Пэлем Вудхауз - Том 8. Дживс и Вустер
— Ну, что вы думаете о колене? — спросила она, поднимая завесу над святая святых.
Хочешь не хочешь, но вежливость — прежде всего.
— Ужас! — сказал я.
— Не поверите, какую боль оно мне причиняет.
— В самом деле?
— Так и стреляет, так и стреляет. Потом вроде проходит. И знаете, что самое смешное?
— Что? — сказал я, радуясь возможности посмеяться.
— В последнее время точно так же у меня болит вот здесь, в низу позвоночника.
— Не может быть!
— Честно. Будто раскаленной иголкой колет. Хочу, чтобы вы там тоже посмотрели.
— Что? Позвоночник?
— Да.
Я покачал головой. Вообще-то я большой любитель всяких забав, обожаю богемные шуточки и все такое прочее. Но всему есть предел, и мы, Вустеры, его не переходим.
— Это невозможно, — строго сказал я. — Никаких позвоночников. Колени — да. Позвоночники — нет.
Она удивилась.
— Ну и ну, — проговорила она. — Странный вы доктор, вот что я вам скажу.
Как вам уже известно, я очень быстро соображаю, и тут до меня начало доходить, что, должно быть, произошло какое-то недоразумение.
— Доктор?
— Вы ведь доктор?
— Вы приняли меня за доктора?
— А разве вы не доктор?
— Нет. Совсем не доктор.
Наконец все объяснилось. Пелена спала у нас с глаз. Мы поняли, что к чему. Я с самого начала подумал, что она веселая и добродушная. Сейчас моя догадка подтвердилась. Никогда не слышал, чтобы женщина так искренне смеялась.
— Хорошенькое дельце! — проговорила она, заливаясь хохотом и вытирая глаза носовым платком, который я ей одолжил. — Он не доктор! А кто же вы такой?
— Мое имя Вустер. Я пришел повидать мисс Платт.
— Зачем?
В этот момент я, безусловно, должен был достать чек и взять быка за рога. Но почему-то не смог. Понимаете, каково мне было? Предлагать деньги за то, что от твоего дядюшки отступятся, дело, мягко говоря, довольно скверное, а при сложившихся обстоятельствах и вовсе невозможное.
— Да так, знаете ли, просто хотел навестить. — Внезапно меня осенило. — Мой дядюшка слышал, что она нездорова, и просил меня повидаться с ней и узнать, как она себя чувствует, — сказал я.
— Ваш дядюшка?
— Лорд Яксли.
— Ой, значит, вы племянник лорда Яксли?
— Вот именно. Наверное, он у вас частый гость.
— Нет. Я его здесь ни разу не видела.
— Не видели?
— Нет. Признаться, у Роди он с языка не сходит, это верно, но почему-то она никак не решится пригласить его на чашку чая.
Я начал догадываться, что эта Роди, видно, блюдет свой интерес. Будь я девицей, имеющей жениха, и знай, что дома у меня существует экспонат, подобный этой тетушке, я бы тоже призадумался, стоит ли приглашать упомянутого жениха до того, как совершится церемония бракосочетания и он поставит в указанном месте свою подпись. Несомненно, эта тетушка — добрая душа и золотое сердце, но она особа совсем не того разбора, чтобы явить ее до времени своему Ромео.
— Вот, наверное, вы удивились, когда про все узнали? — сказала она.
— Еще бы.
— Хотя ничего окончательно не решено.
— Вы так считаете? Я полагал…
— Ой, нет. Роди пока думает.
— Понимаю.
— Она, конечное дело, понимает, что это большая честь. Но порой сомневается, не староват ли он для нее.
— Моя тетушка Агата того же мнения.
— Но, как ни крути, титул есть титул.
— Да, верно. А что вы сами об этом думаете?
— Ой, кому интересно, что я думаю. С нынешними девушками сладу нет.
— Да уж.
— Вот и я говорю, ничего путного у них не выйдет. Вот так-то.
— Вы совершенно правы.
Мне показалось, что нет особого смысла вести эту бесконечную беседу. У тетушки был такой вид, будто она готова болтать весь день. Но тут как раз вошла горничная и доложила, что приехал доктор.
Я поднялся.
— Ну что ж, мне пора.
— Уже уходите?
— Да, пойду, пожалуй.
— Ну пока.
— Счастливо оставаться, — сказал я и вышел на свежий воздух.
Зная, что меня ожидает дома, я бы, конечно, предпочел пойти в клуб и провести там остаток дня. Однако, чему быть, того не миновать.
— Ну? — сказала тетя Агата, когда я с опаской просочился в гостиную.
— В общем, и да, и нет, — отвечал я.
— Что это значит? Она отказалась от денег?
— Не совсем.
— Взяла?
— Ну не то чтобы взяла…
Мне пришлось объяснить ей, что произошло. Я не ждал аплодисментов и правильно делал, потому что их не было. По мере того, как я рассказывал, теткины замечания становились все более смачными, а когда я закончил, она презрительно фыркнула с такой силой, что стекла задребезжали. Мне послышалось что-то вроде «Чтоб!» Наверное, она собиралась сказать: «Чтоб тебе лопнуть!», но вовремя затормозила, вспомнив о своем аристократическом происхождении.
— Очень досадно, — пробормотал я. — Что сказать в свое оправдание? Мужество мне изменило. Я дрогнул, потому что не мог пренебречь нравственными правилами, внушенными мне с детства. От этого никто не застрахован.
— В жизни не встречала такого беспозвоночного ничтожества.
Я вздрогнул, как воин, которому напомнила о себе старая рана.
— Тетя Агата, я был бы вам чрезвычайно благодарен, если бы вы не упоминали слово «позвоночник». Оно пробуждает во мне воспоминания.
Дверь отворилась, и вошел Дживс.
— Сэр?
— Да, Дживс?
— Мне показалось, вы звонили, сэр.
— Нет, я не звонил.
— Прошу прощения, сэр.
Бывают минуты, когда даже под оком тети Агаты я могу проявить твердость. Увидев светящиеся умом глаза Дживса, я вдруг понял, что свалял дурака. Из-за глупых предрассудков тети Агаты, не желающей обсуждать семейные дела с прислугой, я не приник к этому благородному источнику, изливающему на меня целительный бальзам и покой. Пусть тетушка снова швыряет мне в лицо свое «Чтоб!», но я решил сделать то, что мы обязаны были сделать с самого начала — поручить дело Дживсу.
— Дживс, — сказал я, — речь идет о дядюшке Джордже.
— Да, сэр.
— Вам известны обстоятельства этого дела?
— Да, сэр.
— Вы знаете, чего мы хотим.
— Да, сэр.
— В таком случае дайте нам совет. Причем быстро. С ходу.
Я слышал, что тетя Агата глухо урчит, как вулкан перед извержением, но остался тверд. В глазах Дживса уже вспыхнул свет, означающий, что решение вот-вот будет найдено.
— Насколько я понял, вы уже навестили юную особу у нее дома, сэр?
— Да, я только что оттуда.
— В таком случае вы, несомненно, видели ее тетушку?
— Кроме нее, я никого не видел.
— Тогда, вероятно, план, который я собираюсь предложить, вам понравится, сэр. Я бы посоветовал вам устроить встречу его светлости с этой тетушкой. Она всегда выражала желание остаться жить с племянницей, когда та выйдет замуж. Встретившись с тетушкой и узнав о ее планах, его светлость призадумается. Вы, вероятно, заметили, сэр, что тетушка весьма добродушная особа, но крайне вульгарная.
— Дживс, вы совершенно правы! Кроме всего прочего, эти оранжевые волосы!
— Совершенно верно, сэр.
— Не говоря уж о пурпурном платье.
— Безусловно, сэр.
— Я приглашу ее на обед завтра и познакомлю с дядей Джорджем. Видите, — сказал я, обращаясь к тете Агате, которая все еще продолжала бурлить где-то на заднем плане, — мы сразу получили готовое решение. Я ведь вам говорил…
— Вы свободны, Дживс.
— Благодарю вас, мадам.
Несколько минут после его ухода тетя Агата, явно пренебрегая существом вопроса, разглагольствовала по поводу того, что Вустер роняет престиж семьи, позволяя лакеям задирать нос. Потом она все-таки изволила вернуться к главной теме.
— Берти, — сказала она, — завтра же ты снова пойдешь к этой девице и на этот раз сделаешь то, что я тебе велела.
— Да пропади все пропадом! У нас есть блестящий альтернативный план, основанный на тонком понимании психологии индивидуума…
— Довольно! Ты слышал, что я сказала? Мне пора. До свидания.
Она умчалась, не подозревая, что Бертрамом Вустером нельзя помыкать. Едва дверь за ней закрылась, я призвал Дживса.
— Дживс, — сказал я, — эта моя тетка и слышать не хочет о вашем прекрасном альтернативном плане, но я собираюсь неукоснительно ему следовать. По-моему, это гениальный план. Вы можете завтра привести эту женщину сюда обедать?
— Да, сэр.
— Отлично. А я тем временем телефонирую дяде Джорджу. Мы сделаем для тети Агаты доброе дело вопреки ее желанию. Дживс, что сказал по этому поводу поэт?
— Поэт Бернс, сэр?
— Нет, не Бернс. Кто-то другой. О добрых делах, которые совершаются втайне.
— «Деяния благие, что вершатся втайне… Кто их помнит!»,[85] сэр?
— Вот именно, Дживс.
Я-то думал, свершение благих деяний украдкой должно приносить человеку радость, однако не могу сказать, что предстоящая пирушка очень меня радовала. Дядюшка Джордж и сам по себе довольно неприятный сотрапезник. Обычно он завладевает застольной беседой и принимается описывать свои патологические симптомы; он и мысли не допускает, что окружающие совсем не жаждут выслушивать разные подробности, касающиеся несварения желудка. Присоедините к дядюшке Джорджу тетушку мисс Платт, и у вас получится такая компания, которая способна привести в уныние самого стойкого. Когда я проснулся на следующий день, у меня возникло предчувствие надвигающейся беды, и все утро это ощущение, постепенно усиливаясь, черной тучей нависало надо мной. К тому времени, когда Дживс принес коктейли, я совсем пал духом.
