Джейн Остен - Гордость и предубеждение
Глава 58
Вопреки ожиданиям Элизабет, Бингли не только не получил от своего друга письма с оправданиями, но и, наоборот, вскоре после визита леди Кэтрин снова привез мистера Дарси в Лонгбурн. Молодые люди приехали довольно рано; и, прежде чем миссис Беннет успела сообщить вновь прибывшему о том, что на днях она имела честь беседовать с его тетушкой (замечание, которого Элизабет боялась сейчас больше всего на свете), мистер Бингли, желавший побыстрее остаться наедине с Джейн, предложил всем выйти на свежий воздух и немного пройтись по парку. Большинство ответило согласием. Поскольку миссис Беннет недолюбливала такие прогулки, а Мэри чересчур дорожила своим временем, они отправились в сад впятером. Бингли и Джейн, намеренно замедлив шаг, очень скоро позволили остальным оторваться от них; и, таким образом, Элизабет, Китти и Дарси теперь шли втроем. Редко кто-либо из них осмеливался обронить случайную фразу; и если Китти просто стеснялась говорить в присутствии мужчины, то Элизабет сейчас думала над своим окончательным решением, чем, возможно, занимался и Дарси.
Вначале все они дружно направлялись к Лукасам, так как Китти изъявила желание навестить Марию; однако вскоре Элизабет заметила, что лично ей там делать нечего, и, попрощавшись с сестрой, отважилась продолжить прогулку лишь с одним мистером Дарси. Улучив подходящий момент для того, чтобы заявить о своем решении, и собравшись с духом, она, наконец, произнесла:
– Мистер Дарси, я очень эгоистичный человек и ради того, чтобы облегчить собственные страдания, вполне готова пренебречь чувствами другого. Боюсь, что мне на самом деле все равно, причиню я вам боль или нет; однако молчать я больше не могу. Я должна поблагодарить вас за невиданную доброту по отношению к моей бедной сестре. Как только мне рассказали о вашем поступке, я навсегда забыла о покое и искала первого же удобного случая, чтобы выразить вам всю свою признательность; и, поскольку остальным членам моей семьи ничего неизвестно, я хочу сказать вам спасибо и от их лица.
– Мне жаль, – проговорил он голосом, преисполненным душевного волнения, – просто невероятно жаль, что вам сообщили то, что неминуемо должно было вас расстроить. Я не знал, что миссис Гардинер лучше не доверять.
– Не стоит винить мою тетушку. О вашем участии в этом деле мне подсказала сама Лидия, которая всегда была крайне легкомысленна и неосмотрительна. Разумеется, узнав об этом, я не успокоилась бы до тех пор, пока не выяснила бы всех подробностей. Позвольте мне еще раз от имени моей семьи поблагодарить вас за проявленное вами великодушие; за то, что, невзирая на трудности и унижения, через которые вам довелось пройти, вы не отказались от первоначального замысла и все-таки нашли их.
– Если вы действительно считаете, что должны выразить благодарность, – ответил он, – поблагодарите себя. Я не стану отрицать, что за время поисков испытал много неприятных волнений; но я был движим желанием сделать вас счастливой. Поверьте, ваша семья ничем мне не обязана. Несмотря на все свое уважение к ним, в те дни я думал только о вас.
Это замечание смутило Элизабет настолько, что она не смогла произнести ни слова. После короткой паузы мистер Дарси добавил:
– Вы слишком благосклонны, коль скоро соглашаетесь уделять мне столько внимания. Но если ваши чувства не претерпели со времен апреля никаких изменений, то лучше сразу скажите мне об этом. Что касается моего влечения, то оно осталось прежним; но мне будет достаточно лишь одного вашего слова, чтобы навсегда оставить вас в покое.
Элизабет оказалась в весьма неловком положении, поскольку такой ситуации она явно не предвидела. Сознавая, что молчать больше нельзя, она дала ему понять, что с тех пор ее чувства подверглись настолько значительным переменам, что его нынешние заверения в привязанности доставляют ей огромное удовольствие, и она не может принять их без благодарности. Этот ответ, безусловно, осчастливил его; и он выразил свою радость с той теплотой и нежностью, какие присущи только без памяти влюбленным мужчинам. Если б Элизабет осмелилась в эту минуту встретиться с ним взглядом, она бы заметила, как сильно его лицу шло выражение крайнего умиления; но, несмотря на то, что она не видела этого, она прекрасно его слышала и с каждым новым словом все больше убеждалась в истинности его любви.
Они шли вперед, хотя и не совсем понимали куда; но обращать внимание на такие мелочи сейчас было просто невозможно. Элизабет вскоре узнала, что сегодняшним откровениям они обязаны, прежде всего, его тетке, которая действительно по дороге домой заехала к нему в город и рассказала о своем путешествии в Лонгбурн. Подробно остановившись на разговоре с Элизабет, она даже пробовала воспроизвести отдельные фразы, которые, по мнению ее милости, свидетельствовали о стремлении Элизабет любой ценой заполучить ее племянника. Под конец, пожаловавшись на упрямство барышни, леди Кэтрин попыталась хотя бы с него взять слово не заключать помолвки; однако джентльмен такого обещания давать не стал. Таким образом, результаты ее встречи с мистером Дарси оказались прямо противоположными тем, которых она ожидала.
– Зато она вернула мне ту надежду, – сказал он, – с которой я уже почти расстался. Видите ли, я достаточно хорошо усвоил одну черту вашего характера, которая после разговора с тетушкой помогла мне убедить себя в том, что, если бы вы решительно и бесповоротно были настроены против меня, вы бы открыто признались в этом леди Кэтрин.
Покраснев и улыбнувшись, Элизабет ответила:
– Пожалуй, вам на самом деле уже довелось узнать, на что я способна со всей своей прямотой; ведь, однажды наговорив вам в лицо столько гадостей, впоследствии я вряд ли бы стала воздерживаться от того, чтобы не оскорбить вас и в присутствии ваших родственников.
– Но разве в своих высказываниях вы были неправы? Несмотря на то, что некоторые ваши обвинения я считаю необоснованными, мои собственные поступки действительно заслуживают порицания. Они непростительны, и теперь я даже не могу вспоминать о них без отвращения к самому себе.
– Полагаю, мы не станем с вами ссориться, пытаясь выяснить, на кого же следует возложить б(льшую часть вины, – проговорила Элизабет. – Ни мое, ни ваше поведение в тот вечер на самом деле нельзя назвать безукоризненным; но надеюсь, что с тех пор мы оба научились быть более вежливыми.
– Боюсь, что для меня это не станет большим утешением; и едва ли я так легко смогу отделаться от тех воспоминаний, которые в течение многих месяцев причиняли мне невероятные страдания. И уж тем более я никогда не смогу забыть ваш укор: «…если б вы вели себя как джентльмен». Это ваши слова. Произнося их тогда, вы, скорее всего, не догадывались о том, что они станут для меня настоящей пыткой; хотя, должен признаться, я и сам не сразу это понял.
– Я действительно не ожидала, что они так подействуют на вас и оставят в душе столь сильный отпечаток. Я даже не думала, что вы вообще их услышите.
– Я верю вам, ибо мне кажется, что в то время вы считали, будто я лишен возможности воспринимать все так, как это делают самые обычные, нормальные люди. Я даже помню, как вы изменились в лице, когда сказали, что я просто не в состоянии обратиться к вам настолько любезно, чтобы вы согласились уделить мне хотя бы минуту внимания.
– Ах, прошу вас, не повторяйте то, что я говорила. Теперь это уже ни к чему. Я и так извела себя упреками.
Мистер Дарси также упомянул свое письмо.
– Как быстро, – спросил он, – как скоро оно позволило вам составить обо мне лучшее мнение? Читая его, верили ли вы тому, что в нем было написано?
Элизабет объяснила, какое оно произвело на нее впечатление, и призналась в том, что постепенно она даже начала расставаться со всеми своими предрассудками.
– Я знал, – произнес он, – что это письмо должно будет причинить вам боль, но считал, что оно необходимо. Надеюсь, вы уничтожили его. В нем есть одна часть – начало, которое настолько ужасно, что, будь это в моих силах, я бы никогда не позволил вам прочитать его еще раз. Оно содержит такие выражения, которые обязательно заставят вас опять возненавидеть меня.
– Я, конечно же, сожгу письмо, если вы полагаете, что это так важно; однако, несмотря на то, что мы оба смогли убедиться в изменчивости моих взглядов, я готова заверить вас в том, что теперь они постоянны.
– Когда я садился за это письмо, – проговорил Дарси, – я думал, что совершенно спокоен, но сейчас понимаю, что писал его, находясь в пресквернейшем расположении духа.
– Пожалуй, вы начали его действительно несколько грубовато, но закончили совсем иначе. Ваше прощание, например, способно растрогать даже самое черствое сердце. Но давайте больше не будем говорить о письме. Чувства того, кто отправлял его, и той, что получала, теперь настолько отличны от прежних, что все былые недоразумения уже давно стоит предать забвению. Я хочу поделиться с вами своей философией: нужно вспоминать только то, что доставляет радость.
