Лев Мей - Стихотворения
На прикрепленных к дереву досках,
С застывшею слезой в угаснувших глазах,
Лежит она, красавица, страдая
В предсмертных муках…
Черная коса
Растрепана; полураскрыты губы,
И стиснуты немой, но жгучей болью зубы,
И проступает пот на теле, что роса…
Бедняжечка! Над ней - и небо голубое,
И померанца сень душистая в плодах,
И все вокруг нее в сиянье и цветах, -
А уж у ней распятье золотое
Положено на грудь… И вот уж, второпях,
С прощальным и напутственным поклоном,
Уходит от нее и духовник-монах,
Под серой рясою и серым капюшоном,
И впереди с зажженною свечой,
Могильщик - каторжник с обритой головой:
Он рот закрыл платком, он весь дрожит от страха,
Как будто перед ним - не смертный одр, а плаха…
Одну, без помощи, без дружеской руки,
Оставить бедную в последние мгновенья -
О господи, в них нет ни искры сожаленья!..
Но что это? Взгляните: у доски
Разбросаны одежды в беспорядке -
Плащ фиолетовый с мантильей голубой,
И платья женского меж них белеют складки,
И рукоятка шпаги золотой
Видна из-под одежд, а вот и ларчик, рядом,
С резьбой и дорогим узорчатым окладом;
В нем серьги, и запястья, и жемч'уг -
Больная все сняла, когда сразил недуг,
Лишь обручального кольца снять не хотела…
А!… У нее в руке - еще рука,
Чужая, мертвая, и вся уж потемнела…
Вот отчего одна скривилася доска:
С нее свалился труп - страдальцев было двое!..
Припав к земле кудрявой головой,
Лежит, повержен ниц мужчина молодой!..
Он весь накрыт плащем: со смертью грозном бое
Он не сробел до самого конца
И ниц упал, чтоб мертвого лица
Не увидала милая подруга…
Но замерла у ней рука в руке супруга:
Страдалице легко с ним вместе умирать -
И никому их рук теперь не разорвать,
И скоро уж конец, и скоро эти очи
Неразрешимой тьмой загробной вечной ночи
С улыбкой злобную завесит смерть сама…
Глядите… вслушивайтесь - шепнула: "умираю",
Нет, не глядите, прочь!.. Теперь я понимаю:
Прочь, поскорее прочь:
У ней - чума, чума!
26 июня 1861 г.
ТРОЙКА
(Николаю Егоровичу Сверчкову)
Вся в инее морозном и в снегу,
На спуске под-гору, в разгоне на бегу,
Потомки опустив и перегнув дугу,
Остановилась бешенная тройка
Под закорузлыми вожжами ямщика…
Что у коней за стати!.. Что за стойка…
Ну!.. Знать у ямщика бывалая рука,
Что клубом удила серебрила пена…
И в сторону, крестясь, свернул свой возик сена
Оторопевший весь со страху мужичек,
И с лаем кинулся на переем Волчок.
Художник! удержи ты тройку на мгновенье
Позволь еще продлить восторг и наслажденье,
За тридевять земель покинуть грусть-печаль
И унестись с тобой в желанную мне даль…
22 июля 1861г.
МОЛИТВА
Боже мой, боже! Ответствуй: зачем
Ты на призывы душевные нем,
И отчего ты господь-Саваоф,
Словно не слышишь молитвенных слов?
Нет, услыхал, ты узнал - отчего
Я помолилась?.. Узнал за - кого.
Я на него помолилась за тем,
Что на любовь мою глух был и нем
Он, как и ты же…
Помилуй, господь!
Ведаешь: женщина кровь есть и плоть;
Ведая, женской любви не суди,
Что сын твой вскормлен на женской груди.
29 сент[ября] 1861г.
МНОГИМ…
Ох-ты, бледная-бледная,
Ох-ты, бедная-бедная
И тоскливо-тревожная мать!
Знать, голубка, тебе не признать,
Где ты даром гнездо себе свила, -
Где его повивала и крыла,
Где грозою его унесло,
Со птенцом твоим вместе в село…
Там давно просвещенье прошло:
Милосердье там "падших" не гонит
И младенцев контора хоронит…
Ох-ты, бледная-бледная,
Ох-ты, бедная-бедная
Не узнаешь ты, спросту, ей-ей! -
Где в могилах зовет матерей
Номерная душенька детей?..
29 сент[ября] 1861г.
ЛИЦЕИСТАМ
(застольная песня)
Собрались мы всей семьей -
И они, кого не стало,
Вместе с нами, как бывало,
Неотлучною душой!
Тени милые! Вы с нами!..
Вы, небесными лучами
Увенчав себе чело,
Здесь присущи всем собором
И поете братским хором
Нам про Царское Село, -
Где маститой тайны святы,
Встали древние палаты,
Как немой завет веков;
Где весь божий мир - в картинах;
Где, "при кликах лебединых",
В темной зелени садов,
Словно птички голосисты,
Распевали лицеисты…
Каждый был тогда поэт,
Твердо знал, что май не долог
И что лучше царскоселок
Никого на свете нет!
Помянем же мы, живые,
За бокалами дружней
И могилы, нам святые,
И бессмертный наш лицей!..
19 октября 1861г.
АУ-АУ!
Ау-ау! Ты, молодость моя!
Куда ты спряталась, гремучая змея?
Скажи, как мне напасть нечаянно, нежданно,
На след лукавый твой, затертый окаянно?
Где мне найти тебя, где задушить тебя
В моих объятиях, ревнуя и любя,
И обратить всю жизнь в предсмертные страданья
От ядовитого и жгучего лобзанья?..
[1861]
ГДЕ ТЫ?
Он тебя встретил, всему хороводу краса,
Встретил и понял - что значит девичья коса,
Понял - что значит девичьи смеховые речи
И под кисейной рубашкой опарные плечи.
Понял он это и крепко тебя полюбил,
И городских и посадских красавиц забыл…
Но отчего же Наташа забыла и ты,
Как у вас в троицу вьют-завивают цветы,
Как у вас в троицу красные девки гурьбами
На воду ходят гадать с завитыми венками;
Как они шепчут:
"Ох тонет-потонет венок:
Ох, позабудет про девицу милый дружок! "
Не потонули - уплыли куда - то цветы,
Да уплыла за цветами, Наташа, и ты…
И позабыл он… И даже не знает - не скажет, -
Где ты?.. И свежей могилки твоей не укажет…
Но пробудились цветочки, и шепчут они:
"Спи, моя бедная!.. Будут пробудные дни… "
(1861)
"Я не обманывал тебя…"
Я не обманывал тебя,
Когда, как бешенный любя,
Я рвал себе на части душу
И не сказал, что пытки трушу.
Я и теперь не обману,
Когда скажу, что клонит к сну
Меня борьба, что за борьбою
Мне шаг до вечного покою.
Но ты полюбишь ли меня,
Хотя в гробу и, не кляня
Мой тленный труп, любовно ты возглянешь
На крышу гроба… Да?.. Обманешь!
(1861)
"Милый друг мой! Румянцем заката…"
Милый друг мой! Румянцем заката
Облилось мое небо, и ты,
Как заря, покраснела за брата
Прежней силы и юной мечты.
Не красней ты и сердцем воскресни:
Я ничем, кроме ласки и песни,
И любви без границ, без конца,
За тебя не разгневал Отца…
Приклонись же с молитвой дочерней
И припомни, что были всегда
И зарей и звездою вечерней
Утром - те же заря и звезда.
(1861)
Молодой месяц
Ясный месяц, ночной чародей!..
Вслед за зорькой вечерней пурпурной,
Поднимись ты стезею лазурною,
Посвети мне опять поскорей…
Сердце молотом в грудь мне колотится,
Сердце чует, к нему не воротится
Все, с чего обмирало оно…
Все далеко теперь… Но далекую
Пережил бы я ночь звездоокую -
При надежде… А то - все темно.
(1861)
Четыре строки
Нет предела стремлению жадному…
Нет исхода труду безуспешному…
Нет конца и пути безотрадному…
Боже, милостив буди мне грешному.
(1861)
Зачем?
Зачем ты мне приснилася,
Красавица далекая,
И вспыхнула, что в полутьме,
Подушка одинокая?
Ох, сгинь ты, полунощница!
Глаза твои ленивые,
И пепел кос рассыпчатый,
И губы горделивые, -
Все наяву мне снилося,
И все, что греза вещая,
Умчалося и н'а сердце
Легла потьма кромешная…
Зачем же ты приснилася,
Красавица далекая,
Коль сгинет вместе с грезою
Подушка одинокая?..
(1861)
На бегу
(посвящается С.П. Колошину)
В галерее сидят господа;
Судьи важно толкуют в беседке;
А народу-то сколько - беда;
Словно вешние мошки на ветке.
На обои перила реки
(Еле держат чугунные склепы)
Налегли всем плечом мужики,
Чуйки, шубы, поддевки, салопы.
И нельзя же: бег на десять верст!
Ходуном все пошло в ожиданьи:
Поднял дьякон раздумчиво крест,
Погрузился в немом созерцаньи;
Бьются трое купцов об заклад;
Тараторят их три половины.
И глядят сотни раз и глядят
На залитые в яхонты льдины,
На воткнутые в ярком снегу
И столбы, и с веревками стойки,
И знакомые всем на бегу
Призовые удалые тройки.
Что за стати у бойких коней!
Что за сбруи, за легкие сани!
А наезник-от, ей-же вот - ей,
Вон, вон этот в нарядном кафтане:
Уж хорош больно!..
Я сквозь толпу,
Хоть бокам и была перебойка,
Пробрался-таки прямо к столбу…
Это что же за новая тройка?
