Эдвард Бульвер-Литтон - Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь
ГЛАВА VII
Гостиная была пуста: женщины вышли в сад. Когда Кенелм и Эмлин направлялись к ним (сэр Томас и мистер Брэфилд немного отстали), Чиллингли спросил:
— Что за человек опекун мисс Мордонт?
— Трудно сказать. Я мало вижу его. Прежде он, бывало, часто наезжал сюда с целой оравой молодых сумасбродов, и все останавливались в Кромвель-лодже — в Грасмире им не хватало места. Вероятно, это были студенты академии. Но вот уже несколько лет, как он перестал привозить сюда эту компанию, да и сам появляется теперь лишь на несколько дней. Он слывет большим кутилой.
На этом разговор и окончился. Беседуя таким образом, Кенелм и Эмлин свернули с прямой дорожки через луг. Пробравшись сквозь кустарник на лужайку, они очутились перед столом, на котором был сервирован кофе. Здесь собралось все общество.
— Надеюсь, мистер Эмлин, — весело сказала Элси, — вы отговорили мистера Чиллингли сделаться папистом. У вас было для этого довольно времени.
Эмлин, протестант до мозга костей, слегка отодвинулся от Кенелма.
— Неужели вы намерены…
— Не пугайтесь, дорогой сэр, — перебил его Кенелм. — Я только признался миссис Брэфилд, что ездил в Оксфорд посоветоваться с одним ученым мужем по вопросу, который приводит меня в недоумение и носит такой же отвлеченный характер, как тема, заполняющая досуги современных женщин, — богословие. Я не могу убедить миссис Брэфилд. что в Оксфорде разгадывают и другие загадки жизни, кроме тех, которые забавляют дам.
Тут Кенелм опустился на стул возле Лили, Девушка отвернулась от него.
— Я опять обидел вас?
Лили слегка пожала плечами и не ответила.
— Я подозреваю, мисс Мордонт, что природа, наделив вас многими хорошими качествами, утратила одно; ваше лучшее я должно исправить эту ошибку.
Лили внезапно повернулась к Кенелму. Небосклон потемнел, но вечерняя звезда уже сияла на нем.
— Что вы хотите этим сказать?
— Как я должен ответить — любезно или правдиво?
— Правдиво, конечно, правдиво! Чего стоила бы жизнь без правды!
— Даже если веришь в фей?
— Феи по-своему правдивы. Но вы неправдивы! Вы думали не о феях, когда…
— Когда — что?
— Находили во мне недостатки.
— Не знаю. Но я изложу вам мои мысли, насколько сам могу их прочесть, а для этого прибегну к феям. Допустим, что фея уложила свою питомицу в колыбель смертного и туда же положила всякие волшебные подарки, которых не дают простым смертным, но забыла одно важное качество смертных. Девочка вырастает, очаровывает всех окружающих, они потакают ей, ласкают ее, балуют. Но настает минута, когда потеря одного дара, принадлежащего смертным, ощущается ее поклонниками и друзьями. Угадайте, что это?
Лили задумалась.
— Я понимаю, о чем вы говорите: о том, что противоположно искренности о вежливости.
— Нет, не совсем так, хотя вежливость и имеет к этому отношение. Это качество очень скромное, совсем не поэтичное, им обладают многие скучные люди. И все же без него ни одна фея не может очаровывать смертных, когда на лице ее появится первая морщинка. Не догадываетесь и теперь?
— Нет! Вы сердите меня! — Лили нетерпеливо топнула ножкой, как она уже сделала однажды в присутствии Кенелма. — Говорите прямо, я требую!
— Мисс Мордонт, извините, но я не смею сказать это вам, — ответил Кенелм, вставая с таким поклоном, какой отвешивают перед королевой, и подошел к миссис Брэфилд.
Лили сердито надула губы.
На стул, с которого встал Кенелм, сел сэр Томас.
ГЛАВА VIII
Настал час разъезда гостей. Один только сэр Томас остался ночевать. Мистер и миссис Эмлин уехали в своем экипаже. За миссис Кэмерон и Лили подъехала карета миссис Брэфилд.
— В такую ночь следует идти пешком, — нетерпеливо и не слишком вежливо сказала Лили, пошептавшись о чем-то с теткой.
Миссис Кэмерон, которая повиновалась всякой ее причуде, обратилась к миссис Брэфилд:
— Вы очень внимательны, но Лили предпочитает идти домой пешком. Дождя, кажется, уже не будет.
Кенелм пошел следом за теткой и племянницей и скоро догнал их у ручья.
— Чудесная ночь, мистер Чиллингли! — проговорила миссис Кэмерон.
— Настоящая английская ночь. В тех странах, где я побывал, нет ничего подобного. Но увы, в Англии летних ночей очень мало.
— Вы много путешествовали за границей?
— Нет, не много, и большей частью пешком.
Лили до сих пор не проронила ни слова и шла, опустив голову. Вдруг она подняла глаза и самым кротким, примирительным голосом произнесла:
— Итак, вы бывали за границей! — Потом с такой чопорной вежливостью, какой она еще ни разу не выказывала перед ним, добавила его имя: — мистер Чиллингли. — И уже менее официальным тоном продолжала: — Какие необъятные пространства представляешь себе, когда слышишь слова: "за границей"! Далеко от себя самой, далеко от обыденной жизни! Как я завидую вам! Вы бывали за границей, да ведь и Лев там был.
Тут она выпрямилась.
— Я хочу сказать — мой опекун, мистер Мелвилл.
— Да, я бывал за границей, но никогда не уходил далеко от себя самого. Старая поговорка говорит — все старые поговорки правдивы, а новые по большей части лживы — "Человек уносит на своих подошвах родную землю".
Тут тропинка суживалась. Миссис Камерон пошла вперед, Кенелм и Лили сзади; она, разумеется, по сухой дорожке, он по росистой траве.
— Вы идете по сырой траве в этой легкой обуви! — остановила она его и сошла с сухой тропинки.
Как ни просты были эти слова и даже смешны в устах хрупкой девушки, обращавшейся к такому здоровяку, как Кенелм, они осветили ему целый мир женственности, показали всю ту заповедную область, скрытую от ученого Эмлина, всю ту область, которую непонятным образом захватывает девушка, чтобы властвовать над ней, когда станет женой и матерью.
При этих простых словах и невольном порыве Кенелм остановился, словно в каком-то лабиринте грез. Он робко обернулся.
— Можете вы простить мне мою грубость? Я осмелился находить в вас недостатки.
— И вполне справедливо. Я обдумала все, что вы сказали, и почувствовала, что вы правы. Только я все-таки не понимаю, что вы подразумеваете под качеством смертных, которого фея не дала подмененному ребенку.
— Если я не осмелился сказать это тогда, я еще менее осмелюсь произнести теперь.
— Скажите!
Она больше не топала ножкой, глаза ее не сверкали, она не говорила с упрямством: "Я требую". "Скажите!" — было произнесено тихо, кротко, умоляюще.
Припертый к стене, Кенелм собрался с духом и, не решаясь взглянуть на Лили, отрывисто произнес:
— Качество, приятное и в мужчинах, но гораздо более важное в женщинах, особенно когда они похожи на фей: это качество самое простое — хороший характер.
Лили мгновенно отскочила от него и подошла к тетке, пройдя по мокрой траве.
Когда они дошли до садовой калитки, Кенелм хотел отворить ее, но Лили надменно прошла мимо.
— Я не приглашаю вас в такое позднее время, — сказала миссис Кэмерон. Это было бы просто лицемерной вежливостью.
Кенелм поклонился и собрался уходить, Лили отошла от тетки, приблизилась к нему и протянула руку.
— Я подумаю о ваших словах, мистер Чиллингли, с необычно величественным видом сообщила она. — Пока мне кажется, что вы неправы. У меня характер не дурной, но…
Она замолкла, потом с высокомерием, которое, не будь Лили так необыкновенно хороша собой, могло бы показаться грубостью, добавила:
— Во всяком случае, я вас прощаю.
ГЛАВА IX
В окрестностях Молсвича много изящных вилл. Владельцы их все люди зажиточные, а между тем того, что называется обществом, здесь почти не было, может быть, потому, что все эти хозяева не принадлежали к так называемому аристократическому кругу, хотя претензий было сколько угодно. Семейство мистера А., разбогатевшего биржевого маклера, задирало нос перед семейством мистера В., который разбогател еще больше, торгуя полотном, между тем как семейство Б. знать не желало семейства мистера В., самого богатого ростовщика, жена которого носила бриллианты, но была не тверда в правилах грамматики. Если бы можно было истребить все то, что теперь называется аристократией, Англия стала бы такой аристократической страной, что в ней не было бы житья. Брэфилды были единственными людьми, притягиваемыми к общему центру антагонистическими атомами молсвичского общества. Причина состояла отчасти в том, что их признавали первыми по праву долгого здесь проживания (Брэфилды владели Брэфилдвилом четыре поколения), а также по богатству, извлекаемому из тех отраслей коммерции, которые признаются самыми высокими. Имело значение и то, что их дом был самым красивым в тех местах. Но главное состояло все-таки в том, что Элси, добродушная и веселая, обладала силой воли (как доказывал ее сумасбродный побег), и когда она собирала у себя людей, то принуждала их быть вежливыми друг с другом. Она начала это похвальное дело с детских праздников, а когда дети подружились, по необходимости сблизились и родители. Но все это произошло лишь недавно, и результаты пока были еще не вполне ясны.
