Эмма Донохью - Падшая женщина
— О платье, — тихо сказала она, как будто самой себе. Это был самый честный ответ.
— Говори громче!
— Я сожалею о платье.
— О каком еще платье?
— О белом бархатном платье-полонез, расшитом серебряной нитью, — тщательно, с расстановкой выговорила Мэри.
— Том самом, что было на тебе в день ареста? Платье, которое принадлежит миссис Морган? — спросил один из адвокатов.
— Оно принадлежит мне.
— Объяснись. Как это платье может принадлежать тебе?
— Я его вышивала. — Теперь слова вылезали из нее медленно, как под нажимом. — Я его заработала.
— Ты убила свою хозяйку из-за платья?
В толпе зашептались. Мэри вспомнила, как миссис Джонс дернула платье за рукав, как треснула ткань, и пожала плечами. Она слишком устала, чтобы объяснять.
— Ты сделала это ради денег? Ты хотела продать его?
От яркого света свечей на стенах у нее закружилась голова. Адвокат как будто расплывался прямо у нее на глазах. Да и сама она таяла, утекала прочь, как весенний снег. Он ничего не понял. Все эти богатые люди — они и не могли понять. Их мантии были отделаны самым дорогим мехом, но они этого даже не замечали. Впервые за много месяцев Мэри пришлось говорить так много. Она снова откашлялась и сделала еще одну, последнюю попытку:
— Она не должна была отнимать то, что принадлежит мне.
— О ком ты говоришь?
Она хотела произнести имя покойной, но так и не смогла.
— Они были мои, — упрямо повторила Мэри.
Их лица были совершенно пустыми. Адвокаты и судьи в пыльных черных мантиях больше не задали ей ни одного вопроса. Теперь они разговаривали только между собой.
— Не подлежит сомнению, джентльмены, — начал один, — что если священник убивает епископа, или жена — мужа, или слуга — хозяина, то преступление следует расценивать как измену, поскольку таким образом преступник посягает на тех, кто стоит выше его. Посему данную преступницу следует сжечь.
— Но миссис Джонс являлась только лишь женой хозяина, — возразил другой. — Поэтому данный случай следует расценивать как обыкновенное убийство, и преступницу следует просто повесить.
Судья слева снова проснулся и смачно зевнул.
— Джентльмены, — раздался примирительный возглас из толпы черных мантий. — Что, если сначала ее повесить, а затем сжечь?
Все одобрительно закивали.
Миссис Эш крепко держала Гетту за руку, чтобы девочка не затерялась в толпе. В утро казни на Маркет-сквер собралось много людей. Девочка подвигала пальцами, но миссис Эш сжала их еще сильнее и слегка улыбнулась. Телега, в которой везли приговоренную, должна была приехать со Степни-стрит. Миссис Эш зашевелила губами.
Но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый;
ноги ее нисходят к смерти, стопы ее достигают преисподней[27].
В отличие от многих других в этой смерти хотя бы есть некий смысл. Это предупреждение другим, четкое и ясное, словно мораль басни, набранная жирным шрифтом: в конце концов правосудие обязательно восторжествует.
У нее ныла спина. Семья пришла на рыночную площадь еще с рассветом. Вернее сказать, не семья, а то, что от нее осталось, — сама миссис Эш, Гетта и мистер Джонс. Дэффи вскоре после похорон с неприличной поспешностью нашел себе другое место, а Эби вообще сбежала, не проявив никакого христианского сочувствия. Миссис Эш считала, что нужно объявить ее в розыск, но на мистера Джонса ее убеждения не подействовали. «Пусть идет, — пробормотал он. — Пусть они все уйдут».
Они готовы были простоять на площади целый день, только бы в конце концов увидеть Мэри Сондерс в петле. Терпение являлось одной из главных добродетелей Нэнс Эш. В течение шести месяцев, что прошли со смерти хозяйки — шесть месяцев горя и потерь! — она старательно поддерживала в сердце маленький огонек надежды. Теперь ей было чего ждать, не то что раньше, все эти долгие годы. Теперь она ждала подходящей минуты, чтобы задать вопрос.
Сквозь редкие ресницы она взглянула на человека рядом. Мистер Джонс стоял прямо, как столб. Казалось, это не он облокачивается на костыли, а костыли опираются на него. Гетта устроилась между ними. Все вместе они образовывали идеальный треугольник.
Все произойдет очень скоро, подумала миссис Эш. Слова, которых она так жаждала, уже сформировались и готовы были сорваться с его языка. В любой из дней мистер Джонс мог задать ей главный вопрос. Возможно, он спросит ее напрямик. Или деликатно намекнет. Это будет сказано ровным, обыденным тоном. Или так, что от радости на глаза у нее навернутся слезы. Но в любом случае миссис Эш была уверена, что она сумеет распознать предложение.
Или, может быть, ей начать самой? Мужчины такие трусы.
Гетта вывернула свою ручонку из ее липкой ладони и спряталась за ногу мистера Джонса. Он рассеянно взглянул вниз.
— Ей нужна мать, — заметила миссис Эш. Она решила не упускать подходящий случай.
По его лицу пробежала гримаса боли, быстро, как ящерица.
На мгновение миссис Эш пожалела о своих словах, но тут же продолжила:
— Не хотелось бы тревожить вас в вашей скорби, мой дорогой мистер Джонс, но не приходило ли вам в голову…
Не приходило ли ему в голову обратить внимание на нее? Хотя бы раз? За все эти годы, что они прожили под одной крышей, неужели он так и не заметил неоценимых достоинств Нэнс Эш? Ее прекрасную душу, более драгоценную, чем самые дорогие рубины?
— Ради вашей дочери. Ради детей… — ее голос дрогнул, — которые еще родятся у вас в будущем…
Он пристально посмотрел на нее. Его глаза были обведены черными кругами.
— Вы полагаете, что мне следует снова жениться? — странным тоном спросил он.
Миссис Эш кивнула. Она боялась как-нибудь выдать свой восторг.
— Возможно, именно этого хочет Господь.
Мистер Джонс безразлично пожал плечами, словно ему было все равно, чего хочет Господь, и снова перевел взгляд на виселицу. Не отрывая глаз от плотника, он поднял Гетту и посадил ее на шею, чтобы ей было лучше видно.
— Все, что я знаю, — это что мне плохо одному, — наконец сказал он.
Миссис Эш торжествующе улыбнулась, но тут же сделала серьезное лицо.
— И вы уже думали… вы уже встретили женщину, которая обладала бы соответствующими качествами?
Вот оно. Сейчас. Сейчас все произойдет. Верная слуга наконец-то пожнет плоды своего труда.
— Кажется, да.
Молчание, длиной в целую жизнь.
— Я говорил с Роной Дэвис. С той самой, с портнихой, — сказал мистер Джонс, по-прежнему не сводя глаз с виселицы. — Мы поженимся в июне.
Кинжал в сердце.
Миссис Джонс отвернулась, чтобы он не увидел ее искаженного лица. Гетта уставилась в землю.
Тень дни наши на земле, и нет ничего прочного[28].
* * *— Тихо, Гетта. — Мистер Джонс на минуту опустил Гетту на землю и дал ей еще кусочек пряника.
Мимо проталкивались люди, то и дело задевая ее на ходу. Гетта споткнулась и схватилась за его костыль, чтобы не упасть. Миссис Эш, уткнувшаяся лицом в ладони, ничего не заметила. Уж не рыдает ли она по Мэри Сондерс? Как странно, подумал мистер Джонс. Такая неожиданная чувствительность в этом старом, высохшем стручке. И по отношению к кому?!
Гетта все еще держалась за костыль, поглаживая пальчиком выструганное дерево. Если бы не эта маленькая девочка с пухленьким личиком, в его жизни не было бы вообще никакого смысла. Мистер Джонс с чистой совестью отправился бы на берег Уай. Сейчас там точно никого нет; этим утром весь город собрался на Маркет-сквер. Он прыгнул бы в воду и позволил водорослям утащить себя на дно.
Вместо этого, мистер Джонс принялся размышлять о будущем. Он еще раз перечислил про себя неоспоримые факты. Роне Дэвис двадцать семь лет, и она отличная швея, хотя и не умеет вышивать. Судя по всему, она станет прекрасной женой. Должно быть, женщине нелегко управляться одной, предположил мистер Джонс. Конечно же она с радостью ухватилась за возможность иметь одно общее дело с вдовым мастером по изготовлению корсетов. Рона ответила «да» без всякой робости или кокетства.
Он знал, что она будет добра к Гетте. И она будет сидеть на стуле его жены, и пользоваться ее рабочей сумкой, и штопать его уже дважды чиненные чулки, и разливать чай из его китайского чайника. (В ту самую первую ночь мистер Джонс хотел расколотить его — просто потому, что ему нужно было хоть что-нибудь разбить, но потом подумал, что Джейн бы этого не одобрила.) Наверное, поначалу этот второй брак будет казаться жалкой пародией на первый, но он постарается привыкнуть. У них с Роной Дэвис впереди почти вся жизнь; двадцать лет на то, чтобы родить сына или даже нескольких детей. Детей, которые не будут иметь ничего общего с Джейн Джонс.
