Пэлем Вудхауз - Том 10. Дживс и Вустер
— Вустер, Бертрам, — назвался я, ударяя себя в грудь.
Я ожидал, что его злые страсти тут же улягутся, раздастся радостный возглас «Как поживаете, дорогой друг, как поживаете?», и лицо моего хозяина расплывется в ласковой улыбке привета, но ничего подобного не произошло. Он по-прежнему весь кипел яростью, а лицо его просто-таки побагровело.
— Вы что это делаете с кошкой? — грубо спросил он.
Я сохранял исполненное достоинства спокойствие. Мне не понравился его тон, но, по правде говоря, приятный тон редко от кого услышишь.
— Ничего, просто общаюсь, — ответил я с учтивостью, которая так красит меня.
— Вы собрались с ней удрать.
— Как, удрать?
— Вы хотели ее выкрасть.
Я выпрямился в полный рост, и не исключено, что глаза мои засверкали. Какие только обвинения не обрушивались на меня, особенно со стороны тетки Агаты, но никто и никогда не обвинял меня в воровстве кошек, и поэтому стоит ли удивляться, что фамильная честь Вустера была глубоко задета. С моих уст рвались слова негодования, но я все же задержал их, как говорится, в положении status quo. В конце концов, я здесь в гостях.
Стремясь к миру, я произнес:
— Вы ошибаетесь, полковник. У меня и в мыслях не было ничего подобного.
— Нет, было, было, было. И не называйте меня полковником!
Хотя мои старания не увенчались успехом, я предпринял новую попытку:
— Славный денек.
— Черт бы его побрал!
— Хорошие виды на урожай?
— Да пропади он пропадом!
— Здорова ли моя тетушка?
— С какой стати, черт побери, мне знать, как здоровье вашей тетки?
Это уже показалось мне странным. Если у вас в доме остановилась чья-то тетка, уж будьте добры по первому требованию огласить бюллетень, хотя бы и краткий, о состоянии ее здоровья. Я уже начал сомневаться, в своем ли уме эта козявка. Во всяком случае, его реплики наверняка вызвали бы профессиональный интерес у любого ученого-психиатра.
Но я не сдавался. Такие уж мы, Вустеры. И попытался зайти с другого бока.
— Так любезно с вашей стороны пригласить меня на обед, — проговорил я.
Не стану утверждать, что у него пошла пена изо рта, но мои слова ему явно не понравились.
— Я пригласил вас на обед? Пригласил вас на обед? Да я бы вас так пригласил, что…
По-моему, он готов был произнести что-то уж совсем нелюбезное, но в этот момент из-за кулис донесся звонкий мужской тенор, распевающий нечто наподобие популярной арии из какой-нибудь экваториально-африканской оперетки, и на сцене появился майор Планк. Тут уж пелена спала с моих глаз. Наличие здесь Планка означало, что это вовсе не Дом Брискоу. Позволив себе усомниться в правоте Дживса и повернув направо, а не налево, как он мне сказал, я пришел совсем не к тому дому. На какое-то мгновение я готов был обвинить во всем того встречного долгожителя, но мы, Вустеры, умеем признавать свои ошибки, и я вспомнил, что спросил его, как пройти к Эгсфорд-Корту, где в итоге и оказался, а если вы говорите «Корт», имея в виду «Холл», то недоразумение неизбежно.
— Господи Боже мой, — пробормотал я, покраснев от смущения, — так вы не полковник Брискоу?
Он не снизошел до ответа, но тут в разговор вступил План к.
— Привет, Вустер, — воскликнул он. — Кто бы мог подумать, что мы встретимся здесь? Я не знал, что вы знакомы с Куком.
— Вы что, знаете его? — проговорил багровый человечек, явно потрясенный открытием, что я могу водить знакомства с порядочными людьми.
— Конечно, знаю. Встречался с ним у себя дома в Глостершире, правда, не помню, при каких обстоятельствах. Скоро вспомню, но могу только сказать, что он сменил имя. Раньше оно начиналось на «Ал», а теперь его зовут Вустером. Наверное, его настоящее имя было настолько ужасным, что он больше не мог его терпеть. Я знавал одного в Обществе путешественников, его звали Клопп, и он сменил имя на Уэстмакоут-Тревельян, и, по-моему, поступил очень разумно. Но бедняге это не принесло счастья, едва он привык подписывать свои долговые расписки «Гилберт Уэстмакоут-Тревельян», как его разорвал на куски лев. Ничего не поделаешь, такова жизнь. Что сказал доктор, Вустер? Это бубонная чума?
Нет, не бубонная чума, ответил я, и он сказал, что рад это слышать, потому что с бубонной чумой шутки плохи, это каждый знает.
— Вы остановились здесь?
— Нет, я снял домик в деревне.
— Жаль. А то могли бы сюда переехать. Составили бы Ванессе компанию. Но вы пообедаете с нами? — спросил Планк, как будто гостю пристало раздавать приглашения в доме хозяина, а между тем любая авторитетная книга правил хорошего тона разъяснила бы ему, что этого делать не следует.
— Сожалею, но я обедаю у Брискоу в Эгсфорд-Холле, — ответил я.
При этих словах Кук, который все это время молчал, — возможно, сорвал голосовые связки, — прохрипел:
— Я знал это! Я был прав! Я знал, что он — наймит Брискоу!
— О чем вы, Кук? — удивился Планк.
— Неважно, о чем. Я знаю, что говорю. Этого человека нанял Брискоу, чтобы он явился сюда и украл мою кошку.
— Зачем ему красть вашу кошку?
— Вы прекрасно знаете, зачем. Вы не хуже моего знаете, что Брискоу ни перед чем не остановится. Посмотрите на этого человека. Посмотрите, какое у него лицо. На нем написано, что он преступник. Я поймал его на месте преступления, с кошкой в руках. Держите его, Планк, а я пойду позвоню в полицию.
С этими словами он повернулся и ушел.
Признаться, когда он велел Планку держать меня, мне стало не по себе, потому что я хорошо представлял себе, как Планк задерживает людей. Кажется, я уже упоминал, что во время нашей предыдущей встречи в Глостершире он собирался задержать меня с помощью зулусской дубинки с шипами, и хотя сейчас в руках у него была всего лишь внушительная трость, она мало чем уступала зулусской дубинке.
К счастью, Планк был настроен благодушно.
— Не обращайте внимания на Кука, Вустер. Он расстроен. Небольшие семейные неприятности. Поэтому он пригласил меня пожить у него. Надеялся, я ему что-нибудь присоветую. Дело в том, что он отпустил свою дочь Ванессу в Лондон, изучать искусство в школе Слейда,[98] кажется, так это называется. Она же связалась с дурной компанией, попала в полицию, и так далее и тому подобное. Кук своей отцовской властью потребовал, чтобы дочь вернулась домой и сидела здесь, пока не поумнеет. Бедняжка, конечно же, не в восторге, но я ее успокаиваю, говорю, ей еще повезло, что она не в Экваториальной Африке. По тамошним порядкам, если дочь провинится, отец оттяпывает ей голову и закапывает труп в саду. Жаль, что вы Уходите, Вустер, но, наверное, сейчас это к лучшему. Я не утверждаю, что Кук вернется с ружьем, но как знать, что ему взбредет в голову. На вашем месте я бы ушел.
Совет показался мне разумным. И я ему последовал.
5Я направился к своему коттеджу, где у меня стоял автомобиль. Когда я туда добрался, получалось, что в общей сложности я отшагал три мили и теперь надо дать передышку моим натруженным икроножным мышцам, а если это не понравилось бы Э. Джимпсону Мергэтройду, то пусть оставит свое неодобрение при себе.
Мне особенно не терпелось воссоединиться с Дживсом» услышать его мнение о приключившемся со мной странное происшествии, необъяснимее которого со мной в жизни ничего не случалось.
Почему Кук так на меня набросился? Версия Планка, объяснявшего грубость Кука тем, что Ванесса связалась в Лондоне с дурной компанией, показалась мне неубедительной. Даже если ваша дочь неразборчива в знакомствах и колотит полицейских, совсем не обязательно бросаться на первого встречного и обвинять его в том, что он ворует кошек. Одно из другого не вытекает.
— Дживс, — сказал я, добравшись до финишной ленточки и рухнув в кресло, — ответьте откровенно на вопрос, который я вам задам. Вы давно меня знаете?
— Да, сэр.
— У вас была полная возможность изучить мою психологию?
— Да, сэр.
— Как по-вашему, я похож на человека, который крадет кошек?
— Нет, сэр.
Его уверенный ответ меня весьма обрадовал. Ни секунды колебаний, никакого меканья и беканья, просто и ясно: «Нет, сэр».
— Именно это я и ожидал от вас услышать. Так сказал бы всякий в клубе «Трутней», да и где угодно. Тем не менее только что мне предъявили обвинение в воровстве кошки.
— В самом деле, сэр?
— И обвинил меня в этом краснорожий микроб по имени Кук. — И я тотчас же, как говорится, если не ошибаюсь, ничтоже сумняшеся поведал ему о давешнем происшествии, лишь вскользь коснувшись того, как я, выйдя на проезжую дорогу, усомнился в его указаниях. Дживс внимательно слушал, и когда я закончил свой рассказ, у него на лице мелькнуло некое подобие улыбки, — чуть дрогнул уголок рта, словно туда сел какой-то летающий объект вроде комара.
— Кажется, сэр, я могу дать объяснение.
