое, осторожное равновесие: они понимали друг друга.
Тухи не предпринимал никаких попыток сблизиться с Винандом. Тухи казался безразличным ко всем влиятельным фигурам в «Знамени». Он сосредоточил свое внимание на других.
Он организовал клуб служащих Винанда. Это не был профсоюз, это был просто клуб. Они встречались раз в месяц в библиотеке «Знамени». Здесь не говорили о зарплате или об условиях работы, здесь вообще не было определенной программы. Люди знакомились, разговаривали, слушали выступавших. Большинство выступлений делал сам Эллсворт Тухи. Он говорил о новых горизонтах и о прессе как о голосе масс. Гейл Винанд однажды побывал в клубе, явившись без предупреждения посреди собрания. Тухи улыбнулся и пригласил его вступить в клуб как имеющего на это право. Винанд не вступил. Он просидел полчаса, послушал, зевнул, встал и ушел до того, как собрание закончилось.
