Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)
— Вроде не было.
— Тогда — к делу. Не подойдет, черт с вами. Садитесь.
Эш сел, хотя тон ему не понравился.
— Что ж, — сказал загадочный человек. — С виду вы годитесь. Вылитый лакей. Высокий, худой, незаметный. Да, тут все в порядке.
— Простите, — сказал Эш, — если вам нужен лакей, обратитесь к кому-нибудь другому. Мне это не подходит. До свиданья.
Он встал, сожалея о том, что нельзя швырнуть в незнакомца очень хорошую чернильницу.
— Сядьте! — рявкнул тот.
Эш снова сел. Весной, да еще когда вам двадцать шесть, надежда живуча.
— И не дурите. Просто лакей мне не нужен.
— А, вы хотите, чтобы он шил и стряпал?
— Острота, а?
— Вероятно.
Незнакомец немного помолчал.
— Ладно, — сказал он наконец. — Оно и лучше, только нахал выдержит такое дело. Я думаю, мы сработаемся.
— А какая у вас работа?
Незнакомец пытливо вгляделся в Эша. Тот ответил улыбкой.
— Прямо не знаю, как объяснить… Я собираю скарабеев. С тех пор как я оставил бизнес, я только ими и живу. У меня — лучшая частная коллекция. Ясно?
— Ясно, босс.
— Не называйте меня «босс»!
— Я так, по-дружески. А как вас называть?
— Мистер Питерc. Я Дж. Престон Питерc.
— А я Эш Марсон. Так вы говорили?..
Шекспир и Поуп уверяют, что дважды рассказанная повесть наводит тоску. Поэтому мы не сделаем этой ошибки, хотя и заметим, что версия мистера Питерса весьма отличалась от спокойной, беспристрастной летописи, которую вы читали. Графа Эмсворта, в частности, он назвал пронырой и чучелом.
— Значит, — подытожил Эш, — надо украсть скарабея. Хорошо, но при чем тут лакей?
— А кто еще? Взломщик, да? Секретаря у меня нет, это все знают.
— Ясно. А если я попадусь, тогда что?
— Ничего. Выкручивайтесь как можете. Мы с вами понимаем, что это не кража, а судьи с присяжными не поймут. Да, риск большой, но и плата немалая. Пять тысяч долларов!
Эш чуть не подскочил.
— Пять тысяч! Тысяча фунтов?
— Да.
— Когда начинаем?
— Вы согласны?
— Еще бы!
Мистер Питерc расплылся от радости и даже похлопал Эша по плечу.
— Молодец! — сказал он. — Ждите в пятницу в четыре часа на Паддингтонском вокзале.
2
Оставалось сообщить новости Джоан. Не все, конечно, а так, главное: «Вы советовали взяться за что-нибудь этакое? Ну что ж. Я служу лакеем».
Когда он это сказал, Джоан спросила:
— У кого?
— Американец один, такой Питерc.
Женщин учат с малолетства скрывать свои чувства. Джоан не взвизгнула.
— Не Дж. Престон Питерc?
— Он самый. Вы его знаете?
— Я нанялась горничной к его дочери.
— А что?!
— Решила поехать на воздух. Мы с ней давно знакомы, вот она и возьмет меня в Бландингский замок.
— Но… но…
— Да?
— Какое совпадение!
— Да. А почему вы решили стать лакеем?
— Я… э… нужно для книг.
— А! Собираетесь описывать герцогов?
— Нет-нет. Скорее… э…
— Как же вы вышли на Питерса?
— По объявлению.
— Ага, ага…
— Вместе нам будет веселее.
— О да!
Они помолчали.
— Я решил вам сразу сказать, — снова начал Эш.
— Да?
— Я — у отца, вы — у дочери…
— Да.
— Поразительно!
— О да!
Больше ему ничего не приходило в голову. Странные люди эти девушки, думал он.
Когда он вышел, она подбежала к двери и прислушалась. Когда дверь внизу явственно хлопнула, она кинулась на улицу.
Там она пошла в соседнюю гостиницу и спросила скорбного швейцара:
— Скажите, пожалуйста, у вас есть «Морнинг пост»?
Романтический сын Италии был рад услужить Юности и Красоте. Он исчез и вынес мятую газету. Джоан его поблагодарила.
Вернувшись к себе, она нашла объявления и дважды прочитала то, которое читал Эш. Потом поглядела в потолок и покачала головой.
— Мистер Марсон, — сказала она, — вы милый человек, но себя обскакать я не дам. Деньги нужны и вам и мне. Получу их я.
Глава V
1
Экспресс 16.15 мягко отошел от вокзала, и Эш уселся в уголку своего купе. Джоан, сидевшая напротив, раскрыла журнал. Дальше, в купе первого класса, мистер Питерc закурил сигару. Еще дальше по коридору, тоже в первом классе, но «для некурящих», Эйлин глядела в окно и думала о разных вещах.
Эш ощущал необычную бодрость, хотя и жалел, что, купив Джоан эту штуку, лишил себя на время такого удовольствия, как беседа. Когда поезд тронулся, формально и официально полагая начало опасному приключению, он окончательно понял, что родился авантюристом. Смотрите сами: идеальный авантюрист не только силен, но и пытлив — а этого в нем хватает. В отличие от нынешних молодых людей он с детства увлекается чужими делами. Если вы поднесете этим людям хорошее приключение, они не откажутся, но сами? Никогда в жизни! И воспитание и традиция не позволят им рисковать; ведь самое страшное для них — показаться смешными. И вот, проходя мимо дома, в котором кто-то кричит, они убедят себя, что там поет неумелая певица, а завидев девушку, за которой гонится злодей с ножом, предположат, что это уличные съемки. Так идут они своей дорогой, не глядя по сторонам; они — но не он. Да, убедила его Джоан, но лишь потому, что страсть к новизне сочетается в нем с ленью.
Словом, он был счастлив. Поезд выстукивал марш. Джоан сидела напротив. Думая о том, что именно так и надо жить весной, Эш не знал, что спутница его просто прикрылась журналом, чтобы избежать беседы. Она, как и сам он, размышляла о ближайшем будущем, сожалея при этом, что расшевелила своего нового приятеля. «Как часто в этом мире, — думала она, — наши действия, словно бумеранг, возвращаются, чтобы нас же ударить!»
Украдкой взглянув поверх журнала, она увидела, что Эш смотрит на нее. Глаза их встретились, и, упрятав досаду в дальний уголок души, Джоан постаралась заговорить как можно приветливей. В конце концов, человек он милый, занятный, хотя они и соперники. До этой дурацкой истории он ей очень нравился. Да-да, что-то в нем такое есть, так и хочется поправить ему галстук, вызвать на откровенность, как следует подбодрить. Наверное, дело в том, что она, по своей доброте, готова помочь даже совершенно чужому человеку.
— Ну вот, — сказала она. — Едем.
— Именно, именно, — отвечал Эш, радуясь, что она вернулась к прежней манере.
Поезд выстукивал уже не марш, а рэгтайм. «Интересно, — подумал Эш, — почему я так обрадовался? Мы просто друзья, видимся в третий раз. Для дружбы этого хватит, но не для влюбленности!»
Немного подумав, он все понял. Странное желание перелететь купе и поцеловать Джоан вполне естественно. По своей доброте он стремится быть как можно приветливей.
— Жалеете вы, — спросила Джоан, — что я подбила вас на такое безумное дело? Сидели бы на Арундел-стрит, писали бы свою «Палочку»…
— Нет, не жалею, — признался Эш.
— И не каетесь?
— Нет.
Джоан улыбнулась. Такой дух ей нравился. Хотя, конечно, для нее это не совсем удобно…
— Долго ли продержится ваша храбрость? — заметила она.
— Что вы имеете в виду?
Джоан заметила, что зашла слишком далеко.
— То, — быстро отвечала она, — что мистер Питерc — человек тяжелый.
Эш успокоился; он подумал было, что она разгадала его тайну.
— Да, наверное, — согласился он. — Такой… ну, вспыльчивый. У него плохой желудок.
— Я знаю.
— Ему нужен воздух. И эти упражнения не помешали бы.
Джоан засмеялась:
— Вы надеетесь его убедить, чтобы он сворачивался в узел?
— Хотел бы.
— Что ж, попытайтесь.
— Вы думаете, он не послушается лакея?
— Я все забываю, что вы лакей. Вы так на них не похожи!
— Старый Питерc думает иначе. Он сказал, что у меня заурядная внешность.
Говоря это, Эш думал о том, что в жизни не видел такой прелестной девушки.
— А вот вы, — заметил он, — совсем не похожи на горничную.
— На кого же я похожа?
— На переодетую принцессу.
Джоан засмеялась:
— Спасибо, мистер Марсон, но вы заблуждаетесь. Всякий узнает во мне именно горничную.
— Да? Вы такая… смелая. Никакой покорности…
— В горничных ее нет. С чего бы? Ведь они идут сразу за лакеями.
— Идут? Куда?
— К столу.
Джоан улыбнулась, увидев, как он растерян.
— Боюсь, — сказала он, — вы плохо разбираетесь в этикете своего нового мира. Вы не знали, что правила там строже, чем при дворе?
— Вы шутите?
— Нет, не шучу. Попробуйте пойти к столу не так, как положено, и посмотрите, что будет. В самом лучшем случае вас поставит на место дворецкий.
— Господи! — выговорил Эш. — Если он поставит меня на место, я покончу с собой. Объясните мне все, пожалуйста.
