Божена Немцова - Карла
— Ты прав, Барта, если бы тетка не была дядькой, то была бы теткой, а если бы в голове у Барты не было столько хмелю, он бы не тянул себя за нос, — сказала жена старосты и засмеялась, наблюдая, как Барта не может найти свои усы. Он хотел ей что-то ответить, но тут подошел Карел и пригласил свою хозяйку на танец. Пришлось жене Милоты идти танцевать, что поделаешь, раз уж пошел такой маскарад.
— Ну, кажется, ты уже со всеми потанцевала, теперь давай со мной, — предложил Петр, хватая Карлу за фалду.
— Парню с парнем танцевать, все равно что есть хлеб с хлебом, — засмеялся Карел.
— Тоже мне парень нашелся! Да хоть ты бороду отрасти, все равно парня из тебя не выйдет, — стал дразнить ее Петр.
— Осторожней, Петр, а то столкнемся! Я ведь не Карла.
И, наклонившись к нему, зашептала на ухо:
— Послушай меня и займись-ка Барой Йокшевой, дивчина стоящая, да и любит тебя, это я точно знаю.
Не успел Петр ответить, а Карел уже снова обхватил Гану и танцевал с нею. После того как Карла переоделась, Гана была словно в дурмане. Хотя она прекрасно сознавала, что это Карла, однако когда подруга ее обнимала и шептала «Гана, золотая моя, милая!», сердце сладко замирало и девушка даже перестала понимать, где она, что с ней происходит, и то бледнела, то становилась красной, как калина.
— Не пойму, что творится, только с тех пор, как ты переоделась, меня словно кто-то околдовал. Голова идет кругом! Похоже, нас кто-то сглазил, — жаловалась Гана, отдыхая после танца.
— Оботрись белым платочком, — посоветовал ей Карел. Девушка послушалась, но и это не помогло. Стоило лишь Карелу ласково взглянуть на нее, пожать руку, как снова происходило то же самое.
Было около полуночи, когда молодежь стала расходиться. Старшие уже давно были дома. С песнями и музыкой парни провожали девушек до самых ворот.
Гана и Карла шли первыми — потому что они дали на гулянье денег больше других и еще потому, что Гана была дочкой старосты.
— Помни свое слово, Карел! — крикнул солдат-отпускник вслед Гане и Карелу, когда они входили во двор.
— Я его сдержу, — услышал он в ответ.
Петр домой не пошел. Он рассердился на Карлу и назло ей провожал Бару.
— Гана! — начал Карел, когда они вошли в ее каморку и он сел рядом с нею на сундук. — Гана, скажи мне честно, я тебе нравлюсь, такой как сейчас? И ты пошла бы за меня замуж, если бы я на самом деле была парнем?
— Ни за кого другого! Ты мне очень нравишься такой, как сейчас! — воскликнула Гана и по привычке обняла подружку за шею. — Если бы ты была парнем, я бы до самой смерти ни за кого другого не пошла! — прошептала она и в изнеможении положила голову ему на плечо.
— Обещай мне это перед богом и дай мне твою руку! — торжественно произнес Карел. Гана, не понимая, что делает, приняла все это за шутку хотя ей было не до шуток. Но голос Карела проник ей в самое сердце, и, подав ему руку, она произнесла:
— Обещаю!
— Смотри же, что бы ни случилось, обещание свое выполни! — сказал Карел и, крепко обняв Гану, целовал ее лицо и глаза, называл ее самыми нежными словами, а девушка на его горячие поцелуи отвечала также горячо.
— А теперь иди спать. Да хранит тебя господь. Помни же, что ты мне обещала!
Сказав это, он еще долго-долго не выпускал ее из объятии, наконец отпустил и убежал из каморки в свой чулан.
Вскоре он вышел оттуда, тихонько подкрался к Ганиному окошку, прислонил голову к холодной стене и горько заплакал. Потом перекрестился, еще раз окинул взором двор и тихо вышел из ворот.
VIII
Едва рассвело, Маркита была уже на ногах. Ее охватила тревога. Ночью ей приснился страшный сон, а Карлы дома не оказалось. Маркита отправилась ее искать.
Поскольку в деревенских домах замков на дверях не бывает, то достаточно взяться за скобку, поднять защелку, и входи хоть в хозяйскую комнату.
Маркита вошла беспрепятственно. В комнате было тихо. В полутьме она разглядела только свернувшегося клубком на печи котенка. Почуяв Маркиту, он спрыгнул вниз и стал тереться о ноги. В клетке заворковали голуби, которых хозяйка держала на случай зубной боли[14]. Полотняные занавески, спускавшиеся до самого пола перед хозяйским ложем, были задернуты, а это означало, что староста с женой еще утопают в груде подушек, наваленной чуть не до потолка.
У колодца умывалась молодая служанка.
— Карла уже встала? Где она? — спросила Маркита.
— Не знаю, может, у Ганы в каморке.
— Помилуй бог! — тихо воскликнула Маркита и направилась в каморку.
Там, разметавшись в постели, спала девушка. Она была так хороша, что казалось, будто на подушку упала роза.
Маркита поглядела на нее, прошептала: «Благослови тебя господь!» — и вышла.
Она поднялась на чердак. Там храпел, будто орехи сыпал, Петр. Здесь Карлы тоже не было. Не оказалось ее ни в хлеву, ни в конюшне, ни дома.
— Где же может быть эта беспутная девка? — сокрушалась Маркита, как неприкаянная бродила по двору, молилась и перебирала четки.
Ожидание было томительным, и она решила помочь служанке управиться с коровами, но, заслышав голос хозяина, вошла в комнату.
— Пошли вам бог доброе утро! Скажите, куда подевалась моя девчонка, Карла? Я уж и не знаю, где ее искать.
— Ты у Ганы была? — спросила жена Милоты.
— Как раз оттуда, там, кроме нее, никого.
— Может, она осталась у Барты? Он так обрадовался, когда она переоделась солдатом! А и вправду, статный парень получился! — сказал Милота, блаженно потягиваясь.
— Ты о чем это, хозяин? Кто парень? Что сказал Барта? — стала испуганно расспрашивать Маркита и сильно побледнела.
— Ну как же, племянник Барты одолжил Карле свою одежду, и она ходила в ней, как парень.
— Несчастная! И кто ее на это подбил? — запричитала Маркита.
— С чего ты взяла, Маркита, что это плохо? Военный костюм ей был к лицу, все сказали, что она настоящий парень, а Барта утверждал, что если бы покойник Драгонь...
— Ну что, ну что покойник! — закричала Маркита в отчаянии. — Наверное, Драгонь приснился ему и все рассказал... нет, мальчишка сам... он с Бартой поделился... ох, горе мне, это бог меня наказывает! — горевала Маркита, заломив руки.
Хозяевам показалось, что все это им мерещится.
— Какой мальчик, Маркита? Что за чепуху ты мелешь? Уж не заболела ли ты? — спросила ее хозяйка.
— Нет покоя ему на том свете! Согрешили мы перед богом, совесть его мучит и мне спать не дает. Что же мне теперь делать? Отнимут они у меня сына, и умрет он там же, где и его отец!
Хозяйка побледнела. Хозяин же, встряхнув Маркиту за плечи, велел ей:
— Говори толком, чтобы можно было понять, что случилось?
— Простите меня, люди добрые... посоветуйте... я не знаю, что мне делать... Карла вовсе не девочка, она — мальчик! — воскликнула Маркита, закрыла лицо руками и заплакала.
Хозяева остолбенели, словно пораженные громом.
— Да слыханное ли это дело! Такого не может быть! Как же это случилось? — спросил Милота.
— Я расскажу вам, как это случилось, — вздохнула Маркита так. будто камень с души у нее свалился. И стала рассказывать:
— Вы знаете, как страдал Драгонь оттого, что должен был служить в солдатах, и сколько я из-за этого пролила слез. Когда у нас первый мальчик умер, мы даже не жалели, потому что это был мальчик. Молили мы бога, чтобы во второй раз он послал нам девочку. Но бог рассудил иначе, родился мальчик. Тут мы перед господом и согрешили. Чтобы спасти его от солдатчины, обманули добрых людей и выдали за девочку. Но бога не обманешь... Драгонь умер... Девочка, я хотела сказать — мальчик, был у меня единственной радостью. Я очень следила за тем, чтобы не открылся обман. Даже Барта ничего не подозревал. Вы же знаете, вся деревня об этом болтала, но и тогда мне удалось обман скрыть. Пока он был маленьким, все получалось хорошо, но чем он старше становился, тем больше одолевало его мальчишеское естество и только слезы мои заставляли его молчать. Я все время ему говорила: «Ты уж потерпи, пока не наступит время, когда тебя по закону уже в солдаты не возьмут. А там бог нам поможет».
