Адальберт Штифтер - Лесная тропа
— Сейчас покажется тропинка, вот по ней и придете в Обитель, — сказал старик. — Со стороны Гризель в выемке скалы, правда, тоже есть построенная монахами для стоянки лодок надежная крытая пристань, но там не причалить, — она всегда на запоре. Да хранит вас бог, господин, и если вы не очень загоститесь и владелец Обители не даст вам лодки на обратный путь, пошлите за мной старого Кристофа, и я приеду на это же самое место. Из Обители не во всякое время отправят лодку.
Виктор тем временем вынул из кошелька деньги — плату, обусловленную за перевоз, и отдал старику.
— Прощайте, дедушка, — сказал он. — И если вы разрешите, на обратном пути я наведаюсь к вам, может быть, вы расскажете мне еще что-нибудь про старину.
С девушкой, неподвижно стоявшей на корме, он не решился заговорить.
— Да разве мои рассказы могут быть интересны такому молодому и ученому господину? — ответил старик.
— Возможно, даже интереснее, чем вы полагаете, интереснее, чем то, что читаешь в книжках, — сказал Виктор.
Старик улыбнулся, потому что ответ пришелся ему по душе, но сам ничего не сказал; он нагнулся, втащил короткую цепь обратно в лодку и приготовился отчалить.
— Да хранит вас бог, господин, — сказал он опять, отпихнул лодку ногой, быстро вскочил в нее, и лодка, качнувшись, скользнула на воду. Спустя немного Виктор увидел, как равномерно подымаются и опускаются оба весла, и скоро лодка уже выплыла на зеркальную поверхность озера.
Поднявшись на несколько шагов, Виктор остановился на кромке берега, откуда мог охватить взором широкое водное пространство. Он поглядел вслед отъезжающим, а потом обратился к своему спутнику, словно тот был разумным существом и мог понять его слова:
— Слава богу, теперь мы у цели. Милосердный господь хранил нас в пути, ну, а там — будь что будет.
Он еще раз окинул взором темнеющую в вечернем свете ширь прекрасного озера, потом повернулся и пошел по пролегающей в кустах тропинке.
Сначала дорога все еще подымалась вверх среди кустарника и лиственных деревьев, потом пошла по ровному месту. Заросли кончились, и только на редкость могучие клены обступили в правильном порядке темную лужайку. Несомненно, в свое время здесь пролегала широкая проезжая дорога, но она пришла в запустение, заросла мелким кустарником и сузилась до тропы. Виктор прошел через этот необычный кленовый сад. Теперь он снова попал в кусты, а оттуда на удивительно странную лужайку с невысокими и частично засохшими фруктовыми деревьями. Посреди лужайки в траве под сенью деревьев он увидел каменный бордюр круглого фонтана, а среди деревьев повсюду стояли серые каменные гномы с волынками, лирами, дудками и другими музыкальными инструментами. От одного к другому не было проложено дорожек, и стояли они не на расчищенной площадке, а просто в высокой траве, некоторые были искалечены. Виктор поглядел на этот диковинный мирок, потом поспешил дальше. Из сада тропинка привела его к старой каменной лестнице, которая спускалась в ров, а на той стороне снова подымалась вверх. И здесь, как и всюду, был кустарник, но за кустами Виктор увидел высокую глухую каменную стену с железной решеткой ворот, у которых кончалась дорожка.
Виктор не без основания решил, что здесь вход в Обитель, и потому пошел к решетке. Приблизившись, он убедился, что ворота на запоре, а колокольчика или молотка нет. Теперь уже не могло быть сомнения, что вход в дом здесь. За железной решеткой была усыпанная песком площадка и цветы, а дальше — дом. Но виден был только фасад, остальная часть здания терялась в кустах. С песчаной площадки деревянная лестница вела прямо во второй этаж дома. По ту сторону площадки, за кустами, вероятно, опять простиралось озеро, потому что за зеленью листвы стояла та нежная туманная дымка, которая часто подымается над горными водоемами, и высились освещенные красноватым отблеском склоны Гризель.
Пока Виктор глядел сквозь железные прутья в сад и пытался обнаружить какой-нибудь механизм, отпирающий решетку, он увидел, что из-за кустов появился старик и смотрит на него.
— Будьте так любезны, — сказал Виктор, — откройте ворота и проводите меня к хозяину здешнего дома, если это и есть Обитель.
Старик ничего не ответил, подошел ближе и принялся в упор разглядывать юношу.
— Ты шел пешком? — спросил он потом.
— До Гуля я шел пешком, — ответил Виктор.
— Это правда?
Виктор покраснел, потому что никогда не лгал.
— Будь это не так, я бы этого не сказал, — ответил он. — Если вы мой дядя, а это, видимо, так и есть, то у меня есть к вам письмо от опекуна, из которого явствует, кто я и что лишь согласно вашему настоятельному желанию я прошел весь путь пешком.
С этими словами юноша достал письмо, которое, помня завет приемной матери, сохранил в аккуратном виде, и просунул его между железными прутьями.
Старик взял письмо и, не читая, положил в карман.
— Твой опекун ограниченный человек и болван, — сказал он, — я вижу, что ты вылитый отец, каким он был в ту пору, когда начал свои штучки. Я смотрел, как ты переезжал через озеро.
Виктор, за всю свою жизнь не слышавший грубого слова, молча ждал, когда дядя отворит решетку.
Но тот сказал:
— Возьми веревку, привяжи к ней камень и утопи собаку в озере, потом возвращайся сюда, я тебе отопру.
— Кого я должен утопить? — переспросил Виктор.
— Собаку, которую притащил с собой.
— А если я ослушаюсь?
— Тогда я не отопру тебе.
— Пойдем, пес, — сказал Виктор.
С этими словами он повернул обратно, бегом спустился по лестнице в ров, поднялся на его другую сторону, пробежал по саду с гномами, по кленовой роще, по кустарнику за ней и, достигнув бухты, что есть мочи крикнул:
— Перевозчик, перевозчик!
Но тот не мог его услышать. На таком расстоянии не был бы слышен даже ружейный выстрел. Лодка казалась черной мухой у темного подножия Орлы, которая выдалась далеко в вечернюю зеркальную гладь. Виктор взял шейный платок, привязал к своей дорожной палке и принялся ею размахивать, надеясь, что его увидят. Но на лодке его не увидели, он все еще размахивал палкой, а черная муха уже скрылась за скалистым утесом. На озере никого. Только пенные волны, подгоняемые усилившимся меж тем вечерним ветром, плескались о скалы острова.
— Ничего, все это пустяки, пустяки, — сказал юноша. — Идем, пес, сядем в кустах на берегу и просидим там ночь. Утром-то уж проедет какая-нибудь лодка, и мы помашем ей.
Как он сказал, так и сделал. Отыскал место, поросшее короткой и сухой травою, под нависшими ветками густого куста, сквозь которые все же просвечивало озеро.
— Видишь, как хорошо с самого утра чем-нибудь запастись, — сказал он. — За наше путешествие ты уже второй раз убеждаешься в этом.
С этими словами он вытащил две булки, которые купил сегодня утром в афельской гостинице, поел сам и накормил собаку. Покончив с едой, наш странник, впервые за всю дорогу нашедший приют не под кровом постоялого двора, а под открытым небом, сидел и смотрел на окружающий мир, а ведь он уже считал, что достиг конечной цели своего путешествия. Красавицы горы, так восхищавшие его, когда он подходил к ним, становились все мрачнее и накладывали зловещие темные и разорванные пятна на озеро, на котором еще лежал отсвет бледно-золотистого вечернего неба, временами вспыхивавший даже в темных отражениях гор. И, по мере того как окружающие предметы окутывались тенями ночи, облик их становился все более необычным. На озере чернота и тусклое золото переливались и часто переплескивались, что указывало на дуновение легкого ветерка. Виктор, глаз которого привык только к радостным, светлым дневным впечатлениям, все же не мог отвести взгляд от природы, которая, отходя ко сну, тускнела и одевалась тьмой. Он очень устал, и отдых на мягкой траве под защитой навеса из ветвей был ему приятен. Он сидел рядом со шпицем, а на озеро, горы и небо все быстрей опускалась ночь. Наконец он решил, что пора спать. Чтобы не простудиться, он застегнул куртку на все пуговицы, как его наставляла приемная мать, снова повязал шейный платок, который снял днем, достал свой клеенчатый дождевик, надел его, затем подсунул под голову вместо подушки ранец и лег; темнота обступила его сплошной стеной. Дремота вскоре овладела его усталым телом, кусты перешептывались, так как ветерок с озера доходил и сюда, и волны журчали, ударяясь о скалы.
Убаюканный этими впечатлениями, воздействие которых постепенно ослабевало, Виктор уже погружался в сон, но тут его разбудило негромкое ворчание шпица. Он открыл глаза — в нескольких шагах от него у самого места причала стоял человек, темным силуэтом вырисовываясь на слабо мерцающей воде озера. Виктор напряг зрение, чтобы лучше разглядеть его, однако по силуэту разобрал только, что это мужчина, но молодой или старый, выяснить не мог. Человек стоял молча и, казалось, упорно смотрел на воду. Виктор сел, но тоже молчал. Собака заворчала громче, человек разом обернулся и спросил:
